ОБОЛГАННАЯ ТРАГЕДИЯ. Часть III-

16.
Суждения чайников, озарённых «концепцией, получившей имя», сами по себе поучительны: «Поляки, самоотверженно сражаясь, так сильно измотали вермахт, что был шанс на разгром Германии Красной Армией в Польше в 1939 г. - пишет мой критик Борис Тененбаум, полагающий себя историком и пописывающий «на эти темы». - Удар по немцам в Польше, в 1939 году, при наличии того самого Второго Фронта, об отсутствии которого было столько бульканья в 1941-1942-м, мог и вовсе предотвратить потерю 27 миллионов советских граждан, уложенных в землю, в частности, в результате участия в процессе "разделки" Польши на мясницкий манер.
Но мы же («совки») самые хитрые, мы сами себя молодецки обведем вокруг пальца ... Hет, мы не будем сражаться с немцами, это преждевременно, пусть они сначала на французах зубы себе обломают.
Могли же начать в 1939-м - по своей инициативе, на польской территории, с союзе с Польшей, Францией и Англией. а начали сами по себе, в 1941-м, высунувшись за пределы старых, хотя бы несколько укрепленных границ, на новую территорию, где восстания против русских начались сразу, как только первый немецкий сапог пересек граничную черту - и уложили миллион народу в могилу, а три миллиона в немецкий плен.
Дипломатия и предвидение - поистине гениальные, правда?»

Сногсшибательная ирония! Вряд ли этому, признаюсь - знакомому мне чайнику, явившемуся на свет уже после войны, попадалась на глаза известная в конце 30-х книжонка такого же доморощенного «стратега» Николая Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне». Вряд ли видел он фильм «Если завтра война» («Мосфильм», 1938), снятый согласно предложенному сюжету, всё содержание которого исчерпывается словами одноименной победной песни:
«Если завтра война, если завтра в поход,
если черные тучи нагрянут,
Весь советский народ, как один человек,
за свободную родину встанет...
Полетит самолёт, застучит пулемёт,
загрохочут железные танки.
И пехота пойдёт, и линкоры пойдут,
и помчатся лихие тачанки...»
И т.д. и т.п. – вплоть до заключительной строчки:
«И на вражьей земле мы врага разобьём
МАЛОЙ КРОВЬЮ, МОГУЧИМ УДАРОМ!».

Вдохновляясь такой песенкой и опираясь на стратегию, предложенную известным мне чайником, я домыслил следующее развитие событий.

...Замахнулись и развернулись тут же, в сентябре 1939-го (как советует чайник), по своей инициативе, на польской территории - с союзе с Польшей, Францией и Англией.
События разворачивались стремительно. Как только Гитлер нарушил границу Польши, так сразу же – 1 сентября в 9.30 вечера - Англия и Франция предъявили Германии ноты протеста. Уже на следующий день в 7 утра последовал решительный ультиматум и началась переброска английских дивизий на континент.

Гитлер крупно просчитался, оставив Западный фронт без танков и авиации и только с трёхдневным запасом боеприпасов (как оно и было. – М.Т.), чтобы сосредоточить против Польши все силы первого удара.
Он просчитался, оставив только 33 германские дивизии на Западе (причём 25 из них второго класса или того хуже) против более чем сотни французских дивизий с тремя тысячами танков и полным господством в воздухе как французских, так и английских военно-воздушных сил.
Французские солдаты, игравшие за мощной линией Мажино в подкидного дурака, были разом подняты по тревоге...

Как и было обещано Польше после Мюнхенского (по поводу Чехословакии) соглашения, через заранее оставленные секретные проходы дивизии союзников двинулись маршем от линии Мажино прямой дорогой на Дуйсбург и далее на Дортмунд, не отвлекаясь по сторонам и нацеливаясь прямо на Берлин, располагавшийся, если следовать по этой прекрасной автостраде, в какой-нибудь полутысяче километров.

Польская армия сражалась со своей обычной храбростью и была тут же поддержана стремительным наступлением советских войск, под командованием маршала Климента Ворошилова, прозванного в народе «первым маршалом»:
«...Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Пойдут войска в решительный поход,
Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин,
И первый маршал в бой нас поведёт».

