О воздушных замках философии

О воздушных замках философии Серен Киркегор (по книге П.П. Гайденко и Э. Быховского)

Философия, по Киркегору, должна исходить из предпосылок, не имеющих ничего общего с предпосылками науки. Если позиция учёного всегда являются объективной, предполагающей исключение каких-либо элементов, связанных со специфическими особенностями его личности, то позиция философа, заявляет К-р, должна целиком определяться его личностью, она принципиально не может быть объективной.

Основной принцип, из которого вырастает вся аргументация К. против понимания философии как науки, может быть сформулирована следующим образом: истина – это не то, что ты знаешь, а то, что ты есть: истину нельзя знать, в истине можно быть или не быть.

Если с тчк. зр. науки истина общезначима, то по К – ру, истина и общезначимость, всеобщность – взаимоисключающие понятия.
Объективно-научное мышление, говорит К., принципиально отвлекается, абстрагируется от существования мыслящего субъекта: «…это мышление при котором не существует мыслящего».

«Путь объективной рефлексии ведет к абстрактному мышлению, к математике, к разному рода историческому знанию; он постоянно уводит от субъекта, «быть» или «не быть» которого становится бесконечно безразличным, и это объективно совершенно правильно, ибо «быть» или «не быть» имеет, как говорит Гамлет, «не только субъективное значение».
Пытаясь рассуждать объективно, научно, мыслитель неизбежно должен отвлекаться от собственного существования и рассматривать проблему, так сказать, с точки зрения вечности. Но как может человек, существо временное, встать на точку зрения вечности? Не означает ли это просто самоуничтожение его живой, временной личности?

«Но, в общем, в философии (у Гегеля и других) дело обстоит также, как и у всех людей в жизни: в своем повседневном существовании они пользуются совсем другими категориями, чем те, которые они выдвигают в своих умозрительных построениях, и утешаются совсем не тем, что они так торжественно возвещают».

Считая возможным примирить расщепленные половины индивида посредством познания истины, снять отчуждение человека путем объяснения причин возникновения отчуждения, которое с необходимостью будет существовать, доколе существует человеческая история, Гегель полагал, что истинная форма существования человека есть его существование как философа. И поэтому вполне резонно звучит иронический вопрос Киркегора: «Что же делать мне, если я не хочу быть философом?»

Всякое научное знание необходимо имеет систематическую форму; теоретически осмыслить действительность – значить построить такую систему понятий, внутри которой нашло бы своё объяснение любое частное явление, любой эмпирический факт. Систематичность – это важнейший принцип научного знания…

Действительно, соглашается К., система есть самая совершенная форма знаний, однако знание не есть та сфера, в которой можно обрести истину. Система может быть совершенной, законченной только при одном условии: «если она оставляет вне поля зрения действительную экзистенцию человека и, прежде всего, экзистенцию самого строящего систему.

Личность человека – это, согласно Киркегору, нечто принципиально несистематизируемое. Систематизация – умерщвление личности, и оно совершается всякий раз, когда философы, как, например, Гегель, рассматривает её в качестве момента в системе.

Существование, говорит в этой связи К., – это система для бога но для существующего духа оно не может быть системой.

Только с точки зрения вечности или, что то же самое, с точки зрения бога, можно по К., рассматривать отдельную личность как момент; но когда на эту точку зрения хочет встать сам смертный, он не только не достигает того, чего пытался достигнуть этим фактом, но, напротив, совершает предательство по отношению к собственной личности, так как тем самым оказывается принесённой в жертву стремлению «всё понять» или, как говорит Киркегор, «прибрести весь мир».

«Ибо мало пользы человеку, если он обретёт весь мир, но повредит душе своей» – это евангельское изречение Киркегор вспоминает очень часто.
(«Иисус сказал: Тот, кто нашёл мир и стал богатым, пусть откажется от мира». Евангелие от Фомы. 114
«Иисус сказал: Тот, кто познал мир, нашёл труп, – мир недостоин его»
Евангелие от Фомы. 61.
«Пересекая поток существования, откажись от прошлого, откажись от будущего, откажись от того, что между ними». Дхаммапада. 348)

«Давным-давно пора остерегаться той великодушно-геройской объективности, с которой многие мыслители строят свои системы, имея в виду лишь чужое благо, а не своё собственное». (Сравните: «Пусть он не пренебрегает своим собственным благом, как бы ни было велико благо другого. Познав своё благо, пусть он будет привержен высшему благу». Дхаммапада. 166)

Философия по К., становится сферой, где он решает вопрос «быть или не быть» и решает его для себя, ибо никто не может решить этот вопрос для другого. Лев Шестов: «Свою философию он называет экзистенциальной – это значит: он мыслил, чтобы жить, а не жил, чтобы мыслить».

