16+
Лайт-версия сайта

Мои детские игры

Просмотр работы:
10 декабря ’2018   21:51
Просмотров: 10068

Детские игры
Войнушка
Самой основной и любимой нашей игрой в те годы была «игра в войну». Мне кажется, каждому ребенку хочется воевать, так уж устроена человеческая природа. Борьба ─ основной фактор развития. А наша фантазия, постоянно подпитываемая, и книгами, и фильмами, и рассказами ветеранов, и болтовней учителей в школе о войне, заставляла играть в войну почти что каждый день. Тем более, что игрушечного оружия в продаже было навалом - милитаризированность общества сказывалась. Пусть оно было и не очень хорошего качества, но нам-то что ─ мы очень быстро, то теряли, а то ломали свои игрушки. Главным для нас было не качество игрушек, а их разнообразие.
Другим немаловажным фактором, заставляющим играть в войну, являлось то, что наш район был совершенно новый и в нем то и дело копали какие-то канавы, то для телефона, то для электричества. Мы же использовали их, как окопы и укрытия. К тому же, за пять-шесть лет существования нашего двора выросли кусты и подросли деревья. От этого «Игра в войну» приобретала особый интерес. Ползание по-пластунски по окопам, штурм долговременных укреплений ─ все было почти по-настоящему, за исключением огнестрела. Огнестрел был игрушечный и главным отличием игре от настоящего боя было: «Ты ─ убит! Вставай!»
Несмотря на значительную приближенность к реальности, мы обходились без серьезных травм. Царапины, порезы, синяки и шишки ─ вот и все «военные трофеи». Ни переломов, ни даже растяжений мы не получали, не говоря уже о более серьезных травмах. То ли слабоваты мы были, чтобы причинить друг другу такое, то ли, наоборот, были слишком ловкими. Игра в войну давала нам самые главные знания, которые в жизни, намного нужнее, чем математика, физика и прочие науки, изучаемые нами в школе. Мы учились быть наблюдательными, осторожными, ловкими, хитрыми, смелыми и одновременно становились сильнее физически. Игра в войну учила нас армейскому братству. Ведь играющие были с одного двора. Но одни считались ─ «наши», а другие ─ «чужие». И мы учились, убивать «чужих» и защищать «своих», запоминая, что «чужими» могут стать те, кто живет рядом с тобой, порою даже самые близкие люди. И братство это не только общность языка, территории и проч., а гораздо более сложное понятие, находящееся уже не в материальной, а, скорее, в духовной части нашего мира.
Банки
Наверное, это была самая увекательная, после войнушки, игра, неожиданно и неизвестно откуда появившаяся (поскольку наши родители о такой игре слыхом не слыхивали), и, так же неожиданно, в конце 1970-х годов канувшая в Лету. С одной стороны, мне кажется, что это были приспособленные к городским условиям городки, поскольку их роднит идея - разбить палкой комбинацию предметов. С другой стороны, зная нашу народную ограниченность, можно предположить, что это игра городских низов, подчерпнутая из какого-нибудь итальянского, а может и американского фильма. Уж не знаю откуда она пришла, но имею предположение, почему она исчезла.
Это была чисто городская игра. Для нее, на самом деле, не требовалось много места. Хватало небольшого дворового проезда, шириной в одну машину. Еще нужна была помойка, откуда доставались пустые консервные банки. В нашем дворе для этой игры было раздолье - от первого корпуса к нашему дому как раз и проходил небольшой проезд, посредине которого стояла заветная помойка. Требовалось только отсутствие машин и людей. Именно так и было в те далекие, полувековой давности, годы. Автомобилей не было и в помине на нашей, далекой от центра, окраине, а пешеходов тем более. В этом и состоял весь финт - праздношатающихся людей тогда было мало!
Сейчас я, как старик, сижу у окна и смотрю во двор. Ходят, ходят, ходят. То туда, то сюда, то - обратно. Старые, молодые, дети, совсем старые, все копошатся, идут, ползают, бегают, катаются на велосипедах, самокатах, роликах... А тогда... Тогда я тоже часами просиживал у окна, глядя во двор, когда из-за очередной простуды, вывихнутой ноги или разодранных коленок, меня не пускали гулять. Сидел, и смотрел, и никого не видел. Изредка неторопясь шла какая-нибудь старушка в магазин... Все!
Наш район был новый, заселенный, в большинстве своем, молодежью с детьми. Пенсионеров было мало - сказались и сталинские лагеря, и война, и многочисленные голодовки, и невыносимые условия жизни, поэтому днем, почти все были на работе, оставляя нам, детям, двор в полное распоряжение.