Советские танки, сбросив свои ставшие ненужными на прекрасных европейских дорогах гусеницы (согласно «концепции, получившей имя»!), на собственных колёсах ринулись прямо на Брест, по дороге на Варшаву и уже маячивший в отдалении коричневый Берлин.
И пошла крушить наша сила. Затрещал самолёт, задрочил пулемёт и грохочут железные танки. И пехота идёт, и линкоры плывут, и помчались лихие тачанки...

Германия, как и предсказывал мудрый старик Бисмарк, была сразу же окружена двумя фронтами, так что в германском генштабе растерялись, уже не понимая, где и тут тыл и какова стратегическая глубина.

В бой ринулась конница Будённого, но её опередила доблестная польская кавалерия.
Особенно отличились гусарские полки драгунского полковника Бжезинского (двоюродного дяди советника одного из американских президентов), встречавшие сабельным ударом и кинжальным огнём на переправах отступавщего противника.
Женщины, и особенно дети, выстроившиеся вдоль дорог осыпали цветами и свежими еловыми шишками наступавшие части, дружно и в согласии рвавшиеся на Берлин.

Итальяшка Муссолини, своевременно просчитав дальнейшие события, предал своего друга Гитлера и исчез на время с политического горизонта.
Его вместе с Кларой Петтаччи нашли позднее в публичном доме на Виа Долороза и предали суду за моральное разложение.

Япония, огорошенная стремительным развитием обстановки, отказалась от мысли, выступив из Манчжоу-го, разом изолировать советский Дальний Восток, лишить связи с центром, перерезав Дальневосточную железную дорогу сразу в двух местах - у Облучья и Дальнереченска – там, где магистраль подходит непосредственно к границе.

Но генштабу в Токио надо было как-то реализовать уже накопившийся агрессивный потенциал.
Тогда-то японские милитаристы устремили взоры на юг, рассчитывая, что там в британских, голландских и французских колониях имеется нефть, бананы и другие продукты, - и направили удар прямо на Пирл-Харбор.

Но они просчитались. Президент США Франклин Делано Рузвельт, опасаясь, что события в Европе без участия Америки примут необратимый оборот, тут же послал боевые эскадры и флоты, базировавшиеся в Атлантике, к берегам сражавшейся Европы.
Тихоокеанской эскадре приказано было спешно следовать туда же через Панамский канал.

Так что японское нападение на Пирл-Харбор закончилось скандальной неудачей. На важнейшей военно-морской базе США, оставались только туземные каноэ, незначительно пострадавшие при налётах камикадзе.

Но и американский Президент потерпел моральный крах (после чего на экранах замелькали его портреты в инвалидном кресле). Армии союзников соединились в Берлине - до прибытия американских кораблей. А Вождь народов Сталин и премьер Великобритании Чемберлен пожали друг другу руки и расцеловались в опустевшем подземном бункере Гитлера.

Его труп всплыл вскоре в канале у дома № 33 на Golgofastraße.
Историки не уверены, было ли это самоубийством.

17.
Это – «во снах». Как же было наяву?
Действительно, в полном соответствии с гарантиями Польше 3 сентября Великобритания рано утром и Франция ближе к полудню объявили войну Германии. В сравнении с немцами союзники имели тогда на границе с Германией почти четырёхкратный перевес сил. Гитлер, однако, реагировал на известие об объявление войны скептическим замечанием: «Это ещё не значит, что они будут воевать».

Французский журналист Ролан Доржелес сообщал с «места событий»: «Я был удивлён спокойствием, которое там царило. Артиллеристы, расположившиеся на Рейне, спокойно наблюдали немецкие поезда с боеприпасами, курсировавшие на противоположном берегу, наши лётчики пролетали над дымящимися трубами немецких заводов, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота высшего командования заключалась в том, чтобы не беспокоить противника».

Журналист спросил французского офицера: "Почему вы не стреляете в немцев?"
"А зачем? Они же в нас тоже не стреляют".

У Саарбрюкена французы вывесили огромный плакат: "Мы не произведём первого выстрела в этой войне!"...

Главнокомандующий французской армией генерал Гамелен собирался лишь «17 сентября ориентировочно (!) нажать на линию Зигфрида, проверяя надёжность её обороны». В секретном докладе правительству сообщалось при этом, что «главнокомандующий не собирается рисковать драгоценными французскими дивизиями при необдуманном наступлении на настолько укреплённые позиции противника»...