Киркегор: «Объективный путь…как полагают, имеет достоверность, которой нет у субъективного пути (и это понятно: невозможно мыслить вместе экзистенцию, существование и объективную достоверность); объективный путь, как полагают, даёт возможность избежать ту опасность, которая встречает нас на субъективном пути, эта опасность в её кульминационном пункте есть безумие».

Возражая тем философам, которые считают, что общезначимость, объективность есть гарантия против смешения истины с предрассудками или фантазией, средство, позволяющее отличить нормального человека от безумца, К., замечает, что «отсутствие внутреннего – это тоже сумасшествие. Объективная истина, как таковая, отнюдь еще не позволяет заключить относительно того, кто её высказывает, что он находится в здравом рассудке».

Для пояснения свой мысли К., рассказывает забавную притчу о сумасшедшем, который решал сбежать из сумасшедшего дома, перехитрив врача. С этой целью он использовал общезначимые, не вызывающие никаких сомнений высказывание: «Земля кругла».

«Он хочет убедить врача, что он не сумасшедший; он ходит взад-вперед по комнате и время от времени говорит: «Земля кругла!» А разве земля не кругла? Разве сумасшедший тот человек, который высказывает общепринятую и всеми уважаемую истину, надеется тем самым доказать, что он не сумасшедший?»

До сих пор, продолжает Киркегор, был хорошо известен один вид помешательства, его можно было бы назвать субъективным, и выражался он в том, что человеком овладевала какая-то страсть, определенная навязчивая идея. «Примером такого рода помешательства может быть, скажем Дон-Кихот». Здесь мы имеем дело, по К., с гипертрофией внутреннего, субъективного мира, который не соотнесен с объективным.

«Если безумие есть гипертрофия внутреннего, то его трагизм и комизм состоит в том, что то, что бесконечно занимает несчастного, является фиксированной частностью, не интересующих остальных людей. Если же напротив, безумие состоит в отсутствие внутреннего, то комическое заключается в том, что то, относительно чего счастливец знает, что есть истина, истина важная для всего человечества , совершенно, однако, не занимает его самого, монотонно повторяющего её с достоинством высокоученого пономаря.

Этот род безумия представляет собой нечто более нечеловеческое, чем первый: первому страшно посмотреть в глаза, чтобы не открыть глубину безумия, но на второго трудно отважиться взглянуть из страха перед возможностью открыть, что у него не настоящие глаза, а стеклянные, и вместо волос – мочала, короче, что он весь искусственный.

Если случайно встретишься с таким душевнобольным, болезнь которого состоит именно в том, что у него нет души, то слушаешь его с холодным ужасом; не знаешь можно ли поверить, что тот с кем ты говоришь, человек, а не просто трость…Пуститься в разумную и спекулятивную беседу с тростью – ведь это действительно почти стать сумасшедшим».

Принцип опосредования – основной методологический принцип построения гегелевской системы. И как раз на этот принцип, также как и на гегелевское решение проблемы индивидуального и всеобщего в целом, обрушивается Киркегор. Он отказывается рассматривать личность как средство для реализации целей всеобщего, т.е. как момент в развитии исторически необходимого процесса.

«Философия рассматривает историю с точки зрения необходимости, а не свободы, поэтому если и принято называть общеисторический процесс свободным, то лишь в том же смысле, что и органические процессы природы.
Поэтому философия требует, в сущности, чтобы мы действовали в силу необходимости, что само по себе уже есть противоречие.

История, рассмотренная с точки зрения всеобщего, противостоит истории, с точки зрения действующей в ней личности; всеобщее и личное выступают не как такие реальности, которые можно опосредовать («примирить», как предпочитает говорить Киркегор), а взаимоисключающие непримиримые антагонисты.

Л.Н. Толстой: «Со времен Гегеля и знаменитого афоризма, что «исторично, то разумно», в литературных и изустных спорах…царствует весьма странный умственный казус, называющийся историческое воззрение. Вы, говорите, например, что человек имеет право быть свободным, судиться на основании только тех законов, которые он сам признает справедливыми, а историческое воззрение отвечает, что история вырабатывает известный исторический момент, обусловливающее известное историческое законодательство и историческое отношение к нему народа.