Годы шли и стариками пополняся район, многие семьи, наплодив детей, получили новые квартиры. Пятиэтажки получили прозвище «позорных», сюда стал собираться не народ, а народец, и днем на улице людей поприбавилось. Играть в банки становилось все труднее и труднее - то одного пропусти, то другого. К тому же - дачи! Дачи сожрали детей. В мое детство детей летом во дворе было до фига. Кого-то отправляли в лагеря, но не всех, а весьма немногих. Одним не хватало лагерей, другим - денег на эти лагеря, третьи, как моя мать, боялись дурного влияния на любимое чадо. Но дачное движение росло и, с его ростом, в каникулы выдувались дети их двора. А когда играть в банки? Только летом, Весною и осенью - мокро. От палки - брызги. Банки - скользкие, палки - скользкие, а, главное, скользкий асфальт. Помню, как-то после своего дня рождения, значит, в середине октября я так растянулся, гонясь за катящейся банкой, что трахнулся челюстью об асфальт и на некоторое время отключился в нокдауне. А на дачах в банки не поиграешь - нет ровного пространства. Это чисто городская игра. Вот и закат игры...
А правила были очень простые ─ поперек дороги прочерчивались несколько параллельных линий. Каждая имела свое название. Слышал, что иногда их просто нумеровали, но у нас, они носили воинские звания. «Рядовой», «Сержант», «Лейтенант», «Полковник» и «Генерал». После чего, за генеральской линией, иногда на очень-очень небольшом расстоянии от нее, помещалась башня из двух-трех, а то и четырех, желательно помятых, консервных банок, поставленных одна на другую.
Затем определялся водящий. Для этого, каждый из играющих, ставил свою палку на мысок ботинка, придерживая другой конец рукою. По команде все швыряли ногою палки и тот, чья улетала на кратчайшее расстояние, становился водящим.
Иногда, после этого, все собирались на линии «Солдат», то есть на самой дальней от банок, а иногда - по тому, как закинули палки, получали звания. Самая далеко заброшенная палка давалка «генерала» и так далее.
А затем начиналась игра. По очереди палок ─ то есть, тот кто закинул палку чуть дальше водящего, было номером первым, кто еще дальше ─ номером вторым и так далее ─ рукою кидали палку с целью сбить банки. Если никто не сбивал банки, после последнего бросавшего, игроки шли разбирать свои палки. Водящий должен был осалить палкой игрока и после этого сбить банки. Осаленный становился водящим и кидался собирать из разбросанных банок башню. Пока он ее не собрал, водящего не было и все без опаски расхватывали свои палки.
Если игроку удавалось взять свою палку, то он имел право сбить банки, если его не осалил ведущий. За это начислялось одно очко. А остальные игроки опять же быстро расхватывали свои палки.
Ну а если банки сбивались во время броска палки, то за это начислялось 2 или 5 очков (толком уже не помню, была какая-то заумная система подсчетов) и все, уже бросившие свои палки, кидались за ними. Плохо приходилось тому, кто не успел бросить свою палку ─ потому что следующий кон игры начинался с него и если он оставался последним, то уж точно становился водящим, если не сбивал банки или не проявлял чудеса юркости.
Вот так мы играли часами. Мне часто приходилось водить, пока я не умел метко бросать палку, а водить мне было сложно, поскольку, из-за своей пузатости, я был достаточно неповоротлив и небыстр.
Через сколько-то очков тебе присваивался следующий чин и ты переходил на более ближнюю к банкам линию. Порою генеральская линия была так близко к банкам, что генералу даже бросать палку не требовалось. А так, лениво, махнет и собьет банки, чтобы, например, выручить какого-нибудь неудачника.
У «Генерала» были какие-то особые права. То ли он мог подходить и сбивать банки, не бросая палку - не помню. Да это и не важно сейчас - ныне никто в громыхающие консервные банки играть не будет. Это время ушло навсегда.
Не везло тому, чья палка падала ближе всего к банкам ─ водящему легко было его осалить. Хотя не всегда! Некоторые (я никогда этого не делал) скользя по асфальту пузом, хватали палку и, продолжая скользить, сбивали банки вперед водящего. Победа была налицо, а некоторые неприятности, вроде ссадин, царапин и грязи, не могли затмить отвагу.
Палки, конечно, мы старались припрятывать, чтобы никто другой ими не пользовался. У некоторых даже были обломки клюшек, а у иных - стальные трубки с самодельными ручками, сделанными из изоленты. Но у большинства были обычные палки, поэтому мы не очень страдали от их потери. Потерялась ─ отломаем от дерева или выдерем из какого-нибудь заборчика.
