Отрывок из Книги Без Названия

Окрестности Иерусалима. Наши дни


- Бен! Я не пойму, что твориться в этом чертовом квадрате…
- Этого и я не пойму, более того я не знаю, что мы будем докладывать полковнику. Приборы сходят с ума…
- Похоже на массовку исторического фильма. Слушай, тут же снимали на днях что-то… Может опять?
- Да нет Том. Они закончили свои съемки и уже вернулись в свою Италию…
- Францию, Бен…
- Да один дьявол…
- Слишком уж их много. Откуда они взялись?
- А я почем знаю, сообщай летчикам. Что-то тут не ладно. Пускай сделают пробный заход…Ччерт, и компьютер завис…
- Летчики говорят, что машины отказываются взлетать.
- Как так?
- А вот так. Приборы работают, а машины стоят на месте как вкопанные. Может магнитное поле?
- Что за чертовщина!
- Вот и я говорю…
- Да пошли они все…

* * *

За странными приготовлениями в долине Армагеддон следили довольно внимательно, если не сказать более. Но, увы. Только следили. Принятые нами и «черными» меры не позволяли никому вмешиваться в ход Последней Битвы. НАТО, израильские власти, власти Сирии и Палестины стянули под Иерусалим всевозможную технику и войска. Но установленные барьеры не позволяли им ступить на Святую Землю. Их техника была выведена из строя, их оружие стало бесполезным хламом, их генералы хватались за головы, но могли только наблюдать. В отчаянии они вызвали представителей Церкви, но святые отцы ничем помочь не могли и лишь советовали военным молиться и уповать на Господа. Телевидение и журналисты наводнили близлежащие территории, но им барьеры ставили уже не мы, а сами военные. Все должно было случиться Так Как Надо и уже ни бог, ни дьявол не могли помешать тому, что должно было произойти…

* * *

Черный клан. Окрестности Иерусалима. Наши дни


И когда на сияющем пронзительной чистотой небе солнце вошло в зенит, на один из холмов окружающих Святейший Град Иерусалим, со стороны моря, источая немыслимую энергию, под рев и лающие выкрики, собравшихся внизу существ, хромая и чуть подволакивая покалеченную когда-то ногу, взошел он.
В черном плаще почти до земли с мертвенно-бледным лицом. Одни наблюдатели сказали, что был он рогат и шел без оружия, скрестив на груди руки. Другие говорили, что в правой руке он держал жезл, которым и дал сигнал к наступлению. А третьи, изумленно хлопая глазами, объявили о том, что на голове его не было никаких рогов, что это просто показалось вначале, а на самом-то деле на голове была шапка, вылинявшая шутовская шапка с единственным уцелевшим бубенцом…

* * *

Белый клан. Окрестности Иерусалима. Наши дни



Я почти не удивился, когда брат Кларк сообщил мне, что антихристом оказался Гордон. Я просто сжал челюсти и подумал о том, что Черный клан взял себе прекрасного полководца, и понял насколько нам теперь будет трудно. И еще была одна предательская неприятная мысль… Хорошо, что им не оказался я.
Все перепутано в этой жизни, добро, зло, радость и горе… Все перепутано и перемешано, до пределов непознанных и не укладывающихся ни в какие рамки.
Может в этом и прелесть Ее, не знаю, но все-таки… Все-таки шотландскую пехоту нужно выдвинуть чуть вперед. Полководец прогнал философа, и я отдал последние распоряжения.
И тут кто-то сказал: «Времени уже не будет». Я так и не понял кто, то ли Кларк, то ли седьмой ангел.
Времени действительно не было.