Вы говорите, что вы верите в бога, – историческое воззрение отвечает, что история вырабатывает известные религиозные воззрения и отношения к ним человечества. Вы говорите, что Илиада есть величайшее эпическое произведение, – историческое воззрение отвечает, что Илиада есть только выражение исторического сознания в известный исторический момент.

На этом основании историческое воззрение не только не спорит с вами о том, что необходима ли свобода для человека, о том, есть или нет бога, в том хороша или не хороша Илиада, не только ничего не делает для достижения той свободы, которой вы желаете, для убеждения или разубеждения вас в существовании Бога или в красоте Илиады, а только указывает вам то место, которое ваша внутренняя потребность, любовь к правде или красоте занимает в истории…
К какому хотите понятию стоит только приложить слово: историческое, – и понятие это теряет своё жизненное, действительное значение».

Киркегор: «Разве современное поколение может жить одним созерцанием прошлого? Что же в таком случае будет делать следующее поколение?.. Да ведь наше поколение, занимаясь одним созерцанием прошлого, не произвело ничего, не оставило по себе ничего, подлежащее созерцанию и примирению!»

«Если тебя спрашивают, согласен ли ты подписаться под адресом королю, вотировать конституцию, подоходный налог, принять участие в том или ином филантропическом предприятии, – ты неизменно отвечаешь: «Почтенные современники, вы плохо понимаете меня! При чём тут я? Я знать вас не знаю. Я совсем в стороне, как маленькое испанское «с». Так и философ. Его нет тут. Он знать никого не знает, сидит себе и слушает песни о былом, внимает гармонии примирения…

Я предъявляю к философии лишь вполне законные требования…что делать человеку? Как жить?.. Молчание философии является в данном случае уничтожающим доводом против неё самой».

Мы живём в век почти повального увлечения сэлфиманией, которая по существу есть массовый нарциссизм, самолюбование собой дорог(-ой)им. Стремление выглядеть красиво – нормально. Но «всё хорошо – что в меру».
Так уж безобидно и, до каких пределов, стремление выглядеть красиво, оригинально и получить в социальных сетях «лайк» за это?

«Эстетизм есть болезнь, и болезнь опасная не только для окружающих эстетика людей, но прежде всего для него самого.
Это болезнь – меланхолия. Что же такое меланхолия? Истерия духа. В жизни каждого человека рано или поздно настает момент, когда непосредственность теряет свое значение и дух стремится проявить себя в высшей сфере сознательного бытия.

Непосредственность, как цепь, привязывающая человека ко всему земному, теперь же дух стремиться уяснить себя самого и извлечь человеческую личность из этой зависимости, чтобы она могла сознать себя в своём вечном значении. Если этот переход замедляется, человеком овладевает меланхолия».

То, что Киркегор называет меланхолией, известно было у романтиков как состояние томления…. И поскольку источник меланхолии – это «распадение человеческого существования на тысячи мелких кусков», т.е. утрата самого себя, то выходом из него может быть только обретение, так сказать, восстановление самого себя, а последнее достигается фактом выбора.

Вот рецепт этика: выбери самого себя, найди себя, определи свой принцип веры, т.е. отнесись всерьёз к собственным поступкам.
(Иисус сказал: «Тот, кто нашёл самого себя, – мир недостоин его» неканоническое Евангелие от Фомы 115.)

В качестве средства спасения от меланхолии, представляющей собой не что иное как отчаяние, «этик» рекомендует «эстетику» сделать выбор.
«Выбор сам по себе имеет решающее значение для внутреннего содержания личности: делая выбор, она вся наполняется выбранным, если же она не выбирает, то чахнет и гибнет».

Поскольку жизнь каждый день требует от человека определенных решений, так что если он откладывает их, то выбор чем дальше, тем труднее, постольку киркероговский этик рекомендует не тянуть с выбором, иначе будет поздно.

«Внутреннее движение личности не оставляет времени на эксперименты мысли. Наступит наконец минута, когда более и речи не может быть о выборе…за человека выбрала сама жизнь, и он потерял себя самого, своё «я».

До тех пор, пока за человека выбирают обстоятельства, (а поскольку он существует в реальном мире и обязан как-либо поступать, то что-то должно же определять собой его поступки), он согласно Киркегору, остаётся непосредственным, а в его отношению к миру – чисто эстетическим.
(«Тот, кто не получил ещё Господа – ещё еврей» неканоническое Евангелие от Филиппа 46.)