Словом, союзники Польши и пальцем не пошевелили, чтобы помочь гибнущей стране. Ни одна дивизия не перешла в наступление, ни одна бомба не упала на немецкие города. Вместо бомбардировки вражеских позиций английские самолёты разбрасывали над линией фронта агитационные листовки.

В пределах кратчайшего лёта бомбардировочной авиации (с прикрытием истребителями в оба конца) была едва ли не половина всех заводов Германии - важнейший Рурский многоотраслевой промышленный район...

Позднее западные историки назовут эти обстоятельства "странной войной"...

Вермахт же в сентябре 39-го был так «сильно измотан ожесточённым и решительным сопротивлением» поляков, чтоуже в марте 1940 года Германия, перебросив войска из Польши к «неприступной Линии Мажино» и попросту обойдя её справа, начала "блицкриг" в Западной Европе.
В апреле 1940 г. гитлеровские войска бескровно захватили Данию,
Бельгию - 28 мая,
Францию - 22 июня (за считанные несколько недель),
к июлю 1940 года – Норвегию...
Англии удалось кое-как эвакуировать часть своих войск, находившихся во французском Дюнкерке.
В марте-апреле 41-го германская армия захватила Югославию и Грецию...
Такой стремительности и такого военного успеха не знала дотоле мировая история.

18.
Можно ли сомневаться в том, что округление границ его империи до пределов прежней Российской, было заветной мечтой Сталина?
Было ли ошибкой осуществление этого намерения?

Самый надежный способ избегнуть нападения - не входить в соприкосновение с реальным противником: вместе с западными демократиями дать бы РЕАЛЬНЫЕ гарантии Польше.
Юзеф Бек, министр иностранных дел довоенной Польши: «С немцами мы рискуем потерять свободу, с русскими – нашу душу».
«Мы не могли защищать Польшу, поскольку она не хотела иметь с нами дела». (Ф. Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым, бывшим наркомом иностранных дел):

Рассмотрим открывшуюся возможность после раздела Польши.
И вот осенью 1939 г. протяжённость советско-германской границы поперек бывшей Польши чуть более 500 км.
К северу - советская территория в тысячи км. (до Ленинграда и далее до Мурманска) недоступная для прямого удара. Да и для не прямого тоже.
К югу - почти тысяча километров (до Одессы)- пространство, тоже не соприкасающееся с неприятелем; да еще и защищенное при гипотетическом вторжении в Белоруссию непролазными, памятными еще с 1-й мировой Пинскими, Волынскими и Мозырскими болотами.

Тогда как Берлин - сердце Третьего Рейха - вот он, на магистральной линии, обеспеченной ближе чем с полпути так часто восхваляемыми Резуном германскими автострадами, всего-то в семистах км.! Воспетые Резуном "наши скоростные танки" да на их-то дорогах дают-де до 100 км/час, и запас хода у них-де как раз эти 700 км. (Кенигсберг и вовсе в двухстах).
"Даешь Берлин!" - в любой запланированный "День „M"".

"Всю Европу за три перекура из конца в конец пройдем мы хмуро", - так озаглавил некогда журнал "Огонёк" обширное интервью с популярным автором "концепции, получившей его имя".

Действительно: перед огромным Советским Союзом почти вся незначительная (в сравнении) территория Рейха (даже не кролик - мышь перед удавом), тогда как Гитлер мог рассчитывать лишь на узкий проход (обеспеченный единственной магистралью на Минск и Смоленск), которым однажды уже ходил Наполеон...
Но Сталин озабочен лишь тем, чтобы отодвинуть угрожаемую западную границу своей империи. (далеко, впрочем, от территориальных пределов императорской России) – не позволить Гитлеру осуществить блитцкриг и захватить Москву в продолжение одной летне-осенней кампании.

Приращение территорий оборачивается, однако, непредвиденной стороной. В Прибалтике СССР «приобретает» территорию с населением еще только что вполне нейтральным, но сразу ожесточившимся против Советов и встретивших затем Гитлера как освободителя.
(Прибалты составили вскоре отборные части СС: 40 тысяч бравых латышей, 23 тысячи «горячих эстонских парней». К литовцам у Гитлера, как и к полякам, отношение было плёвое).