Удачно получалось, когда палки разлетались веером, чтобы хотя бы одна легла подальше от банок. Но ведь все мы хотели сбить банки и получить заветные очки, поэтому редкостью были «договорные» броски, когда кто-то специально кидал свою палку в сторону. Откровенная наглось наказывалась ─ снималось звание, очки. Приходилось хитрить ─ вроде как бы случайно.
Нет, что ни говори, а игра исключительно городская, играть в нее за городом, не на асфальте невозможно. Все полетит вкривь и вкось, да и где найти там консервные банки? Кстати, какие-то, видимо недавно приехавшие из деревни, ребята, пытались внедрить «Чижа». И что ─ не получилось. Чиж постоянно улетал черти куда ─ то в кусты, то на клумбу с цветами, то в палисадник к Кошатнице, то, при лихом ударе, шмякался о стену дома. Это типично деревенская игра для обширных пространств, вроде лугов и полян, где никакая преграда не мешает полету твоего чижа, а пересеченность местности только придает интерес игре и непредсказуемостью удара.
Отрезание земли
В эту игру удавалось играть только на свободных от травы участках. Нам повезло ─ в те годы в середине двора, около бельевой сушилки, трава почти не росла или, может быть, росла, но очень-очень хилая.
На земле рисовался круг, который разбивался на сектора по количеству играющих. Затем считалкой выявлялся первый игрок.
И начиналось.
Правила очень просты ─ стоя в своем секторе, воткнуть нож в сектор соседа, а затем по направлению лезвия прочертить черту от своей границы до следующей или до края круга. Кусок между краем круга и полученной чертой становился твоим и ты получал право на еще один бросок. При этом можно было встать на только что приобретенный участок. Игра продолжалась, пока вся земля не переходила к кому-нибудь одному.
Играли только складными (перочинными) ножами. Финок у нас не было, поскольку складной нож, как бы игрушка, а финка - холодное оружие. Если нож не не втыкался в землю, право броска переходило к следующему по часовой стрелке участнику. А вот если нож втыкался, но ручка его складывалась и касалась земли, то земля тебе доставалась, но право броска ты терял.
Ой! Сколько было споров - коснулся или не коснулся. Ползали по земле - смотрели - есть зазор или нет. Весело!
Вождение войск
В эту игру можно было играть везде ─ была бы земля, а чем больше на ней всяких препятствий, вроде кустов, лавочек, клумб, камней ─ так это только лучше.
Правила были совсем простые ─ привести свою армию во вражеский город и захватить его.
В качестве города назначался круг, не помню какого размера, но помню, что город надо было застолбить. То есть там, где я собирался назначить город, приходилось несколько раз подряд удачно бросить нож в это место. Если нож не падал ни разу, то город был застолблен, а коли нет, то надо было выбирать иное место. А место для города требовалось выбирать с умом, поскольку чтобы завоевать город, надо было бы также несколько раз подряд удачно бросить в, изображающий город круг, нож. Если нож падал, то начиналась осада и владелец города мог обороняться, то есть бросать в войско нападающего нож. Если все броски были удачны, то нападающая армия считалась разбитой и игрок отправлялся обратно в свой город собирать новую армию, а весь его путь стирался. Поэтому, выбирая место для города, приходить обращать внимание на то, как он расположен. Удачные места были ─ за деревом, рядом с клумбой ─ там, где грунт пожестче (чтобы нож не втыкался) да подход ограничен (труднее подойти). Особенно ценились места, где ветки и кусты. Там нож было трудно бросать, но так же трудно было застолбить город.
А армия перемещалась также путем бросания ножа. Начинался путь из твоего города. Если нож удачно втыкался, то можно было от города по направлению лезвия ножа провести черту условной длины (как мы ее выбирали не помню!!! то ли она равнялась длине ботинка, то ли куда бросишь туда и переместишься). Ты становился в конец черты и снова бросал нож, таким образом, отдаляясь от своего города, Как только нож падал, право броска переходило к соседу.
Очень увлекательная и интересная игра, не только на ловкость, но и на логику. Приходилось думать, как двигать свои войска. Кратчайший путь, знакомый по математике ─ прямая, не подходил, поскольку могли встречаться и трава и камни. Мы прокладывали по двору порою такие трассы… Здоровская игра.
Ножички
Иногда мы играли в самые обыкновенные ножички. Надо было набрать, либо максимальное количество удачных бросков, либо максимальное количество удачных бросков подряд. А иногда ─ по сумме и того и другого. Существовали еще какие-то правила, которые я позабыл, изменявшие место для бросков и еще что-то навсегда ушедшее из памяти.