Более того, поскольку он не ставит вопрос о выборе как нравственный вопрос, постольку проблема ответственности за собственные поступки не выступает для него как реальная: коль скоро за него выбирают обстоятельства, то они же ответственны за все результаты происшедшего (а не произведенного самим индивидом) выбора.

Выбор представляет собой, по Киркегору, трудный и мучительный шаг, ибо при этом индивид как бы расстается со своей былой свободой, хотя как много раз подчеркивает Киркегор, это только мнимая свобода, сущность которой состоит в том, что человек ещё не обрёл самого себя (а потому, как ему представляется стоит перед бесконечным числом возможностей и наслаждается иллюзией такой бесконечности).

Выбирая себя, он как бы отказывается от всех возможностей, кроме одной, но зато последняя становится его реальностью, отныне он будет осуществлять её, вместо того, чтобы перебирать в воображении все возможности поочередно. Выбирая эту возможность, человек сознает свое вечное значение.

(Иисус сказал: «Царствие подобно пастуху, у которого стадо овец. Одна из них, самая большая заблудилась. Он оставил девяносто девять и стал искать одну, пока не нашел её. После того, как он потрудился, он сказал овце: Я люблю тебя больше, чем девяносто девять». Евангелие от Фомы 111.)

Если ты вообще не желаешь думать о выборе, забудь безгрешность мысли, заглушай в груди всякий святой голос, прожигай жизнь среди блестящей светской суеты, забудь о своей бессмертной душе, выжги из неё всё, что только можно; когда же сила изобретательности иссякнет – в Сене хватит воды, в магазинах пороху»…

Вся эта совокупность индивидуальных особенностей присуща человеку непосредственно и отождествляется эстетиком с личностью. Поскольку Киркегор говорит, что «эстетическим началом может называться то, благодаря чему человек является непосредственно тем, что он есть».

Акт выбора, по К., предполагает, что отныне человек определяет себя сам. С момента выбора он уже не может рассматриваться как природное существо, обусловленное внешними обстоятельствами, природной или национальной среды, естественной или исторической необходимостью.

(Иисус сказал: «Пусть тот, кто ищет, не перестаёт искать до тех пор, пока не найдёт, он будет потрясён, и если он потрясён, он будет удивлен, и он будет царствовать над всем». Неканоническое Евангелие от Фомы 1.
Иисус сказал: «Когда вы увидите того, который не рождён женщиной, падите ниц и почитайте его: он – ваш Отец». Неканоническое Евангелие от Фомы 16.
Иисус сказал: «Я дам вам то, чего не видел глаз, и то, чего не слышало ухо, и то, чего не коснулась рука, и то, что не вошло в сердце человека». Неканоническое Евангелие от Фомы 18.)

Уже из такого определения понятия выбора ясно, что у Киркегора речь идет не о выборе между какими-либо эмпирическими возможностями – стать пекарем или машинистом, жениться или остаться холостым – все эти возможности оказываются производными от одной главной, как раз и составляющей сущность выбора, возможности стать самим собой или утратить, потерять собственное «я»; возможности выбрать или весь мир или свою душу…

Только такой выбор есть выбор истинный, выбор в собственном смысле слова.

Благодаря ему впервые рождается личность, «личность не в «непосредственно-природном понимании, как единство ряда особенностей, а в её истинном, «христианском» понимании, как рожденная самим же человеком, а не сложившимися независимо от его воли». Выбор себя – это второе рождение человека.

«Ты корчишься от душевной боли, как женщина в родовых муках, и всё-таки продолжаешь оттягивать развязку…Тебе ведь предстоит родить не другого человека, а самого себя».

(Иисус сказал: «Когда вы рождаете это в себе, то, что вы имеете, спасёт вас. Если вы не имеете этого в себе, умертвит вас». Неканоническое Евангелие от Фомы 74.)

В отличие от индивидуальности личность есть не «непосредственно-природное», но духовное бытие; и именно духовное бытие, личностное начало, согласно К., рождается волей.

Духовно человек создает себя сам. Отличие индивида, не совершающего акта выбора, от индивида, совершившего таковой, состоит не в различие их природных особенностей, а в том, что второй есть больше духовное, а первый – нет».