Тогда бы, осенью 39-го двинуть бы прямо на Берлин, - но Сталин затевает финскую авантюру. Прихвачена сотня километров (включая Виипури-Выборг) - и нейтральная дотоле Финляндия в видах собственной безопасности приглашает из-за моря немецкие войска. И в перспективе уже не только блокадный вымирающий Ленинград, но под прямым ударом вся полуторатысячекилометровая железнодорожная магистраль к незамерзающему порту Мурманск в считанных километрах от фронта и даже за линией фронта на отрезке от Лодейного Поля до Петрозаводска...

В 41-м войска Рейха прошли до Риги в считанные дни, до Таллина и Нарвы - в считанные недели. "Славный город Ленина" из тылового вмиг стал прифронтовым...
Западные Украина и Белоруссия «задержали» вторжение немцев лишь на неделю-полторы. Стоило ли в сентябре 39-го вторгаться в гибнущую Польшу?..

Фюрер знал, что делал, давая согласие на советскую оккупацию Бессарабии. В ответ на действия агрессора (и территориальные претензии Венгрии и Болгарии, почуявших слабость Румынии) народное возмущение смело правительство Титулеску, союзника западных демократий, сторонника системы коллективной безопасности совместно с СССР. К власти пришла "железная гвардия" генерала Антонеску, тут же призвавшего немцев для реорганизации румынской армии и охраны нефтяных скважин. Вот и нефть непосредственно в руках Гитлера! Тогда как еще только что далекая и тыловая Одесса - в перспективе прифронтовой город (окруженный уже в августе 41-го)...

Традиционно прорусская Болгария становится союзницей Гитлера; Венгрия, обеспокоенная судьбой анклава, которую Советы упорно называют Закарпатской Украиной (немцы – Рутенией), окончательно связывает свою судьбу с Рейхом...

К чему бы так мелочиться, теряя при этом разом все козыри в глазах западных демократий (и компартий этих стран), получая вместо союзников и нейтралов лютых врагов по всей линии от Одессы до Мурманска (почти 4 тысячи км.)?..
Сталин - озабоченный обороной - раз за разом окружал СССР врагами.
29 апреля 41-го Геббельс записал в своем личном дневнике: "Россия держится очень смирно, чувствуя себя окруженной".

19.
«Вот уже 500 лет Польша причиняет постоянную головную боль Европе. Пора, наконец, поставить в этой теме точку». Это слова президента Рузвельта, сказанные им в 1945 г., когда советские войска уже осадили столицу Рейха.
Казалось бы, самое время для исполнения мечты о границах. Сталин, однако, учёл свой неудачный предвоенный опыт. Как ни заманчива было бы восстановиться в пределах императорской России – даже сверх того, разгромив Германию и войдя в Берлин! - но страны Восточной Европы, подпавшие в результате войны под его власть, уже не присоединялись к «союзу республик свободных», но объявлялись «странами народной демократии» - номинально суверенными.

Литве была возвращена её столица Вильнюс и единственный глубоководный порт Клайпеда.
Территория довоенной Польши была 388 т.кв.км., площадь нынешней 313 т.кв.км. Но - до войны поляки составляли менее 60 % всего населения; теперь почти сто. Взамен восточных земель, населённых украинцами, белоруссами, литовцами, евреями, Польша, став мононациональной страной, получила ценнейшие в хозяйственном отношении Oberschlesien, Niederschlesien, Pommern (включая всю дельту Одера от Stettin’а до Swinemünde), частично Ostpreußen – шахты, заводы, фольварки...

Пан историк в 2009 г.: «Мы должны объединить наши силы С УКРАИНЦАМИ, С НАРОДАМИ БАЛТИИ и другими, у которых был опыт общения с Советским Союзом и Россией и громко говорить о натуре россиян... Русские ценят в противниках только силу и решительность... Проявление слабости по отношению к России может закончиться трагически. Мы дадим им палец, а они отхватят всю руку, а потом начнут душить за горло».

