*Не названо*

Утро выдалось довольно морозным: тонкая корочка льда покрыла поверхность луж, с хрустом ломаясь под весом неспешно идущего зверя. Теплое дыхание, вырывающееся из приоткрытой пасти клубами пара; тяжелое и сиплое хрипение, утихающее с каждой минутой; чуть подкашивающиеся лапы, еле держащие израненное тело: еще нескольких шагов хватило, чтобы волк, чуть пошатнувшись, упал на землю. Скомканная и перемаранная в копоти и крови шкура слабо защищала от холода, но тот, опустив веки, уже слабо чувствовал как холод, так и боль от ран. Единственное, что застыло перед взглядом зверя – огонь. Запах гари, принесенный порывом ветра, напомнил беглецу о том, что жизнь все еще висит на волоске, что нужно найти силы для продолжения пути, иначе люди вот-вот настигнут его. Однако усталость и изнеможение, сковав тело волка, не позволили вновь подняться на лапы.

Зачем он все еще борется, когда исход этого бегства очевиден. Почему продолжает идти, невзирая на раны и то, что в любой момент окажется скручен. Стая мертва, а он жив. Те, что сделали это, продолжают уничтожать все, что встает на пути, а скрыться от преследования, как бы ни хотелось, оказалось невозможно. Слишком слаб, чтобы сражаться, а для слабых в этом мире лишь одна участь – смерть.

Новый порыв ветра, принеся с собой разнообразие запахов, заставил перепачканную шерсть волка чуть приподняться на загривке, когда в ноздри ударил не только удушающий запах гари, но и другой, совершенно противоположный этому темному смраду аромат. На мгновение зверь чуть вздрогнул, когда теплый, словно сумевший приобрести физическую форму дух топленого молока объял подобно ласковой матери, согревая и защищая искромсанное тело от нарастающих порывов холодного ветра. Он вспомнил, что только однажды чувствовал этот запах. Так пахли человеческие дети, живущие в племенах и выходящие за пределы своего селения, дабы пасти скот или рыбачить. Но раньше он не был столь близко, а что самое главное – не заслонял собой и без того хмурый небосвод, закрытый плотным одеялом туч.

- Папа! – звонкий девичий голос, неприятно резанув по волчьему слуху, заставил белошерстого едва заметно дернуть ухом. – Папа, иди сюда! Он еще жив! – с трудом, но волк смог разомкнуть веки, остановив взгляд неестественно голубых глаз на той, что без опаски уселась на колени перед израненным зверем, чуть нависнув сверху и с нескрываемым беспокойством осматривая раны. Светлая кожа, слишком бледная для коренных жителей этих местностей, оттеняла большие глаза, казавшиеся чуть светлее густых черных волос, заплетенных в небрежный хвост и свисающих через плечо. Спустя некоторое время, решительно вздохнув и плотно сжав губы, девочка неуверенно подняла маленькую ладонь, с долей опасения протянув ее к морде животного, но тень, накрывшая как юную спасительницу, так и зверя, заставила ту пугливо вздрогнуть и поспешно одернуть руку, прижав к груди.

- Иоки, - недовольно сведя брови к переносице, средних мужчина, не сводя пристального взгляда с найденного дочерью волка, рывком оттянул ребенка от белошерстого за воротник кожаного жилета, одетого поверх рубахи-платья. Переплетя пальцы замком за спиной и опустив взгляд под ноги, обутые в ноговицы, черноглазая надула губы, опасаясь гнева отца, но тот, устало вздохнув, лишь потрепал дитя по волосам. – Не самовольничай, раненные звери опасны.

- Да, отец, - кратко кивнув, девочка, в миг приободрившись, горделиво вздернула нос. Для нее, всегда предпочитающей шитью и готовке охоту, было немалой гордостью обнаружить столь ценного в этих краях представителя фауны, потому Иоки, радостно улыбаясь, засуетилась вокруг отца, когда тот, сняв с плеча кожаную сумку, присел возле животного. – Зачем это? – относительно умерив природную непоседливость, брюнетка, усевшись возле мужчины, внимательно наблюдала, как тот аккуратно перевязывает пасть и связывает лапы волка. Пугливо сжав пальцы в кулачки, юная спасительница с опаской посмотрела на немного дернувшегося в затянувшихся узлах зверя, едва заметно расширив веки и затаив дыхание, когда из горла связанного вырвался угрожающий рык.