(«Язычник не умирает, ибо он никогда не жил, чтобы он мог умереть. Тот, кто поверил в истину, начал жить, и он подвергается опасности умереть». Неканоническое Евангелие от Филиппа 4.)
Выбор, по К., кладёт начало абсолютным ценностям, абсолютной истине, в отличие от философии, которая, как он убежден, имеет всегда дело только с относительными истинами…
Актом выбора полагается абсолютное различие добра и зла. Философия, мышление вообще, не знает такого абсолютного различия, для неё различие лишь относительно.

Именно полагание этого различия как абсолютного, впервые конституирует свободную личность. Сфера свободы, по К., определяется не как сфера знания, а как сфера, где различается добро и зло…

Этот выбор кладет водораздел между непосредственным индивидуальностью, эстетиком, для которой различие между добром и злом относительно, и личностью, для которой это различие абсолютно.

«Выбрать себя самого, – говорит Киркегор, – значит не только вдуматься в своё «я» и в его значение, но воистину и сознательно взять на себя ответственность за всякое своё дело или слово».
(«Мудрые сдержанны телом; они также сдержаны в слове; мудрые сдержаны умом; они поистине во всем сдержаны». Дхамаппада 234.)

«Влечение к свободе заставляет его выбрать себя самого и бороться за обладание выбранным, как за спасение души, – и в то же время он не может отказаться ни от чего, даже самого горького и тяжелого, лежащего на нём как на отпрыске того же грешного человечества; выражением же этой борьбы за это обладание является раскаяние.

Раскаиваясь, человек мысленно перебирает своё прошлое, затем прошлое своей семьи, рода, человечества и, наконец, доходит до первоисточника, до самого бога, и тут-то обретает самого себя...

Лишь выбирая себя грешным, виновным перед богом, выбираешь себя абсолютно, если вообще абсолютный выбор не должен равняться самосозданию».

Для Киркегора после акта выбора, обретения себя в нем вновь восстанавливается эстетическое, (т.е. чувственное) начало – оно как бы просветленно, освящено, ибо подчинено чему-то высшему.

Критика исторического подхода Гегеля: «…прошлое не необходимо вследствие того, что оно стало; оно не стало необходимым благодаря своему становлению…»
Историческое становление есть для К., функция «абсолютно свободно действующей причины». Не будучи необходимым, оно тем самым и алогично.

Вечное для него – не бесконечное время, а вневременное, антивремя.
«Всякое познание – это либо познание вечного, оставляющее в стороне временное и историческое как безразличное, либо чисто историческое познание»

(«Если вы не поститесь от мира, вы не найдете царствия. Если не делаете субботу субботой, вы не увидите Отца» Неканоническое евангелие от Фомы 32.
«Кто смотрит на мир, как на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти». Дхамаппада 170.)

«Совершенство вечного в том. что оно не имеет никакой истории, и оно единственное, что есть, и тем не менее не имеет абсолютно никакой истории»
(Иисус сказал: «Блажен тот, кто был до того, как возник». Неканоническое евангелие от Фомы 20.)

«Бог не существует, он вечен». Временная историческая бесконечность – только «пародия на вечность», ибо единственное назначение времени – проходить».
(Иисус сказал: «Блажен человек, который потрудился: он нашел жизнь» неканоническое Евангелие от Фомы 63.)

«Жизнь во времени и принадлежащая только времени лишена настоящего»
(«Не всем тем, кто всем обладает, положено познать себя. Однако те, кто не познает себя, не будут наслаждаться тем, чем они обладают. Но лишь те, кто познал себя, будут наслаждаться этим». Неканоническое евангелие от Филиппа 105.)

И если жизнь во времени – это цепь неразрешимых противоречий, то в вечности «напротив, устраняется всякое противоречие».

Притом царство неизменного, вечного, непротивоположного – это не небытие, а подлинное, полноценное «совершенное бытие. Вечное, абсолютное – первично; временное, историческое, относительное – вторично.

Категория «мгновение» («то, вокруг чего всё вращается») играет у К., решающую роль в его понимании перехода в иное качество, скачкообразного возникновения нового, приобщает временное в человеке к вечному, ибо осуществляемый мгновенно свободный выбор есть «дар божий».

(«Один день жизни, видевшего начало и конец, лучше столетнего существования человека, не видящего начала и конца» Дхаммапада 113.)

«Мгновение есть именно то, что не вытекает из обстоятельств, оно есть новое, вторжение вечности…Мгновение есть дар неба верующему».
(«Блажен тот, кто был до того, как возник» Неканон. Евангелие от Фомы 20.)