Апокалипсис

Все было, как предсказано.
Всадники у них были в броне, а кони с львиными головами. Дымили они огнем, и запах серы заглушил запах колосков и человеческого пота.
Их встретили шотландцы и англичане Георга V. Это были сильные бойцы, они знали, что делать с конницей, пусть она и рычит как лев. Внизу командовал Дэвид.
Я держал в руке книгу, и одна нога у меня стояла на земле, а другая - в оцинкованном корыте с водой.
Кто это придумал? Но так было нужно, и я чувствовал себя немного глупо, несмотря на торжественность моментов.
Уже оттрубили трубы, и трубачи мягкими тряпочками вытирали свои инструменты.
Сейчас должен ударить гром. Так и случилось.
Бой внизу закипел с новой силой, но помощь львиной коннице уже спешили полу-люди, полу-барсы, вооруженные своими природными когтями, и клыками. Зрелище не для слабонервных. Но тут таких не было, я это знал. Я сам подбирал себе войско.
На барсов я бросил лучников-горцев с громадными ньюфаундлендами. «Эх, собачки…», - подумал я, с нежностью глядя на них, и представляя как эти милые симпатичные твари сейчас скривились в людоедском оскале. Но какой же яростью сверкали сейчас их умные и добрые глаза.
«Выносите, родимые!» – напутствовал я их. И пошла-поехала собачье-кошачья компания в тартарары Нижнего Египта, к центру Земли, в хроники Акаши.
На правом фланге у них шел Вельзевул, не знаю, кто играл его роль, но получалось это не плохо. То ли это был Шон Коннери, то ли сам Наполеон.
Легкие отряды сарацин смяли наш заградительный отряд моряков-португальцев и вовсю сейчас рубились с ветеранами 343-го пехотного полка USA.
Нужно было отправить им подкрепление. Вот уж ребята обрадуются встрече со старыми друзьями.
Я почти физически чувствовал, как пространство над долиной заполняется освободившимися душами. Но не было боли, не ощущалось страдание. Восторгом, заставляющим сжиматься сердце, было пропитано все вокруг. Я не мог понять его причины… потом до меня дошло, это было сродни чувству выполненного долга и хорошо сделанной работы. Воистину, славен сей день. При любом исходе, подумалось мне, и я сорвал первую печать…


* * *


- Мистер, сюда нельзя! - отчаянно замахал руками полненький полисмен. Но я уже прыгнул в кабину. Этот мотор не подвел, здесь еще все работало отлично, и я хотел прорваться как можно дальше, пока была такая возможность.
Я ощущал себя мальчишкой, управляющим лошадью (было во мне все-таки что-то цыганское!), поддав газу, разогнался и, сбив не прочный шлагбаум, погнал фургончик навстречу восходящему солнцу…


* * *


Мальтийцы сдержали Вельзевула. Немало красных плащей украсило землю, но они сдержали его. Противник использовал нелюдей и германцев.
Я бросил в бой спартанцев Дэвида, и они гибли, но бились как истинные сыны Эллады, рубя направо и налево всю эту нечисть своими длинными мечами.
Слева я пустил свою конницу, нет, не тамплиеров, пока не их. Рыцарей я держал в резерве. В глубоком резерве. Они слишком хорошо владели оружием, чтобы отдать их сейчас. Это была дикая конница, легкая кавалерия, где вместе сражались монголы, египтяне и боливийцы на кургузых лошадях. Они сделали свое дело. И сгинули, смешавшись с толпой в черных эсэсовских мундирах, хлынувшей из-за холма, на котором металась щуплая фигурка нервного фюрера.
«Алла!» – вопили арабы, «майн гот!» - орали германцы, что-то нечленораздельное вопили такие спокойные финны.
«У каждого свой Бог!.. И Дьявол тоже свой!» – подумалось мне в этот миг.
Я сорвал вторую печать, и увидел, как со стороны Иерихона выступает блестящая Золотая Орда…