Пан забыл, что у литовцев был уже «опыт общения» с ясновельможной, оттяпавшей литовскую столицу и претендовавшей на территорию всей страны...
Если же украинцы забыли «опыт общения» с ясновельможной, сам пан профессор, не в меру болтливый, напоминает им об этом: «Польская армия была подготовлена, прежде всего, к войне на Востоке, так как именно Советский Союз был долгое время более реальным потенциальным противником... Львов должен был стать в сентябре 39-го нашими Фермопилами (Под Фермопилами триста спартанцев сдержали натиск персидских полчищ. – М.Т.) Потому что были все условия для его защиты. Это надо было сделать хотя бы для того, чтобы позднее всякие хрущевы, и другая сволочь, не рассказывали бы об «УКРАИНСКОМ ГОРОДЕ», и чтобы этот аргумент не принимали так легко американцы и британцы»...

Воистину, «...когда поляк босиком идёт по пляжу...»

Куда более именитый, «с мировым именем» Збигнев Бжезинский, политический советник какого-то из американских президентов, полагает, что «новый мировой порядок будет строиться без России, за счёт России и на обломках России». Он даже книгу написал о том, что Россия «не имеет никакого значения».
Уж настолько не имеет, что об этом даже книгу пришлось писать...

"В 1977-м Бжезинский, в то время советник по нацбезопасности США, проводил закрытое совещание в Вашингтоне. На нем рассматривался меморандум PRM-10 (основные направления военной политики президента Картера). Докладчик сообщил, что первым же ядерным ударом США по СССР должны быть уничтожены 25 тысяч целей, что приведет к гибели 113 миллионов человек. Бжезинский потребовал уточнить критерии нацеливания средств поражения на лиц русской национальности, чтобы вызвать впоследствии распад СССР. Эта история хорошо объясняет, зачем американцы сеют русофобию".
(Валентин Фалин).

«Польский гонор», вошедший в поговорки, отмечен не только американским президентом и британским премьером времён великой войны, но ещё и Фридрихом Энгельсом, который, несмотря на свою откровенную русофобию, писал:
«Поляки никогда не совершали в истории ничего иного, кроме храбрых драчливых глупостей. Нельзя указать ни одного момента, когда Польша, даже (!) по сравнению с Россией, играла бы прогрессивную роль или вообще совершила что-либо, имеющее историческое значение».

20.
«Влияние провокационных идей Виктора Суворова не стоит недооценивать. Метаморфозы, которые претерпела в последние годы немецкая историография войны на Востоке, поразительны. Покойный профессор Хильгрубер, один из ведущих немецких историков, неожиданно заговорил об угрозе, которую Советский Союз представлял для Германии в 1941 году, хотя некогда, в 1965 г., пользуясь теми же источниками, он рисовал образ индифферентного Сталина, стремящегося умиротворить Гитлера, до самого начала войны перевыполняя советские обязательства перед Германией.

В книге под характерным названием "Война Сталина" австрийский профессор Эрнст Топич утверждает, что, концентрируя внимание на агрессивных действиях Гитлера, мы просмотрели истинного преступника - Сталина. Вторая мировая война, утверждает Топич, "была по сути дела нападением Советского Союза на западные демократии".
Иоахим Хофман в официальной германской истории второй мировой войны... солидаризовался с Суворовым, говоря об исходившей от Советского Союза стратегической угрозе, которая-де не могла не убедить Гитлера, что июнь 1941 года . последняя возможная дата начала превентивной войны...»
Так пишет в своей книге о лживости «концепции» Габриэль Городецкий, директор Центра по изучению России и Восточной Европы Тель-Авивского университета.

Марк Солонин:«Для пущей важности (!) был вызва (куда?) израильский профессор Г.Городецкий (он, к слову говоря, не репатриант из бывшего СССР, а урожденный израильтянин), который в книге с восхитительным названием: «Роковой самообман. Сталин и нападение Германии»...

Борис Тененбаум: «Одного из высокотитулованных авторов, а именно Городецкого, я читал, и пришел выводу, что он - порядочный болван».
Вот так-то...
Да, надо бы подчеркнуть, что Г. Городецкий – израильский историк, еврей. Нам, евреям, гитлеризм грозил не порабощением, но поголовным уничтожением. Тем удивительнее, что именно наша интеллигенция насквозь пропитана лживой «концепцией». Упомянутые выше Солонин, Хмельницкий – и не они одни – евреи.