«Есть ли действительность внешний мир? Действительность есть внутренний мир. Субъективность, внутреннее устремление есть истина»
(Иисус сказал: «Покажи мне камень. Который строители отбросили! Он – краеугольный камень» Неканоническое евангелие от Фомы 70.)

«Личность обладает истиной даже тогда, когда она придерживается неистины»…

«Если устранить страсть, не останется больше и веры, ибо достоверность и страсть нельзя сочетать в одной упряжке…
Вера не есть знание, а акт свободы, выражение воли...
Бытие бога утверждается не доказательствами, а обожанием...
Вера есть высшая страсть субъективности».

Эмоционально-волевое, а не рациональное начало служит для Киркегора, как первоисточником, так и гарантом религиозной веры. Вера – это высшая страсть субъективности. Вера не умозаключение, а решение, исключающее всякие сомнения» А всякое решение коренится в субъекте, зависит всецело зависит от него самого.

Такое решение есть «качественный скачок», «мгновение»…человек становится новым сосудом и новым творением».

Добро, т.обр., конституируется моим выбором, не определяется ничем иным, кроме моей свободы. Причем «свобода» эта бесконечна и возникает из ничего. Оно не терпит необходимости, а есть нечто иное, как стремление «быть самим собой».
Выбирая, человек выбирая себя, становится личностью. Сократический лозунг «познай самого себя!» уступает место киркегоровскому волевому «выбери себя!»

Этот выбор предопределяет это решение, что есть добро, подобно тому как мое убеждение предопределяет, что есть истина.

«Каждый должен спасать самого себя и довольствоваться этим…»
(Иисус сказал: «Тот, кто знает всё, нуждаясь в самом себе, нуждается во всем». Неканоническое евангелие от Фомы 71.

«Ибо сам человек совершает зло, и сам оскверняет себя. Не совершает зла он тоже сам, и сам очищает себя. Чистота и скверна связаны с самим собой. Одному другому не очистить». Дхаммапада 165.)

«С прекращением страдания прекращается и религиозная жизнь…
Тот, кто научился страшиться по-настоящему, тот научился наивысшему».

Средоточием страха является страх смерти. «Мне представляется будто я раб на галере прикованный к смерти; каждый раз, с каждым движением жизни, звенит цепь и всё блекнет перед лицом смерти – и это происходит каждую минуту… В каждое мгновенье существует возможность смерти».

(«Здесь я буду жить во время дождей, здесь – зимой и летом», – так рассуждает глупец. Он не думает об опасности». Дхаммапада 286.

«Такого человека, помешавшегося на детях и скоте, исполненного желаний, похищает смерть, как наводнение – спящую деревню». Дхаммапада 287.

«Ни дети, ни отец, ни даже родственники не могут быть защитой тому, кого схватила смерть. У родных не найти защиты». Дхаммапада 288.)

«Интровертированность есть отношение личности к себе самому перед богом… Не бойтесь мира, нищеты, горя, болезни, нужды, превратностей и людской несправедливости, а бойтесь себя самих, бойтесь того, что может убить веру...

Ибо величие человека зависит единственно и исключительно от энергии его собственного отношения к богу… Поистине велик он не в момент блестящего проявления вовне…а в тот момент, когда он благодаря самому себе, пред самим собой погружается в глубины сознания своей греховности».

(Ученики его сказали: «покажи то место, где ты, ибо нам необходимо найти его». Он сказал им: «Тот, кто имеет уши, да слышит! Есть свет внутри человека света, и он освещает весь мир. Если он не освещает – то тьма», Неканоническое евангелие от Фомы 29.

Иисус сказал: «Люби брата твоего, как душу свою. Охраняй его как зеницу ока». Неканоническое евангелие от Фомы 30.

Иисус сказал: «Сучок в глазу брата твоего ты видишь, бревна же в твоем глазе ты не видишь. Когда ты вынешь бревно из твоего глаза, тогда ты увидишь, как вынуть сучок из глаза брата своего». Неканоническое евангелие от Фомы 31.)
----------------------------------------------
Подытоживая, можно сказать, что для преодоления природной непосредственности ("эстетизма" в философии Киркегора) он впадает в философский и религиозный солипсизм (крайняя форма субъективного идеализма, согласно которой существует только человек и его сознание, а объективный мир, в том числе и другие люди, существуют лишь в восприятии индивида), который вовсе негоден для реальной жизни...

И лишь обращение верующего человека к двум последним заповедям Христа о любви к ближнему и самокритичному к себе отношению помогут ему не витать в эмпириях своего сознания, а твёрдо стоять на почве действительности.