И вообще, хочу сказать, что нож участвовал во многих наших играх ─ от тех, со сложными правилами, про которые я рассказал, до примитивного метания в землю, дерево или забор. Те, кто моложе нас, все меньше и меньше играли ножами. Создается такое впечатление, что они совсем не умеют ими пользоваться. Ни то, что кинуть, даже элементарно курицу или собаку зарезать не смогут, не говоря уж о человеке.
Секретики
Игра, которую я чуть было не упустил из виду, называлась «секретики».
Играли мы в нее в самом раннем детстве – до школы и потом, класса, наверное, до второго. Я долго вспоминал – какие в этой игре были правила и никак не мог вспомнить. Ломал голову и так, и сяк, а потом понял – никаких правил в этой игре не было! Главное в «секретиках» было - по каким-то, одному тебе ведомым приметам, разыскать свой «секретик».
Брали что-нибудь яркое или цветное, иногда просто заметное, красивое, интересное, необычное – фантик от конфет, яркие ягодки или цветочки, обрывок открытки, цветной книжки и закапывали это в землю, прикрыв кусочком битого стекла. Особенно любили осколки молочных бутылок, поскольку они имели арочную форму и, как бы играли роль увеличительного стекла. Некоторые девочки даже старались создать какую-либо композицию из цветков, плодов и т.д. У нас, парней, на это никогда, ни ума, ни терпения не хватало. Сверху прикрывали тем, что рядом было: землею, листьями, травою, ветками, так, чтобы нельзя было догадаться о том, что тут что-то спрятано.
Затем мы хвастались друг перед другом, своими «секретиками». И после вопроса: «Покажи», требовалось быстро найти их. А, если учесть, что закапывали мы их всегда в безлюдных и заросших кустами и крапивой местах (за 3 корпусом, где почти никто не ходил, на березовой аллее возле дома 17, и, став постарше, возле радиостанции), то можно понять, что это, порою, было сделать нелегко. Многие «секретики» так и остались не найденными по сей день.
Что ж - подарок археологам будущего!
Автобусы
Были случаи (но очень редко), когда мы играли в совершенно мирные игры, без всяких боев. Помню, когда у меня появился велосипед, мы с Колькой стали играть в автобусы.
Прокладывали по кварталу маршрут, назначали остановки, на видных местах вешая кусочки бумаги с их названиями. Придумывали себе номера маршрутов, которые писали в картонном кружочке, закрепленном на руле велосипеда и катались по маршруту, открывая воображаемые двери, объявляя остановки в микрофон, сделанный из какой-нибудь коробочки, найденной на помойке, сажая и высаживая пассажиров, и даже отдыхая на конечной ─ совсем как настоящие водители гортранспорта. Я помню составил схему маршрутов нашего квартала, по которым мы могли ездить. Помимо реальных объектов, вроде радиостанции, школ и магазинов, там были и различные вымышленные. Так было интересней.
Паровозы
Еще одна мирная игра, в которую мы играли только с Пилясовым, наверное потому, что оба мечтали стать машинистами, а может быть потому, что его балкон находился на втором этаже и был сделан необыкновенно. Вместо наружных подоконников - два мягких сидения, на которых мы могли сидеть справа и слева от двери, совсем как в настоящем локомотиве. Ну, может быть, не в железнодорожном, но совершенно также, как в метрополитеновском. Мы крутили какие-то ручки, сделанные колькиным отцом специально для нас, гудели, дундели, изображая звук, то локомотива, то стучащих колес и смотрели вперед, представляя перед собой бесконечный железнодорожный путь, светофоры, станции. Мы летели вперед, обгоняя свою жизнь, летели к мечте, а мечтали о счастье и об исполнении наших самых сокровенных детских мечтаний.
Счастья мы не получили, детские мечты не сбылись, а жизнь оказалась не столь уж длинная, да и не столь уж и хорошая, чтобы так рваться в нее из глупого безмятежного детства.
Пьяные
Особенно сильно мы любили играть в «пьяных», быстро раскручиваясь на одном месте, чтобы в голове все завертелось, закрутилось, замелькало перед глазами. После чего надо было попытаться сделать несколько шагов вперед. Но мало кому это удавалось! Нас качало из стороны в сторону, земля дыбилась под ногами, то справа, то слева, ноги не слушались – шаги были, то шире, то короче.
Никак не могу вспомнить, кто, все-таки, мог пройти по прямой. Илья, как самый физически крепкий из нас, в эту игру не играл. В основном, только мы с Колькой и игрались. Немаловажный факт - один из нас (Колька) стал настоящим алкоголиком и помер, не дожив до сорока лет. Я же - всегда соблюдал трезвость. Мораль - по детским играм и забавам невозможно установаить кем вырастет ваш ребенок.