Что уж говорить о рядовых чайниках! Почти все они эмигрировали из бывшего Советского Союза – и их почти зоологическая русофобия это «борьба нанайских мальчиков» - с собственными психологическими синдромами. Поиск оправдания того, что покинули страну, к культуре которой – великой культуре! –принадлежат уже «до самыя смерти».

Чтобы утверждение моё не выглядело голословным, приведу образец «историзма и гуманности» образованных людей, не чуждых, кстати, исторической науке, даже пописывающих на исторические темы.
Итак, я высказался в Сети следующим образом:
"Обычная довоенная речёвка поляков, отдававших предпочтение Гитлеру перед Сталиным: "С немцами мы потеряем свободу, с русскими - душу".
В этом убеждении воспитано не одно поколение. Тогда как сам Гитлер считал поляков недочеловеками (чуть повыше евреев). Завоёванная Польша стала генерал-губернаторством - рангом ниже какой-нибудь колонии в Чёрной Африке.
Тогда как Сталин вернул ей государственный статус - да, при зависимости от Москвы! - с территорией и береговой линией, о чём сами поляки и мечтать не могли.
Приращение территории – тем более обширнейший выход хотя бы к одному морю /«Rzeczpospolita от моря до моря!»/ - мечта польской элиты на протяжении всей её истории,..
Смогли реализовать поляки «в народно-демократической республике» и свои т.с. душевные потенции - в кино, литературе, прочих искусствах...
Для советского люда "завоёванная Польша" стала окном в Европу...
Представить её будущность под властью Гитлера мог бы, пожалуй, лишь Кафка..."

Реакция некоторых читателей.
Борис Тененбаум:
- A казненных в Катыни офицеров (например, отца Анджея Вайды) глупым полякам следует забыть, ибо за них им дали "... береговую линию ...".
В какое расширение территории должен человек оценить смерть своего отца? По мнению мерзкой сволочи, сочинившей цитату, приведенную выше - недорого...
Это не мысль, это испражнение мерзкой души.
Надо быть редкой сволочью (в мой адрес. - М.Т), без чести, совести и памяти - животным с имперскими наклонностями - чтобы так думать. Мерзкая тварь - даже не ругательство, а просто аккуратное определение. Так мне кажется...
Эта тварь (Тартаковский. – М.Т.) обменяла бы казнь своего отца-заводского рабочего на расширение административных границ Бердичева (откуда я родом. – М.Т.).
Скажу вам по совести - я бы его повесил.

Для сравнения очередной мой критик Элиэзер Рабинович:
- Холокост – ТРАГЕДИЯ ИЛИ ТРИУМФ?.. (цитирую буквально! – М.Т.) Что, однако, не замечается, это то, что жертва (ШЕСТЬ МИЛЛИОНОВ БЕЗВИННЫХ ДУШ! – М.Т.) НЕ БЫЛА НАПРАСНОЙ, и она привела к триумфу еврейства над германизмом, который предсказывал и которого опасался творец термина «антисемит» Вильгельм Марр. В результате войны еврейское равенство было подтверждено, государство Израиль образовано, а узкий немецкий национализм исчез, возможно, навсегда.

Этот поразительный вывод сопровождается следующим -
Тененбаум - Рабиновичу:
- Это превосходная, глубокая статья, которую я не решаюсь комментировать. В ней слишком много вещей, которые "above my head", выражаясь языком страны, давшей мне гражданство Хотел бы поблагодарить автора за предоставленную возможность поглядеть на мир и с такой точки зрения.

Надо бы уточнить, что отец автора данного комментария совсем молодым человеком бежал из под Лодзи от немцев в «варварскую Россию», где и остался, достиг должностных высот, так и не возвратясь в Польшу.
«На цивилизованной родине», где во время войны были убиты миллионы евреев, после войны нередки были погромы оставшихся в живых и вернувшихся из Советского Союза беженцев...

21.
До 17 сентября 1939-го польско-советская граница в Белоруссии проходила в 40 км от Минска, в 140 км — от Витебска, в 120 км от Мозыря. После территориального переустройства осени 1939-го, расстояние от Минска до границы стало 360 км (ее отодвинули на 320 км), от Витебска — 450км (на - 310), от Мозыря — 400 км (на - 280).

