РЭВЭТ ТА СТОГНЕ ДНИПР ШЫРОКЫЙ...

Крестили меня в Луганске под именема Алексея, мама моя - урождённая Корниенко, украинка из Новороссии, поэтому и выступаю здесь под её фамилией.

Алексей Корниенко

РЭВЭ ТА СТОГНЕ ДНИПР ШИРОКЫЙ....

Гауляйтер фон Тягнибокк сидел на лагерной вышке в немецкой каске образца 2-й мировой войны, осматривал в бинокль территорию лагеря «Счастье», пил горилку и закусывал салом. Собственно гауляйтера и фона, как и озвучку на немецкий манер своей фамилии он придумал себе сам, так как со школы обожал немецкий язык и всё связанное с третьим рейхом. Должность у него была другая - самая высокая в самой счастливой стране мира: но и у самых великих есть свои слабости.
Он думал о том, какое всё-таки правильное название у его партии – «Свобода»! - Вот теперь, наконец, он и почувствовал полную свободу! Особенно после того как в Америке вулкан их в Йеллустоне рванул и полштатов тучей накрыл: теперь его никакие негритосы копчёные не раздражали своими указаниями: пошёл туда, повернись направо, повернись налево, чуть назад сдай… Теперь не надо делать вид, что подчиняешься всяким жидам и армяшкам, теперь время иное и сама Меркель перед ним на цырлах ходит, то и дело с подарочками ездит – ведь он сидит прямо на вентиле газовой трубы! – захочет повернуть вправо и газ перестанет идти от москалей к немцам! Взял Тягнибок и ради шутки свернул вправо, находящийся здесь же вентиль, да и тут же забыл.
Взгляд его переместился на лагерные бараки и сразу уловил: по ближней улице пробирался к вышке Яценюк с яркой шестиконечной звездой на лагерном балахоне: его по яйцеголовости сразу отличишь. Через некоторое время он поднялся, минуту отдувался от натуги, слова не мог сказать, только воздух ртом хватал, на левом глазу у него синел фингал.
Шо цэ такэ? – удивился Тягнибок, тыча на фингал и смеясь, - я с тобой вчера вроде не балакал!
- Та цэ Коломойский, Коломойский лютуе, пан Тяхнибок, пайку утром отняв, - всхлипнул Яценюк. – Ну, прохиду ни дае…
- Не хнычь, - поморщился Тягнибок, - у нас свобода – каждый за себя должен постоять…
Плечики у Яценюка казались ещё более узкими, чем в предыдущий отчёт, а ручки ещё более тоненькими.
- На тебе! – великодушно кинул ему кусок сала Тяхнибок и Яценюк баскетболистски ловко его поймал, быстро засунув за пазуху.
- Ну, как там твои жиды, все ли довольны? – строго хмурясь спросил и фон, и пан, и сэр.
- Жиды мои тильки вас и хвалят, пан Тяхнибок, тильки хвалят, тильки и слышишь – и шоб мы делали без пана Тяхнибока!- А как хвалят, как хвалят! – голос Яценюка дрожал, в глазах стояли слёзы, а жёлтая звезда загоралась ярче. Тягнибок видел, что Яценюк врёт и боится, и это его развлекало.
- Значит, говорят, довольны…
- Довольны, довольны, - задрожал Яценюк, - один Коломойский, пан президэнт, я вам скажу прохиду не даёт… вот пайку отобрал…
- Ну, он отобрал, так я ж тебе дал?
- Та спасибо, спасибочки, я то бы без вас совсим пропав…
- А ты думал легко быть начальником? – усмехнулся Тягнибок, - так шо терпи пока…
- Ну а как там армяшки?
Тут Яценюк ещё больше задрожал.
- Так пан Тягнибок я затем и прийшол!
- Шо там ишо? – нахмурился Тягнибок.
-Аваков сбежал! – Яценюк отступил, и удар Тягнибока прошёл мимо.