А нам нравилось играть втроем или вчетвером, потому что тогда можно было налетать друг на друга, спотыкаться вместе, друг за друга схватившись. Можно было всем вместе шлепнуться на землю, прямо как «настоящие пьяные», при этом вопя во все горло: «Я пьяный!.. Я пьяный!».
В эту игру мы играли до школы и, может быть, класса до третьего. Потом, интерес к ней стал угас. Нашлись другие, более интересные и более подвижные игры. Пьяные люди, пьянство продолжало вызывать, и смех, и живой интерес, но «игра в пьяных» прекратилась.
Вот я и хочу понять – почему мы просто не изображали пьяных, а доводили себя до головокружения? Зачем это было нужно? Ведь, когда мы играли в войну и «убивали» друг друга, нам не требовалось для этого кидать камни или какие-то другие предметы. Может быть оттого, что в глубине нашего подсознания головокружение однозначно связано с наслаждением? Вспомните, как сладко кружится голова в юности от одного воспоминания о любимом человеке, о ласках, о поцелуях. А оргазм! Какое сильное головокружение, порою сравнимое со свободным падением, испытываем мы.
Может по этой причине люди и пьют спиртное? Возможно, что те, кому недостает оргазмов, пытаются заполучить эрзац-оргазм при помощи спирта?
Бутылки
На меня в десятилетнем возрасте очень большое впечатление производили книги о море. Что интересно – плавать я не умел, моряком стать не мечтал и, даже, не стремился к морским путешествиям. Многие пацаны мечтали увидеть заморские страны, кто - Африку с ее пирамидами и водопадом Виктория, кто примитивный Париж или Рим, кто – еще какие-то диковины. А я – нет. Но слушать рассказы о путешествиях или читать о них мне очень нравилось.
Моими любимыми авторами были Житков и Станюкович, Конан-Дойль и, конечно, патриарх морской литературы – Стивенсон. Я перечитывал их по несколько раз. В книге Станюковича меня привлекала схема парусного корабля с полным описанием парусного вооружения. Поэтому читая морские книги я легко мог представить какие паруса поднимались, какие спускались и понять сущность происходящего.
Начитавшись о записках в бутылках, мы решили тоже отправлять такие письма, благо река была у нас под боком. Вдоль нее проходил чахлый парк, куда пролетариат приходил вечером пить водку с пивом. Пролетарий был разный – были совсем нищие, а были и гордецы, изображавшие богачей. Он не уносили с собой бутылки, чтобы потом их сдать, а либо оставляли их там, где пили, либо кидали куда-нибудь в кусты или в реку (полвека прошло, а пролетарий не изменился – все также – где жрет, там и срет). Вот эти бутылки мы и собирали.
Пробки тоже проблемы не составляли – порыскав по помойным ящикам, без труда находили винные пробки или пивные «кепочки», которые мы зачеканивали повторно. Ну а чтобы вода не так быстро проникала в бутылку пробку старались обмазать (поскольку сургуча у нас не было) пластилином или замазкой. Замечу что замазки тогда было завались. Ведь во многих домах стекла держались не на штапиках, а на замазке, что более логично в нашем северном климате. И я, когда подрос, отодрав хрупкие березовые штапики, поставил стекла на замазку.
Что мы писали в записках – плохо помню. Начинали с сообщениях о несуществующих кладах и преступлениях, вроде того, что «меня зарезал Колька Пилясов, я все равно умру, хочешь найти мои деньги – они закопаны у дома 20 по Новохорошевскому шоссе, где у первого подъезда растет березка, от нее два шага на запад» и что-то вроде того.
Иногда переходили на личности – писали гадости про своих нелюбимых учителей, вроде «Козлиха-сука поставила мне двойку, кто найдет эту бутылку должен пожелать ей сдохнуть десять раз, иначе проклятье падет на него самого».
Было время, когда мы закидывали по десятку бутылок в день. Не знаю сколько всего мы накидали в Москва-реку таких посланий. Думаю очень много. Вот интересно будет, если лет через двести-триста, какой-нибудь досужий археолог найдет хотя бы одну из них и воспримет написанное там за чистую монету!
Кстати бумагу мы брали не всякую. Иногда халтурили – и писали на обрывках тетрадных листов. Но самые лучшие послания я писал на обрывках книжек 30-40 годов – бумага желтая, как бы старинная. А иногда для непромокаемости и «натурального» вида мы закапывали листочек стеарином со свечки.
Прятки
До школы, да и в начальных классах мы часто играли в прятки – традиционную игру, правила которой всем хорошо известны.
Водящий подходит к «жмурному месту», в качестве которого выступала, чаще всего, стена дома или телефонной кабины, иногда - дерево. Прижимается к нему лицом, иногда вдобавок закрывая глаза ладонями, и считает до определенного числа. За это время все играющие должны спрятаться. Кто не успел – становился водящим.