- Помнишь, как я обещал рассказать тебе небольшой секрет, когда ты станешь достаточно взрослой? – словно не замечая предупреждений и возмущений со стороны животного, а также еще более читаемое беспокойство в глазах дочери, мужчина перебросил «пленника» через плечо, жестом указав брюнетке на сумку, лежащую у ног охотника.

- Да, конечно, - поспешно подняв указанный предмет, Иоки, вновь не удержав довольной улыбки, перекинула кожаную сумку отца через плечо, не обратив внимания на то, что та свисала едва ли не ниже колен. Поспешно засеменив позади, когда отец быстрым шагом, изредка оглядываясь, дабы убедиться, что юная помощница не отстает, устремился в сторону дома, девчушка, подавив пылкость, стала терпеливо ожидать, когда тот вновь заговорит.

- Эта легенда, каковой ее принято считать, взяла начало еще с давних времен. Но как говорил один мой хороший знакомый: «Сказка – ложь, да в ней намек», - резко остановившись, брюнет обернулся к ребенку, встретив во взгляде неподдельный интерес. Улыбнувшись, он чуть понизил голос, продолжив. – Пророчество Красной Луны гласит: «Когда мир окажется на грани смерти, появится Рай, и только волки смогут найти путь к нему»…

***


Сознание, затуманенное остатками обморока, начало медленно проясняться. Разомкнув веки, волк чуть приоткрыл пасть, с облегчением поняв, что путы, коими человек обвязал его, сняты, а так же, что тело, до сего изнывающее от ран, относительно перестало болеть. Постаравшись вспомнить последние минуты перед беспамятством, зверь приглушенно зарычал, когда в разуме промелькнули слова мужчины, на тот момент показавшиеся белошерстому полным вздором и безумством. Но ребенок, все это время внимательно слушающий, безоговорочно поверил во весь этот бред. Несомненно.

Со временем, когда сознание прояснилось полностью, а неприятная пелена перед глазами просветлела, волк предпринял попытку подняться на лапы, для начала довольно неуклюже перевалившись с бока на живот. Осмотревшись, он заострил внимание на том, что в центре типи, погруженном в приятный полумрак, все еще тлели угли от костра, потому внимательней вслушался в жизнь, кипящую за стенами небольшого жилища. Едва слышные шаги, вовсе умолкнув перед входом в обитель, заставили белошерстого оскалить клыки и, не обращая внимания на то, что подняться все еще не представлялось возможным, приготовиться к хоть какой-то защите.

- Ты спал три дня, - ровный, немного хриплый голос дополнился сухим кашлем, прежде чем перед зверем, неспешно обогнув мешающую войти внутрь шкуру, возник крупный, но с поседевшей и скомканной серой шерстью волк. Замысловатые рисунки, преимущественно красного цвета, усеяли морду и бока вошедшего, однако это было не тем, что заставило голубоглазого расширить веки от удивления. – Тебе повезло, что Судьба оказалась снисходительна, - переплетя пальцы замком за спиной, старец, вновь прокашлявшись, сделал несколько шагов к застывшему в недоумении сородичу, едва заметно улыбнувшись, от чего лицо, усеянное множеством морщин, озарилось в новом свете.

- Что ты такое? – вопрос дополнился угрожающим рычанием, на что старик лишь приглушенно рассмеялся.

- Я волк, как и ты. Просто, чтобы выжить в этом мире, одевающий шкуру человека, - замолкнув, когда чуткий слух уловил приближающиеся шаги, серый обернулся к выходу, замерев в ожидании. Вскоре, то и дело переводя дыхание, в типи заглянула девчушка, в коей спасенный волк узнал Иоки. Неуверенно переминаясь с ноги на ногу, сжимая в ладони довольно умело вырезанный оберег, брюнетка обратила взгляд к старцу.

- Старейшина, - стараясь не сводить взгляда с лика старика, черноглазая, как бы ни силилась, изредка бросала беглый взор на белого волка, с еще большей силой сжимая подарок отца. – Из племени Ворона, совсем недавно, прибыли известия о том, что вооруженные люди, перебив всех собак и тех, кто старался возразить, вскоре настигнут и нас, - плотно сжав губы, она замолчала, опустив взгляд под ноги.

- Ну вот, - краткий вздох сорвался с уст старца. – Выбирай. Либо погибнуть, либо выжить, обманув тех, кто с легкостью, едва заметив тебя в этом облике, нажмет на спусковой крючок…