- Куда? Как?!!
- К москалям лютым, к москалям! В Лефортово, на пожизненную просится, шоб наши не достали!
- В Лефортово? На пожизненную? Ну, да, - почесал затылок Тягнибок, - у них же дураков, москалей, вышка отменена и кормют богацко…. Да он пока не сдохнет всё выболтае, усе хосударственные тайны– и хде у нас все краны, и крантики, и пидкраны… Ах сууу…та як же ты не углядел?
- Та Коломойский пайку отнимал!
Тягнибок налил себе горилки и залпом осушил.
- Пшёл вон! – сказал Тягнибок: хорошее настроение было враз порушено. А он так дожидался этого воскресного дня. После бубнежа Порубия и Рады голова распухала, а здесь он душой отдыхал… Слава Украйне, хоть Порошенки не было уже. Очень он, дурак, переживал, когда террористов убивали, особенно ясельного и школьного возраста, и на каждом заседании от волнения по коробке своих конфет лопал. И шо? - Распух как боров, тяжёлый диабет, клиника в Германии… Ну, пускай, пускай полечиться подольше, Тягнибок рулит как надо…
Нет, не суждено ему было сегодня отдохнуть. Вдруг в небе двухмоторный лёгкий самолётик. Самолётик знакомый, и Тягнибок сощурился. Лётчик ловко приземлился на лужайке перед лагерем, дверка открылась и из неё едва не выпала белокурая женщина, поддержанная охранником. Женщина торопилась к вышке с какими-то пакетами, охранник еле успевал за ней. Когда Тягнибок узрел Ангелу Меркель, настроение его начало немного повышаться.
Запыхавшаяся Ангела ступила на площадку вышки, в руках у неё был букет свежих голландских тюльпанов
- Здравствуйте, господин Тягнибок! – протягивает ему Меркель букет жеманно улыбаясь, а сама еле дышит от подъёма.
- А здорово, стара пионэрка! Мову выучила?
- Учу! Учу! Дорогой президент, - торопливо закивала Ангела, - А вы, дорогой президент крантик сейчас газовый случайно не перекрывали?
Тягнибок о нём и вправду забыл, повернулся:
- Гля, Хель, сел как-то неудобно – он и сдвинувся! А шо у тебя в сумке?
Ангела торопливо стала вытаскивать из пакета и на столик класть – палку немецкой колбасы, бутылочку шнапса… Ахнула, вспомнила про цветы:
- Это вам!
- Метлу за борот, несъедобна – сразу выкинул за барьер букет Тягнибок.
- Ах, какой вы оригинальный, какой шутник! Ну просто оригинал! – всплеснула ручками Меркель, улыбаясь, а глаза злющие…
А Тягнибок улыбается широко, Тягнибок добрый.
На столе появилась коробка конфет. – А это вам от Порошенко, - подмигнула Меркель.
- Ещё не сдох? – поинтересовался Тягнибок.
- Ни, ни вмэр, ни вмэр, наши доктора не дают! – заулыбалась Меркель. – Но состояние тяжёлое, в клинике надолго, надолго…
- Ну ладно, рано не выписывайте, пусть полежит, отдохнёт… Лечите хорошо хо-ро-шо! Понятно? Яволь?
- Я-я, - закивала Мекель. – А крантик-то открутите? – кокетливо заулыбалась.
«Нужна ты мне старая! - подумал Тягнибок, - валила бы только поскорей!» - и отвернул кран.
- Ой данке гросс, данке вам! – разволновалась Ангела, - а то ведь у меня выборы через месяц - не переизберут в Бундерстаг, господин Тягнибок, скажут: канцлер, а договариваться не умеет!
- Дура ты баба! – сказал Тягнибок. – И когда ты это покончишь со своей демократией? Был у вас в Германии один умный чоловик и того не уберегли…
- О, не называйте! О, только не называйте, гросс Тягнибок, умоляю! – замахала ручками Ангела, теперь уже не на шутку разволновавшись, и слёзы потекли у неё из глаз.