В Украине польская граница проходила в 30 км от Каменец-Подольска, в 40 км — от Новоград-Волынска, в 100 км — от Коростеня, в 50 км — от Проскурова, в 150 км — от Житомира и Бердичева. После переустройства: граница от Каменец-Подольского прошла в 300км (сдвиг на 270), от Новограда-Волынского — в 240 км (на - 200), от Коростеня — в 280 км (на - 180), от Проскурова — в 320 км (на - 270), от Житомира и Бердичева — в 400 км (на - 250).

Извиняюсь за сугубо личный подход к мировым событиям. Человеку свойственно думать о себе самом, - вы уж извините. Иногда накатывает: да что со мной было бы, если бы не было секретного сговора Сталина с Гитлером? Что было бы, если бы 17 сентября 1939 г. Красная армия не вступила бы в Польшу, агонизировавшую (по другой версии – «храбро сражавшуюся»), не отодвинула бы границу к международно признанной когда-то Линии Керзона, разграничивающей (если не считать локального Белостокского выступа) местопребывание народов – поляков к западу от Линии и всех прочих – к востоку.
Так что было бы, если?.. Меня бы не было. Испарился бы неприметным дымком из густо чадящей трубы крематория или был бы зарыт (может, и не убитым, а ещё живым) во рву - «в братской могиле»?.. Бог весть... Судьба не оставила наперёд каких-либо внятных распоряжений. Но предоставила шанс, - за что и спасибо.

Мой старший сын Костя, майор Армии обороны Израиля, допытывается: как это его дедушка (мой отец) такой был догадливый? Ведь не было ещё ни Бабьего Яра, ни Треблинки... И не был Самуил Аврумович Тартаковский, преподававший арифметику в ремесленном училище, ни коммунистом, ни совработником...
Как это понял, разглядел, ощутил, что - шанс? Единственный!.. Сам не знаю.

Помню только, как в ночь с третьего на четвёртое июля 41-го мы, со всего двора, прятались в отрытой на задах дома противосколочной щели. Ночное небо озарено было пожаром.
- Ну, сосед, решайтесь... - уламывал папа балагулу Иосю, разместившегося здесь же со всем своим семейством.

«Балагула» - возчик, владелец широченной фуры, запряженной пегим мохноногим коньком. Цена этому средству передвижения вдруг резко подскочила при известии, что горит вокзал, а для крепенького конька ещё два-три узла поверх хозяйских не составили бы проблемы. Ну, а мы бы двинулись за фурой на своих двоих, не рассыпались бы...
Но были проблемы у самого балагулы:
- Вам, сосед, горя нет. Ваших сколько ртов? Трое с вами вместе. А моих – сосчитайте...
- Вот именно, - уверял папа, обращая внимание соседа на зловеще багровое небо над щелью. – А если бомба упадёт прямо сюда?
- Не смешите меня! – отвечал балагула. – Вы думаете, «ему» это надо? Какой-никакой расчёт у него всё-таки есть? – я вас спрашиваю...
Нет, на наш проулок, славившийся только обилием бродячих собак и спокон веку называвшийся Собачьим, бомбу ни за что не бросят, - насчёт этого старый балагула был вполне спокоен.
- Сидели бы тогда дома, - уже раздражаясь, сказал папа. – Что-то мне странно видеть вас здесь, в этой яме... И потом – открою я вам маленькую военную тайну... – Папа перешёл на шёпот, и все в щели несколько к нам пододвинулись. – А что, если сюда придут немцы?..
- Скажите пожалуйста! Я – немцев не видел?! Я их немножко больше видел, чем петлюровцев и гайдамаков, которых я, упаси боже, тоже видел. Немножко-таки знаю, что почём...

Балагула слыхом не слыхивал ни о Гёте с Шиллером, ни о Гегеле с Кантом, - но доверие к здравому смыслу было у него врождённым и неистребимым. Ну, пережил он немецкую оккупацию в 1918 году, примерно знал, чего можно ожидать для себя, безвестного еврейского балагулы, обременённого полуголодным семейством...

Балагула не знал истории – и в нём жила вера в стабильность человеческой природы.
А знал бы историю, хотя бы читал газеты, - вероятно, рассудил бы, как многие тогда. Что Гитлер всего-то без году неделя как у власти – и этого, конечно же, недостаточно, чтобы сменились поколения и как-то существенно искривилась человеческая суть...