Мы играли в нее без осаливания – то есть, если водящий видел кого-то, то тыча рукой в направлении места, где прятался играющий, говорил «имярек выходи», причем имя надо было назвать правильно! Это было очень важно, поскольку если водящий ошибался, то раздавался крик «обознатушки – перепрятушки» и все начиналось снова. Поэтому, когда мы прятались, то, порою, менялись шапками, а то и рубашками, чтобы ввести водящего в обман.
Если имя было названо правильно, то и игрок и водящий бежали к «жмурному месту». Кто первый дотронется – выиграл. Если успевал водящий, то он выходил из игры, а игрок становился водящим. В этом плане эта игра была для меня проблематична, поскольку, как толстяк, бегал я скверно, поэтому, когда водил, старался не удаляться от «жмурного места», а бродить вокруг да около, выводя играющих из терпения, ожидая, что они совершат ошибку, решив поближе подкрасться к «жмурному месту» и я смогу их заметить.
В других дворах играли с осаливанием, то есть, если водящий замечал кого-то, то должен был обязательно поймать его, раньше, чем тот добежит до «жмурного места». Поэтому там можно было блефовать и убегать в сторону от «жмурного места», уводя за собой одуревшего от бега водящего, в то время, как все другие игроки в этот момент сбегались к нему. Как говорится – один за всех.
Обнаруженный становился водящим и играла продолжалась.
Если водящий смотрел в другую сторону, то можно было выскочив из укрытия, добежать до жмурного места и отметиться – за это давали какие-то очки, которые тут же записывали мелом на асфальте. Хотя на самом деле не мелом – откуда нам было взять мел – мы использовали известковый гравий, который в изобилии валялся везде, поскольку строили новые дома, дороги, пешеходные дорожки и им же засыпали топкие места. А вот как мы эти очки учитывали – забыл. Вспоминается, что там, так же как и в «Банках» были воинские звания, а вот какие они давали привилегии – не помню. По-моему, высокие звания давали право перепрятываться, если тебя обнаружат – но это – под вопросом.
Прятки, в отличие от остальных наших игр, приносили много неудобств жителям домов, поскольку мы издавали такие дикие крики, когда бежали к «жмурному месту», пытаясь обогнать водящего, что кровь стыла в жилах. Недаром солдаты орут «ура» – резкий выдох и крик намного облегчает бег и, главное, притупляет боль. К сожалению, наш крик не давал спокойно встретить старость пенсионерам, который в наших пятиэтажках без лифта расселяли по первым и вторым этажам.
Были случаи, когда играющие наносили весьма ощутимые моральные травмы и материальный ущерб окружающим – представьте себе испуг шестидесятилетней старушки, распахивающей дверь своего подъезда, как раз в тот момент, когда оттуда с воплем «а-а-а-а…» пулей вылетает восьмилетний разгильдяй – можно получить инфаркт. А со мною, точнее с Домной Ивановной – единственной бабулькой, жившей на пятом этаже, получилось хуже. Я бежал через кусты, не разбирая дороги, и, выскочив из кустов, налетел на плетущуюся к двери подъезда с двумя большими сумками Домну Ивановну. Мало того, что я так ударил ее головой в живот, что она минут пять не могла разогнуться, да еще и выбил у нее сумки, на которые вдобавок наступил, раздавив картошку с огурцами и растянулся на асфальте, не успев добежать до «жмурного места». Пока бабушка пыталась продохнуть, я, плюнув на разбитые коленки, игру, стыд и совесть, позорно бросился наутек. Так Домна Ивановна и не узнала, кто ее так отфигачил. А может быть она и не хотела узнавать, будучи с моей матерью в хороших отношениях. А может быть считала, что дети – есть дети, они не просто должны, а обязаны играть и, именно в такие, подвижные игры. Домна Ивановна была родом из глухой орловской деревни и понимала жизнь правильно.
Вышибалы
Были еще и вышибалы, в которые мы играли по общеизвестным правилам, без каких-либо своих добавлений. Двое игроков - «кидалы» становились на определенном расстоянии друг от друга, между ними бегало и прыгало несколько человек, уворачиваясь от мяча. В кого попадали – выходил из игры. Тот, кто задерживался в игре надолго – пользовался уважением. Если кому-то удавалось поймать мяч на лету, пока он не ударился о землю – менялся местами с тем, кто этот мяч кинул.