А Тягнибок смотрел и изумлялся: Так он у вас тильки ученик был, а учитель дюже строжий, тоже усатый, как его… ну ладно, ладно не реви…
- Так вы краник не выключайте господин гросс Тягнибок, не выключайте… У нас народ – как утром горячий омлет не съест, так к вечеру всё правительство в отставку… – рыдала Ангела, утираясь краешком платочка.
- Да ладно, ладно, не буду, иди только отсюда, - замахал на неё Тягнибок, не переносовший глупости. – Помни украйньско добро!
Смотрел он ей вслед с сожалением, вспомная как со своей демократией расправился. Выехали в поля, на Днипро, все десять министров-силовиков и этого мальчишку с собой Байдена прихватили, шоб привыкал… шоб знал: «А це Днипро воспитый виливим вкраиньским письмэнником Хохолем, москалями вкраденным…»
Погуляли, горилки выпили, и ночь така выдалась як у веливого вкраиньского художника ***нжи, москалями вкраденного – и луна стояла, и вода блестела... Ну пыли ни мало и тут языки мыныстров распряхлись и як зачали спорыть хто немцив фашистив на той бойне победил: це украинци иль москали? Три брэшуть, москали, три – украинци, а ищо три – русские… Совсем оборзели, чуть не до драки. «Ша! – сказав фон Тягнибокк, - здесь вам не Рада, шобы собачиться! Дывытесь!»
«И вправду, говорят, давайте-ка хлопцы лучче споём!» И запели… Да как! Как в душу едину:
Реве да стогне Днипр шырокий
Сердитий витер завива
Додолу верби гне висо-оки,
Горами хвилю пийдима…
Хорошо пели, слажено, душевно, будто и ярости никакой до того не было. Хорошо пели - ласково и грозно, но в грозности этой будто единство какое вдруг стало проступать... Все пели, даже сланцевый щенок байденовский вдруг подскуливать начал – один Тягнибок молчал и думал о чём-то. Допели песню, вздохнули и спросили: «А ты Тяхнибок шо не пел нашу казацкую?» «А я думал, - ответил фон Тягнибокк, - Так хто ж фашистив победив?»
- Ну и хто?
Тягнибокк вместо ответа вытащил пистолет, передёрнул затвор и стал стрелять: одного, второго, третьего… Они даже испугаться не успели, только последний сообразил и сдуру к реке дёрнул, но и его пуля догнала.
Всех перещёлкал, приговаривая: «Фашистив нихто не победил – ни русские, ни украинци – це фашисты усих победилы! Я ист фашист! Я ист гауляйтер фон Тягнибокк!
Одного сланцевого щенка оставил и строго спросил, пока контрольные выполнял:
- Понял?
- О йес! Йес! – закивал щенок, а у самого изо рта слюна течёт… Смехота!
- Значит завтра так и напиши… засада москалей, десять трупов-мыныстров, мы в ножи, москали бежали…
- Йес-йес… - только кивал молодой Байден.
- Да что ты всё йес да йес, мову давай!
- Усё напишу, як скажете…
- Ну, уж немного лучше, - прислушался Тягнибок. – одно слово выучил.
- И шоб завтра же у Псаки на столе доклад был! Новая провокация Москвы!
- А доказательства? – вдруг начал слегка осмелев Байден младший.
- Якие тебе ишо доказательства нужны, вон – десять трупов!
- Вещественные! –заблеял Байден. – У нас законы!
Вещественные… - нахмурился Тягнибок и встал. – Вещественные им подавай… Ну вот хильзы стреляные москальские. – Тягнибок широко размахнулся и далеко в воду закинул свой пистолет. Подошёл к ближайшему к воде трупу и вдруг увидел в стиснутой в кулак руке мёртвеца георгиевскую ленточку!