* * *


“Черепаха» сияла на солнце и громыхала как танк, ощерившись наконечниками копий. Она приближалась к позициям занятым красноармейцами. Мужики тихо матюгались и сплевывали сквозь зубы:
- Эх, короста! – проговорил один, смоля окурок папироски и щурясь от солнечных зайчиков, испускаемых украшавшими щиты бронзовыми львиными мордами. – Не достать подлецов…
- Отходим?
- Куда?
Сейчас «черепаха» взбиралась на пригорок, на котором стоял отряд.
- Слышь, Иваныч, а-ну, подмоги…- Карпов ухватился за толстое бревно и стал подкатывать его, перехватывая мозолистыми руками кору.
- Идея…- кивнул степенный Иваныч, и тяжелый ствол эвкалипта пришел в движение.
- Еще через несколько мгновений он покатился с пригорка под обутые в сандалии ноги римской «черепахи».
- Вали еще, Ванюшка! Давай не задерживай!
Тяжелые стволы покатились сначала медленно, потом быстрее…
Со своего возвышения я увидел, как четкие линии сомкнутых щитов качнулись, потом разорвались, пришли в движение, и грозная «черепаха», рассыпавшись как карточный домик обратилась в кучку разъяренных римлян. Часть их, придавленная бревнами, осталась лежать на земле, остальные же быстро перестраивались. А на их уже с гиканьем, уханьем и неведомой матерью неслись крепкие мужички в вылинявших и местами прикрытых кольчугой гимнастерках. С короткими палашами в мозолистых, привычных к работе руках…
Очередная атака была отбита. Мужики сели перекурить. И вытирая пот, потянулись за табачком. Солнце палило немилосердно.
-Эх, Кузю бы сюда…- вздохнул Красиков, - с пулемета как шандарахнул бы по этим павлинам.
- Ага, еще б минометов парочку…- вроде бы поддержал его Карпов.
- Слыхал чего Батя сказал?.. Спецзадание. Без всякого огнестрельного оружия.
- Красиков понизил голос:
- Непонятно оно все-таки…
- Карпов сплюнул:
- Ясно, что дело темное. А приказ есть приказ.
Красиков продолжал шептать:
- А вот Володька, давеча, пистолет протащил. Нынче щелкнул пару раз и амба…
- Чего амба?
- Пистолету амба. Чуть руку не оторвало…Слышь, Карпов, где ж мы все-таки? На Россию не похоже…
- Не похоже, - кивнул тот, - на Россию точно не похоже…может Крым?
- Да не…- Красиков зевнул, - в Крыме я был, не такое там…
- То раньше было не такое, а теперь все такое…- Он злобно глянул на свой меч,- выдали, блин палочки…мух погонять.
И тут внимание его привлек знакомый до боли звук. Поначалу, будучи тихим, звук нарастал, приближался, потом из дымки вынырнули объемные тени.
- Е-мое…- Карпов и остальные бойцы внимательно вглядывались в серую мглу, - Бля буду, танки!
- Какие танки, Карпов? – на лице Красикова обнаружилась полная растерянность и непонимание происходящего. – Комбат говорил, нету тут танков!
- Нету, нету,- сплюнул боец, - мало ли…говорю, танки.
Напряженная тишина нависла над позицией. Бойцы переглядывались и сжимали теперь такие бесполезные мечи, глядя на приближающиеся с лязгом железные коробки.
-Хана, братки, - веско произнес сибиряк Матвеев.
-Отходим? – шепнул Красиков.
Танков было два. Как и почему они появились здесь, было непонятно. Очевидно, «черные» нарушили Соглашение и лишь им ведомым образом сумели протащить два обезумевших «тигра» на поле сражения. Благо хоть пулеметы и пушки у них не работали. Пока. А там как знать? Танки шли прямо на позицию красноармейцев, по дороге равнодушно прессуя тела римских легионеров.
- Отходим, отходим…- шептал Красиков, тем не менее, не трогаясь с места.
И тут он увидел, как Карпов пригнулся и вдруг опрометью бросился к разбитой телеге, стоявшей метрах в двадцати в глубине позиции.
-Куда, ччерт!..- крикнул было Матвеев, - Без приказа, куда?
Карпов отмахнулся и скоро вернулся со свертком, который бережно прижимал к животу.
- Эй, малохольный! – поманил он Красикова и развернул свои тряпки. Тускло блеснуло стекло.
- Бери, твою мать! Твой правый, мой левый. И осторожненько, через овражек. Да по бензобаку цель. Больше «зажигалок» нету. Я и эти случайно припас…
- Ну, ты и …
- После сочтемся,- подмигнул Иван, - после…
Через несколько минут, объятые пламенем машины уныло затарахтели в сторону Газы. А поджаренный экипаж добивали томагавками подоспевшие на помощь красноармейцам краснокожие ирокезы. Лица их были вымазаны сажей, и боевая раскраска смешалась с мазутом.


* * *


…Когда я срывал третью печать, количество трупов в долине уже превысило все мыслимые и не мыслимые пределы.
Но бой становился все жарче. Поначалу немного наметилось наше преимущество, но оно быстро таяло. Печати уже не давали необходимой энергии. Четвертая и пятая порции ушли, похоже, прямо в космос. И где-то за сотню парсеков от нас наверняка вспыхнула сверхновая.
«Где ты, Огест!» – с тоской произнес я про себя. И поглядел туда, где должен был находиться Гордон, предчувствуя недоброе в отношении тех неприятных сюрпризов, которые он нам наверняка сегодня приготовил.
Впрочем, сегодня ли? Я уже сомневался в том, какой сейчас день. Время остановилось. Оно перестало существовать. Все смешалось, заклинилось, завертелось и летело куда-то, как охваченный пламенем гоночный автомобиль великого Феррари.
В пропасть, в пропасть, в пропасть…