Тогда же под утро - «розовел восток», полыхал вокзал - выходили мы (я с родителями) из Бердичева с узлами в руках. Нам (как выяснилось много позже) просто-таки везло. Точно ведомые инстинктом, брели мы по дорогам и просёлкам Украины (по Правобережной, а за Каневской переправой – по Левобережной) в просвете между наступавшими севернее на Киев дивизиями генерал-фельдмаршала Герда фон Рундштедта и свернувшей к югу для окружения Уманьского узла обороны (после взятия Бердичева 7 июля) танковой группой просто фельдмаршала Эвальда фон Клейста. Справа и слева от нас небо прочерчивалось грозными зарницами, на горизонте вставали осветительные ракеты. Там шли бои.

Да, нам просто-таки отчаянно везло. Сказать, что Смерть тогда дышала в затылок, было бы неточно. Она глядела порой прямо в лицо.
Было мне тогда одиннадцать лет.

ЭПИЛОГ.
В заключение процитирую ещё раз Солонина:
«Престарелый граф Шуленбург был совершенно очарован объятиями гостеприимных московских хозяев (к слову говоря, в 1944 г. бывший посол Германии в СССР был казнен за участие в заговоре против Гитлера, так что его «наивная доверчивость» могла быть и не столь наивной, как кажется)».

В нескольких строчках довольно подлости. «Престарелому графу» было 66 лет. (Я, восьмидесятипятилетний, надо думать, восстал из гроба?). Подлейший намёк на то что посол, немецкий аристократ с родословной, восходящей к крестовым походам, был банальным шпионом Сталина...

Отчего такая подлая немилость? Вернер фон дер Шуленбург, не согласен, видите ли, с «концепцией, носящей имя её создателя» Резуна, родившегося много позже трагической кончины благороднейшего человека.
Вот что писал 24 мая 1941 г. в официальном донесении в Берлин посол Германии в Советском Союзе Вернер фон дер Шуленбург:
«То, что эта внешняя политика, прежде всего, направлена на предотвращение столкновения с Германией, доказывается позицией, занятой советским правительством в последние недели, тоном советской прессы, которая рассматривает все события, касающиеся Германии, в не вызывающей возражений форме, и соблюдением экономических соглашений».

Патриот Германии не хотел, чтобы его страна ввязалась в войну на два фронта. В недели, предшествовавшие нападению Германии, посол пошёл на беспрецедентный рискованнейший шаг: он несколько раз упоминал при личных контактах с советскими мидовцами о решении Гитлера начать войну. Беспрецедентный случай в истории дипломатии!
Сталин всякий раз полагал это провокацией.

У посла Шуленбурга в глазах стояли слёзы, когда он вручал Молотову ноту об объявлении войны...
Да что там - «престарелый граф»!.. Сам Риббентроп, вручая в Берлине советскому послу Деканозову аналогичную ноту, прошептал:
- Поверьте, я этого не хотел.

Как телеграфировал в Токио японский посол в Москве, германский коллега граф фон дер Шуленбург, заверил его в беседе 22 июня 1941 г., что Советский Союз занимал совершенно лояльную позицию в отношении Германии и не дал ни малейшего основания для нападения.

Впрочем, сам Гитлер в своём предсмертном Политическом завещании среди «поджигателей войны» ни словом не упоминает ни Сталина, ни Россию.
Но и себя, разумеется, не считает поджигателем:
«Неправда, что я или кто-либо другой в Германии хотел войны в 1939 году. Ее жаждали и спровоцировали именно те государственные деятели других стран, которые либо сами были еврейского происхождения, либо действовали в интересах евреев...»

Упомянуты Англия и Америка; Сталин, «действующий в интересах евреев», было бы слишком...

Гитлер:
"Для меня также было совершенно очевидным, что если народы Европы станут разменной монетой, то именно евреи, как истинные преступники в этой кровавой борьбе, будет нести за это ответственность.
Прежде всего я поручаю руководителям нации и тем, кто им подчиняется, тщательно соблюдать законы расы и безжалостно противостоять всемирному отравителю всех народов - международному еврейству."

ERGO BIBAMUS!
************************************