Но… но – мы играли в вышибалы на асфальте, поэтому неизбежные падения были весьма болезненны. Что делать – мы были горожанами – детьми асфальта. Содранные коленки и расцарапанные ляжки были в порядке вещей. Играя в вышибалы мы очень часто хватались друг за друга, чтобы не упасть на асфальт, а поскольку в эту игру играли, и мальчишки, и девчонки, то уже лет с десяти я стал ощущать, что схватиться за девчонку – совсем не то, что за мальчишку. Какие-то совсем иные ощущения пробивались в моей душе – тревожные и сладостные одновременно. Начиналось пробуждение пола. Наши девчонки испытывали аналогичные чувства, поэтому, взрослея, начисто отказались играть с нами.
Картошка
Картошка внешне напоминала волейбол в кружок, за малым исключением – в начале игры первый, кто не поймал мяч, садился в круг и любой играющий мог резким ударом шмякнуть его мячом. Если он попадал – очко. Не попадал – садился рядом. Если сидящий ловил мяч на лету, то он менялся местами с гасящим. Было правило: «картошка не резиновая» – подпрыгивать за мячом не разрешалось. Когда оставался один гасящий, после того как промахнется его последний партнер, то он должен был «разбить картошку» – подкидывая мяч, поочередно выбивать всех сидящих.
Мне «повезло» – Илья как-то раз так погасил мяч об мою голову, что я вскочил и, под громкий хохот ребят, шатаясь как пьяный, куда-то отправился. Да так настойчиво, что меня еле-еле удерживали. Я махал руками, молол что-то нечленораздельное, вырвался из рук ребят, прошел метра два и свалился. И – вот с этого момента – стал ощущать себя - очнулся лежа на асфальте. Состояние контузии начисто вычеркнулось из моей памяти.
Это была очень шумная игра, даже слишком шумная. Поэтому ее больше всего ненавидели пенсионеры-первоэтажники и всячески старались нам помешать. Пока мы были малы, они ловили и протыкали шилом наши мячи, жаловались на нас родителям и даже дошли до такой наглости, что написали на нас в милицию. Но мы быстро повзрослели и первое, выбитое кирпичом, стекло, поставило точку в противостоянии дедов и внуков – старые пердуны поджали хвостики и, боясь остаться в мороз без стекол, сжав зубы, терпели наши крики и вопли.
Сейчас я и сам старик, но не понимаю – чем мы мешали этим старым дуракам и дурам. Мне радостно, когда дети играют и кричат во дворе – жизнь, значитца, продолжается! Детский крик, как пение птиц - когда он утихает на душе становится тягостно. А им хотелось покоя, который они и нашли в своих могилах. Туда им и дорога!
Царь Горы
Правила Царя Горы повторять бессмысленно – их и так все знают. А вот гора – другое дело. Тут возможны варианты! Я уже говорил, что в нашем дворе без конца чего-то копали – то ремонтировали водопровод, потом прокладывали телефон, затем прокладывали трубы к новопостроенным домам – поэтому земляных куч было много и мы весело играли в Царя Горы, безболезненно скатываясь по мягкой глине или песку. Хотя матерей это не радовало – настолько грязные мы приходили домой.
Но – год-другой – и строительства прекратились, зато во дворе оформили детскую площадку, где был поставлен столик и гимнастическое бревно. Сначала мы попробовали играть в Царя Горы на столике, но наши матери воспротивились, поскольку за столиком девчонки пекли свои традиционные куличики. Бедные девочки – в детстве пекли куличики из песка, а став взрослыми – пекли куличики из теста и все пекли… пекли… и пекли до самой смерти – никакой жизни, одна готовка. Пришлось перенести игру на гимнастическое бревно, возвышающееся над землей почти на метр, падение с которого было весьма небезопасно. Кольку, было дело, приложили затылком так, что он потерял сознание. А мы, со страху, разбежались по домам, думая, что он сдох. А пока сидели и решали, что нам будет за убийство, Колька очнулся и с идиотской ухмылкой ходил в непонятках туда-сюда по двору. Как потом выяснилось – он никак не мог вспомнить, где его квартира. Первым в окно углядел живого Кольку Илья, обрадовался и выскочил во двор, а вслед за ним высыпали и мы. За этот случай Кольку дразнили «покойником» целый месяц если не больше. Видимо, у него все же произошло сотрясение мозга, поскольку с неделю болела голова, да и вид был какой-то «мертвецкий».
Классики
Иногда, когда было уже совсем скучно, мы играли с девчонками в «классики» – рисовали мелом прямоугольную таблицу в два столбца по пять клеток в каждом и прыгали по ним по какому-то правилу.
Сначала, точно - на одной ноге опрыгивали все клетки с 1 по 10, а что потом – не помню. Запомнилось только, что игра начиналась, когда биту (круглую жестяную коробочку из-под гуталина, такую в которой сейчас пакуют Киви), наполненную песком надо было бросить в определенный квадратик так, чтобы она не вылетела из него, а потом – прыгать на одной ноге, поддевая ею же биту на следующую клетку. Если проходил первый кон, то начинались какие-то сложные схемы.



