"Грибною тропой" продолжение повести.

Роман Деркаченко
"Грибною тропой" ...осыпалась краска. Услышав нечеловеческий вопль , раскатившийся дьявольским эхом по окрестным опушкам , профессор в сарае замер и прислушался. "-Крик Дафэна." - усмехнулся старик и принялся снова распутывать старинное , замшелое вервие , припрятанное им еще в далёком семьдесят пятом , когда он ошарашенный небывалой покупкой этого финского хутора , как зачарованный лазал тут по всем чердаками чуланам , не переставая изумляться обилию старинных вещей и всевозможных диковинок. Взять , хотя бы , это потемневшее от веков вервие , наверняка ,хранящее и следы чьей-то крови , и массу тайн , связанных с древними ритуалами и тайными культами. И вот теперь , оно должно послужить чудесному спасению застрявшего на чердаке главбуха. А способен ли он оценить сие действие в свете философии? Сомнительно... Павлов никогда не был склонен ни к эзотерике , ни к мифологии , ни к чему тому , что требует от человека культурного особых духовных жажд , особых , трепетных порывов голодного до знаний интеллекта. Павлов , по всей видимости , интеллектуально не голодал. Тогда зачем ему сие уникальное спасение? Григорьич задумался. Ради чего я отыскал это , практически , музейное вервие? Только ради вытаскивания этого заурядного чудака , что своим неудобством не даёт нам всем тут покоя вот уже вторую ночь? Нет.. Уж , кто-кто , а этот малохольный хворобыш ну никак не подходит для торжественного обвяза средневековым вервием. Профессор отложил священные путы и с осознанием своей правоты увидел под верстаком гурт замасленного тракторного троса. Павлов извивался меж досок , подобно угодившему в бредень сому. Частые удары по потолку сыпались как картечь , заставляя Михалыча то скрючиваться , то неистово выгибаться серпом. Пространство подкрышья было настолько тесным , что Павлов не мог даже приподняться , избегая плотного удара прижатой доски. Снизу же истошно орала от счастья Зоишна , подтверждая очередное попадание аплодисментами и радостными возгласами : "- Вон он где , наш без вести пропавший ! Вон он где , Светуль ! Да-да ! Туда и стучи ! Вон , он там лежит ! И орёт , подтверждая свои координаты! " Дрэмп так умаялась, что вскоре выронила мачту и рухнула на продавленный диван без сил. Зоишна тут-как-тут подхватила злосчастное древко и принялась от души сандалить в уже треснувший потолок с новой силой. "- Ты где , узбек ? Хи-хи , Ха-ха ! Ты где , Магомет ? Хи-хи , Ха-ха!" Павлов не мог выдавить ни слова , лишь истерически шарил вокруг закоченевшими руками. Зоишна же прицелилась , собралась и что было мочи вонзила мачту в проломившийся потолок и разошедшиеся доски. От мощного точка Павлова даже приподняло , измученное тело под натиском флагштока с треском выдавило гнилые доски крыши и сквозь лопнувший шифер на Михалыча , подобно сахарному песку , посыпался снег. С неимоверным облегчением грибник распрямился и , буквально , вынырнул из сугроба на крыше веранды. Кругом была безбрежная тишина зимней тэлианской ночи и только гулкое сердцебиение в груди Михалыча нарушало этот чудесный вакуум. Павлов судорожно хватал морозный воздух и пытался выкарабкаться на крышу. И только ему удалось чуть перегнуться на край снежного пролома , как вдруг что-то жестко и цепко схватило его за ворот. Что-то очень холодное и узкое зацепило его за воротник и тащило назад в дыру. Михалыч было дёрнулся , как загарпуненный кит , но тут же завалился обратно , издавая ущемлённый , сиплый крик. Зоишна демонстрировала прямо таки чудеса ловкости и сноровки. Когда потолок был пробит и флагшток упёрся во что-то мягкое , Селицкая мгновенно вытянула мачточку и , перехватив её с другого конца , устремила в дыру железный крюк. Прочно забагрив одежду Павлова , Зоишна потянула назад , буквально , повиснув на древке всем своим стотридцатисемикилограмовым телом. Куда там Михалычу ! Ослабевший главбух как тряпичная кукла исчез в проломе крыши и вместе со всем чердачным мусором и обломками потолка вывалился на верандный стол со звоном посуды и неистовыми потоками снега. Зоишна кинулась к нему и давила в объятиях. Павлов не имел сил даже двигаться , он лежал поверх прелестного ужина и только осоловело пялился на окружающих.