- Ах, ты гнида! А я ж тебе верил! – Тягнибок выдернул из сжатого кулака георгиевскую ленточку и торжественно помахал ею:
- Вот доказательство! Вот оно! Главное!

Снова заскрипела лестница – нет, не дадут ему сегодня отдохнуть!
Морда Коломойского. Как всегда румяный, довольный, видно уж где-то с утра горилки взял – такой нигде и никогда не пропадёт, вот из таких настоящие олигархи и делаются, - с грустью подумал Тягнибок, увидел измазанную жёлтую звезду на балахоне Коломойского, но замечания делать не стал – Коломойский зря не придёт…
- Ну, шо тебе?
А тот присел рядышком, не спрашиваясь и в ухо: жу-жу-жу, жу-жу-жу: Яценюк такой, Яценюк сякой: и жидов жалеет, и в смотрячщего не годится, и Авакова упустил, а слух - восстание готовит!…
- Восстание? – ну тут Тягнибок расхохотался от души, вспомнив яйцеголового Яценюка и его очки… - Ну ты не гони, Коломойский! Ты вот шо скажи - как там кацапы, ты ведь у них смотрящий?
Тут Коломойский смехом зашёлся и ручками замахал:
- Хму-хмуряться! – икнул, давясь.
- Ничего недолго им хмуриться, вот Ярош придёт…
Коломойский совсем придвинул свой вонючий рот к уху Тягнибока и захихикал:
- Кацапы совсем с ума сошли, унтерменши, новому богу молются: с икон лики Христовы сдирают, а вместо них портретики Сталина, Ленина вставляют – мол те хоть по пол нации на развод оставляли, а вот придёт Ярош и всех покончит!
- Правильно говорят, туда им и дороха,- зевнул Тягнибокк, глянув на лужайку перед лагерем. – А вот и сам Ярош!
Снова заныли ступени.
- О, лёгок на помине, присаживайся!
Ярош кивнул, переглянулся с Коломойским и тот исчез без единого слова. Тягнибок давно подозревал, что между Ярошем и Коломойским какая-то связь, но чтобы так уйти, даже на президента не глянув – такое впервые…
- Ну как живёшь Тяхнибока?
- Живу, как видишь, - кивнул на столик президент и налил шнапся меркилиевского гостю и себе.
- Работать пришёл?
- Работать! – глаза у Яроша блеснули.
- Ну так давай за работку и выпьем, - приблизил свой бокал к Ярошу Тягнибок, но тот вдруг отодвинулся.
- За погибших не чокаются!
- Да за яких?
- А Сашко Билого забыл? А вот он сидит меж нами… а над ним наши херои – Бандера и Шухевич!
- Да, да, ты прав Ярош! Он гать нам торил! А теперь улыбается!
Выпили, махнули, но взгляд Яроша цепко держал всего Тягнибока.
- Не радуется нынче Сашко! – мрачно сказал Ярош.
- Та почему ж? Всё ж наше!..
- А Аваков где? Авакова упустил? – недобро смотрели глаза Яроша. «Так, - мелькнуло в голове фон Тягнибока, - Коломойский успел нашептать!». Почему-то он Яроша побаивался, даже став вечным президентом после того как тех у Днипро положил… не предсказуемый Ярош какой-то! «Лишний!»- вдруг сверкнуло открытие, он попытался улыбнуться, но тут же почувствовал холод револьверной стали у себя на лбу.
- Ярош, да ты шо?
- Я думаю нам на этой вышке тесно стало.
И Тягнибок понял – всё! Он не был трусом, но тут что-то всколыхнулось, похолодело в груди, к себе позвало…
- Ярош, - сказал он только, - у мэни маты плакать будэ…
- А я про свою ради рэволюции забыл!… А Сашко Билый як окурок рос и потому до мени уси ваши мамки – шо мухи! – усмехнулся Ярош и нажал на курок.

Перешагнув труп Тягнибока, Ярош взял рукоятку газового крана и дёрнул его вправо так, чтобы уже никто никогда не смог открыть