Остальные игры моего детства были довольно традиционны, что тогда, что и сейчас ─ футбол, хоккей, одно или два касания.
В хоккей мы всегда играли в нашей хоккейной коробке «на простых ботинках», коньки мало у кого были. Наше детство было триумфом фигурного катания – его смотрели родители по телевизору. Девочкам покупали фигурные коньки, чтобы они стали фигуристками. Поэтому мы относились к конькам с пренебрежением – девчачий спорт. Хоккей стоял особняком, но для него (по нашему мнению) коньки были не нужны. Главное – клюшка. К ужасу, клюшки делались из низкопробной фанеры, размокали, расслаивались, трескались, а стоили, видимо, дорого, поскольку я помню, как мать, покупая мне очередную клюшку, наставляла: «на целую зиму – что хочешь делай – новую только на следующий год». Вот и заматывали мы сломанные клюшки изоляцией, подставляя в сломанные места какие-нибудь деревянные или металлические штуки, а порою и просто ветки, отломанные с дерева. Не жаловались – весело было. Ильюшке, помнится, родители купили алюминевую клюшку, у которой «кидало» было перфорировано дырками, чтобы оно не упиралось за воздух при резком щелчке. Ничего – максимум через неделю он ее сломал как раз по перфорации. Когда клюшке приходил конец, то играли оставшейся палкой.
Зато шайбы были неубиваемые – резиновые, тяжелые как смерть они били ужасно больно. Сколько раз, после попадания шайбы, некоторые из нас, скрючившись, минут по пять валялись на льду, понемногу приходя в себя. А с одним мальчиком произошла трагедия, но об этом я расскажу в другой главе.
Футбол, естественно, проходил в той же хоккейной коробке с малым количеством игроков. Вместо травы поле было покрыто мелким щебнем, что учило нас ловкости, осторожности и осмотрительности. Шлепнуться «рыбкой» на таком поле в погоне за мячом было не просто геройством, а героизмом!
Из азартных игр только домино и лото. В карты не дулись.
Сначала играли на щелбаны, а потом и на деньги.
В школе прибавилась скучно-тоскливая логическая игра «Морской бой», но во что только не будешь играть, чтобы скоротать сорок пять минут урока, выброшенных из нормальной детской жизни.







Голосование:

Суммарный балл: 0
Проголосовало пользователей: 0

Балл суточного голосования: 0
Проголосовало пользователей: 0

Голосовать могут только зарегистрированные пользователи

Вас также могут заинтересовать работы:



Отзывы:



Нет отзывов

Оставлять отзывы могут только зарегистрированные пользователи
Логин
Пароль

Регистрация
Забыли пароль?


Трибуна сайта

125
ОЖИДАНИЕ - о любви

Присоединяйтесь 




Наш рупор

 
Научите меня прощать. Заходите друзья послушайте новое направление в создании песни.
https://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/playcasts/nastroenie/2541276.html?author


Присоединяйтесь 





© 2009 - 2024 www.neizvestniy-geniy.ru         Карта сайта

Яндекс.Метрика
Реклама на нашем сайте

Мы в соц. сетях —  ВКонтакте Одноклассники Livejournal

Разработка web-сайта — Веб-студия BondSoft