Любовь и вдохновение

Любовь и вдохновение
«Путь поэта есть путь любви к миру». Так сказал Николай Гумилёв, настоящий поэт, за три года до расстрела. А за три секунды до расстрела он подтвердил бы эти слова? Несомненно. Просто сказал заранее, потому что… потому что зачем таить истину?
Гумилёв сказал это после первой мировой бойни. А после второй главной темой для выживших становится «невозможность любить». Невозможность любить, это что? Страх. Неспособность отвечать. Отсутствие вдохновения. Недоверие. Как могу я любить, думает человек, как посмею? А если завтра опять война, если голод, тюрьма, если болезнь, нищета, если, если и если… Нельзя привязываться ни к чему, легче будет расстаться. Ты же выброшен в этот мир помимо своей воли и оставлен один, ты как крохотный островок, океанские волны разрушат тебя в один миг – как же можно любить? Невозможно!
Умом такой дилеммы не решить. Для ума остаётся только отчаяние. Но любовь, к счастью, не ум. Любовь, это вопреки, невзирая на доводы разума. Любовь, это то, чему учит своих читателей Гумилёв.
Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намёками
На содержимое выеденного яйца,
Но когда вокруг свищут пули
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать чтО надо.
И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: я не люблю вас,
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти и не возвращаться больше.
А когда придёт их последний час,
Ровный, красный туман застелит взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю,
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда.
Любовь – это единое. Нерасчленимое. Это способ существовать. Нет любви к чему-то одному. К чему-то одному – не любовь. Любящий брата любит и Бога, говорит апостол Павел. Не любящий брата не любит и Бога. И наоборот. Нет любви к Богу без любви к брату. Если любишь, то всё. Весь мир тебе брат. Жизнь сестра, а мир – брат. Только в любви ты живой. Не любя – не любишь ничего. Ты не-живой тогда, ты лишь прикидываешься живым; исполняешь роль живого, но не живёшь.
Но как можно любить? – опять повторят. Ведь война, смерть, ужасы, отчаяние. Война, смерть, ужасы, отчаяние – это только фон. Чтобы могла сиять красота, нужен фон, на котором она воссияет. Чтобы могла твориться любовь, нужен фон не-любви. Это наш собственный выбор. Мы вышли из рая и создали фон для красоты и любви. Чтобы могла существовать жизнь, нужна смерть. Без смерти обесценится красота, обесценится любовь, обесценится всё. Смерть – универсальная цена. Она наделяет ценностью.
Вдохновение – это мостик между любовью и фоном. Это мгновенное постижение абсолютного, это увидеть улыбку Бога, это постичь суть всего. В один миг постичь суть всего. Всё есть любовь. Остальное – не жизнь. Где не зрится любовь, там не жизнь. Там прозябание компьютерного бота, который совершенно не понимает, как, почему, по чьей воле он может уже через секунду исчезнуть, потому что кто-то вдруг выключит компьютер, прекратится подача энергии – и всё. Пустота. Небытие. Компьютерный бот не знает, не может знать, он не ведает, что компьютер включится снова. Ему не озрить перспективы, не постигнуть Единое. Постигнуть Единое способен поэт. Просто вдохнуть, в один миг, и всё сразу как на ладони.
Невозможно понять поэзию праздным умом. Настоящая поэзия только там, где присутствует вдохновение. Поэт вдыхает – от духа, из Космоса, от вселенской любви, как хотите вы называйте, что толку в названиях: либо вдохнёшь, либо не-жив. Поэт служит людям. Он как медиатор. Он первым вдыхает – и через него передаётся другим. Тем, кто читает. Кто способен читать. В ком ещё теплится жизнь, не умерла окончательно.
И ручьи – вместо вен – белесые…
И серебряный звон в плечах…
Не планета вокруг – а Поэзия.
И в Хороших. И в Сволочах.

Это – солнца копейка осенняя,
низко брошенная в темный сток!…
Это Мастер-Шаблон ВОЗНЕСЕНИЯ.
Это Господа
резкий
глоток.
(Майкл Космика. Вместо вен)
Вдохновение не приходит по вызову. Но поэт всегда начеку. Вдохновение настигает его в любой миг. Вот, сверкнула копейка осенняя солнца – и что-то взорвалось в тебе или вспыхнуло, или… сердце трепещет, из глаз твоих слёзы, ты вдохнул Господа, ты понимаешь Жизнь-Смерть, ты понимаешь всё мироздание, любую частицу и всё сразу, одним махом понимаешь, как сам Бог осуществил, ты со-творец, ты Его вдохновение, ты Его стих. Строка Его стиха.
Но словами не выразить. Выше слов это знание. По ту сторону слов. Словами не выразить этого знания, словами можно лишь направлять. Направлять к состоянию. Когда и к другому придёт вдохновение. Подобное вызывает подобное. А больному здорового сложно понять. Как слепому зрячего. Вдохни – и прозрей, вот суть вдохновения.
А поэты без вдохновения, они не-поэты. Они только болельщики. От слова болеть. Так болеют на стадионе. Они ведь орут в унисон – почему? Неужели их так прельщает полёт мяча, резинового шара? Нет, конечно. Одинокие и покинутые, не-живые сбились в толпу. Они дружно болеют. У них якобы общая цель и общая ценность, они якобы понимают друг друга, они якобы все хотят Одного… пускай наши забьют! Суррогат для не-живых. Пускай наши забьют. Или пускай выдадут рифму, вместе выдадут, наконец, лучшую рифму. Если нет вдохновения, пусть будет рифма. Полёт рифмы как полёт мяча на стадионе. Ну, ещё гол! Ну, ещё!
А поэт, что ему рифма? Он скажет как выйдет, потому что всё равно выйдет по-настоящему. Господь Бог не нуждается в рифмах для своих строк. У Него есть любовь. И у поэта. У поэта обязательно есть любовь. Он сам – эта любовь, он её воплощение, конвертирование в слова. У поэта обязательно есть любовь. А ежели нет – хороните его вместе с рифмами, хороните скорей самозванца. Расчищайте дорогу для истинных.
Что, забили гол «наши»? Забили. Рифма имеется и метафора тоже. Но
как пчёлы в улье опустелом,
Дурно пахнут мёртвые слова. (Николай Гумилёв)