Женщины стащили грибника со стола и принялись растирать ему щеки первым подвернувшимся под руку напитком. Это было сухое итальянское вино "TINI". Михалыч что-то вяло лепетал и сипло покашливал. Крюк полностью разорвал ему вороты всех многочисленных свитерков и рубашечек , так , что его впалая петушиная грудёнка слегка парила от винных растираний. На веранду вошел Григорьич с тяжелым мотком металлического троса в комках солидола. Вид у профессора был как у монтажника-верхолаза где-нибудь на далёкой буровой станции и только утонченные черты интеллигентного лица с живым , одухотворённым взглядом выдавал в нём учёного. "- О ! Михалыч ! Как тебе это удалось?" - весело спросил профессор , но тут же лицо у него вытянулось при взгляде на чудовищную дыру в потолке. "-Он что , провалился?" - тихо спросил Григорьич , прикидывая , как долго и сложно будет ремонтировать потолок. Дрэмп глянула на мужа презрительно и небрежно бросила: "- А у тебя и потолок-то на соплях. Как , впрочем и всё остальное." Павлова усадили на стул и закутали сверху дополнительной рваной простынёй. На голове простыня образовывала своеобразный клобук и Павлов осторожно прорвал себе дыру для лица. "-Ты как этот, Кулукс-Кан." -пыталась пошутить Зоишна. "-Ку-Клукс-Клан , Зойка , село!" - ответила Дрэмп , усаживаясь за разоренный стол. Все принялись завершать неоконченный ужин. Надо признать , что по сути блюда не так уж и пострадали. Вернее , трудно было определить , какие они должны были быть изначально. Снег лишь добавил определённый креатив и привнёс некую пикантность в обыденность вечерней трапезы. "- Теперь , Павлов , твои мидии-олени по настоящему снегу скачут." - весело заметил Григорьич , пожевывая окаменевшую от мороза колбаску. Михалыч силился просунуть сквозь дырку в простыне кусок окаменевшей котлеты. Дрэмп брезгливо наблюдала за ним , щуря глаза и тем самым напоминая рептилию. Зоишна , вероятно , нагуляв аппетит бойко уписывала присохший к тарелке обветренный куриный студень и обильно запивала тем итальянским вином. "-Зоишна , а дайте-ка мне Вашего вина попробовать." - мягко попросил профессор , протягивая руку через стол. Селицкая охотно передала ему зелёную бутылку. Григорьич деловито рассмотрел этикетку. "TINI" Тини-Тини - Валентини." - с улыбкой скаламбурил профессор , глядя на Валентина Михайловича. Все загоготали , перестав выковыривать из зубов фрагменты опилок и древесной коры. "-Ну , что? Время позднее , Пора и обкладаться?" - провозгласила Дрэмп , вставая из-за стола. "-Света , я никак не могу привыкнуть к твоим местечковым сентенциям. Этот своеобразный фольклор черты оседлости подчас приводит меня и окружающих в некое замешательство , если не сказать , в смущение." Профессор поднял рюмку с вином и провозгласил : "- Пусть те счастливые потомки , что будут сидеть за этим столом в будущем , сохранят хотя бы малую толику той светлой памяти , что в конечном счете и является преемственностью поколений. Пусть , хотя бы изредка , наши потомки помянут нас словом добрым , душевно тёплым , лишенным того пагубного равнодушия , сквозящего подобно сквознякам из худых и жалких сердец выхолощенного цинизмом бездушия поколения." Все притихли. Было слышно , как сверху через дыру в крыше тихонько капает подтаявший снежок.