* * *

…С шестой печатью я отправил в бой свой последний резерв.
Я знал их по именам. Я воевал вместе с ними и умирал вместе с ними.
Жоффрей, Леонардо, Святой Жуинвиль, Климентий, Ромуальд… вы всегда были со мной. Их вел брат Норман.
А вот и сюрприз от Гордона. Навстречу тамплиерам клинообразно выступил резерв противника. Блистательные, зашитые в броню тевтонцы. Словно для издевки он приберег их на закуску.
На плащах у них были те же кресты, что и у нас…
Я сплюнул и краем глаза увидел, как прорвавшийся к нам в тыл отряд на красных драконах рубит наших музыкантов.
«Эх, короста!» – сказал кто-то прямо с неба, и я оседлал коня, отшвырнул бесполезный теперь таз и опустил на лицо забрало.
Потом я сорвал седьмую печать и открыл книгу уже в седле.
Что-то неуловимо изменилось. Кто-то смотрел на меня сквозь черный дым. Я чувствовал этот взгляд.
Я чувствовал, что знаю глядящего на меня.
- Гордон? – произнес я, слегка пришпоривая коня.
В ответ лязг железа.
Брат Кларк промчался мимо, пронзенный копьем. Утыканный стрелами Филипп уже не реял над полем битвы, а лежал погребенный телами где-то в левой части долины. Дэвид давно пропал из поля моего зрения, и я не знал что с ним.
Взгляд проникал внутрь меня. Потом я понял, это был солнечный луч, жаркий как лазер. Он полоснул сквозь не оседающую пыль, и дымные клочья стали дробиться, исчезать, рваться на части. Вдруг стало совсем светло. Словно молотом ударило по ушам. Я сжал их и потряс головой.
Это была тишина. Как-то разом все смолкло.
Рядом я увидел парнишку, совсем юного еще. Как он очутился здесь? Он смотрел широко открытыми глазами куда-то за спину мне. И чуть вверх.
Медленно, словно боясь что-то разрушить внутри себя, я оглянулся.
Высокий мужчина в черной безрукавке и потертых джинсах стоял на вершине холма. Он был вполне обычен и немного похож на тех многочисленных хиппи, столь популярных в свое время.
Он был абсолютно, беспрекословно чужд всему этому средневековью, царящему в долине.
И кажется каждый, сжимающий в руке меч человек, и нечеловек, вдруг понял, что глупо, очень глупо он выглядит в глазах этого хиппи с незамысловатым цветочный венком на левом запястье.
И парнишка, стоящий рядом, и великан-норвежец с тяжелым топором, вдруг разжали закостеневшие пальцы, молча глядели туда вверх на холм, на вдруг ставшее ослепительно синим небо. На солнце, струящееся невиданным до селе светом.
Парнишка…кажется он…неожиданно хриплым и низким голосом шепнул: «Осанна…»
И шепот его подхватили стоящие рядом, и волна, потихоньку нарастая, охватила долину. Сквозь рев этих, изможденных битвой, людей.
Я смотрел на Огеста и все еще не верил. А он смотрел на меня и кажется что-то говорил. Я попытался прочесть у него по губам. Лицо его было уж очень отчаянным каким-то. Позже я понял, он спрашивал:
- Где она?
Ничего не ответив, я развел руками. Похоже, Огест все понял.
Опустив голову, он стал спускаться с холма. Навстречу ему поднимались искалеченные бойцы и стоя приветствовали как Спасителя…
…Вдруг я понял, что нечего сказать ему. И потому стал пятиться на своем боевом коне и как-то незаметно очутился на территории наших бывших врагов.
Никто не тронул меня, и я поехал, куда глаза глядят. Зашвырнув свой меч, я как-то по-новому увидел все происходящее, когда обвел взглядом несчастных мертвецов, отдавших свой долг сегодня. Их количество поражало. Как и выражения их лиц. «Зачем?» – этот вопрос не давал мне покоя.
Когда Армагеддон оказался в стороне от нас, я бросил уздечку и сладко потянулся. Как же мне захотелось спать!
Рядом звякнуло что-то. Я лениво оглянулся и увидел Гордона.
Он улыбался и шапку свою держал в правой руке, а в левой у него была какая-то кривая, неструганная палка.
- Привет, полководец! – сказал он, приблизившись. – Ну что ж, теперь он будет всех нас спасать, - он указал рукой туда, где должен был находиться Огест.
Я пожал плечами:
- Знаешь, последнее время, мне кажется, что были правы великие «Битлз»
Гордон хохотнул:
- «Битлз?»
- Ага, нас всех спасет только большая желтая подводная лодка. Кстати привет… - зевнул я. – Ну и что будет дальше?
- Ой, не умничай, - скривился Гордон, - я думаю, дальше будет все тоже самое, только может быть немного добрее…
Я кивнул.
- Хорошо… А что это у тебя за скипетр?
- Это не скипетр, - хитро прищурился Антихрист, - это магический жезл.
- Ого, серьезная штука, - похвалил я. – Зачем он тебе, Гордон?
Он погрозил пальцем:
- Зови меня Куко, ладно?
- Ладно, - ответил я.
И мы отправились встречать царство Божье туда, где ожидали встретить хорошую выпивку и закуску.
Не знаю почему, но он называл меня Тимофеем, и я был совсем не против…