ЧЕРНАЯ ЗВЕЗДА

В лесу слышен приглушенный говор вековых дубов, пахнет старым валежником и грибами. Здесь царит уверенный в своей вечности дух первозданной природы. Ровные, как стрелы, высоченные сосны пушистыми, острыми верхушками ввинчиваются в небо.
В лесу, на огромной поляне поселился военный городок, очень маленький город. Местные жители назы-вают свой городок «подводная лодка», потому что здесь - одни и те же лица, на протяжении многих лет.

В этом лесу я встретил свою лесную колдунью. И мне и ей уже много лет, а я пред нею на коленях…
Я влюблен - безрассудно и растерянно…
При встрече с ней – сердце обрывается, и комочек сдавливает горло. Удивительно, трепетно, непости-жимо. Я, как в песне, «за этой женщиной, сквозь года, лечу без памяти»…
Она озарила мою жизнь яркой звездой, и повела за собой, открыв неведомый для меня мир. Без нее не было бы меня такого, каким я стал.
***
У меня жена, взрослый сын. С женой у нас отношения уважающих друг друга партнеров. Она давно уехала в далекий город к больной матери. Мать умерла, но жена не возвратилась ко мне, осталась жить в материной квартире. Я отвык от нее и мне безразлична ее личная жизнь.
Когда-то я, наверное, любил её. Мы долго встречались, когда я был курсантом, но близости между нами не было, пока не поженились. Она была праведницей, меня удручало ее недоверие, но я выдержал. И это было, наверное, главной ошибкой. Жена так и осталась равнодушной к нежным чувствам, ласкам, а мои эмо-ции ее раздражали. У нас почти не было физической близости. Я постоянно видел в постели ее коротко стриженый затылок и слышал раздраженное: - «не хочу», «устала»… В молодости надеялся, что это пройдет, но когда понял, что живу с бесполым существом, уйти от нее не хватило духу, сына любил, и сначала начинать жизнь уже не хотелось. Так и жили общими бытовыми проблемами, благоустройством жилья, заботой о сыне. Любовь и трепет исчезли с первых лет совместной жизни. Временами на меня находила ярость к ней за то, что она заняла в моей жизни чужое место, предназначенное для другой женщины; за то, что приходилось выпрашивать у нее любви, словно милостыни. Все попытки нормально поговорить на эту тему вызывали у нее приступы злости, грубости… Мы жили рядом, как брат с сестрой. Но я не увлекался другими женщинами, не искал романов на стороне, хотя мне иногда хотелось волком взвыть от моей глупой жизни.

Уже перешагнув сорокалетний возрастной рубеж, я встретил ЕЁ…
И вдруг, с пронзившей душу болью понял, что юность улетела безвозвратно, что я уже двадцать лет - самых восторженных, самых дивных лет - живу в страшной тишине и покое. Сплю, ем, хожу на службу, выбиваю ковры,… по вечерам гуляю по лесным дорожкам - дышу кислородом. Словно старец. Я не знал, что это – одиночество, думал - это и есть спокойная семейная жизнь…
***
Ноль часов, ноль минут. За окном идет дождь. Жена уютно устроилась в постели перед телевизором, но давно уже не смотрит его, а тихо посапывает.
Я стою у окна и, отодвинув рукой занавеску, смотрю на светящиеся окна соседнего дома… Как удивите-лен и прекрасен мир! Как удивительна и прекрасна жизнь! Как удивительно и волшебно то, что происходит со мной, с моей душой, моим сердцем…. Оно рвется, словно ожившая птица, трепещет, бьется, неудержимо стремясь в мир весны, в мир любви, разноцветный мир проплывающего мимо меня блаженства и радости.
Конечно, зарывшись в ночное одиночество, я иногда мечтал о любви, которая в моем представлении должна была быть грешным пиром. Но не пир я получил, а дивную музыку, захватившую своей невыразимой, страстной нежностью мое сердце, поработив сладкой болью неиспытанного доселе ощущения счастья.
***
Благородные черты лица, черные локоны, темные серо-фиолетовые глаза… И глубокий, лучистый, роковой взгляд… Когда этот взгляд предназначался именно тебе, - сердце захлебывалось от неосоз-нанного восторга и тягучей тревоги. Мужская братия оправдывает свою слабость перед красивой женщиной уверениями, мол - красивые женщины умными не бывают. Отнюдь! В этой, интригующей таинственностью, женщине, обладавшей уникальными сочетаниями красоты, незаурядного ума, внутренней силы и восхитительной женственности, чувствовался достойный лидер, перед которым мужское тщеславие меркло, заменяясь непреодолимым желанием отдаться во власть высоким чувствам, со всеми принципами своей праведной жизни…

Я знал, что эта женщина являлась тайным вожделением многих мужчин. Но даже в грезах я не смел позволить себе такую роскошь – мечтать о ней. Для меня она была недосягаемой звездой.
Но судьбой было предназначено.

Теплым июньским вечером её супруг отмечал день рождения на лесной поляне, под вековыми дубами и старыми соснами. Я тоже оказался там со своей подругой – старой болгарской гитарой, подаренной мне много лет назад друзьями-однокурсниками по военному училищу. Жена виновника торжества появилась на мальчишечнике не сразу. Мужская, уже повеселевшая компания, радостно встретила её появление, пред-лагая наперебой место. Волею случая она оказалась рядом со мной. Попросила подыграть песню на слова С.Есенина .
Ее дивный голос, потрясающий нежной чувственностью, пронзил мою душу стрелой Амура. Гости, замерев, с восхищением смотрели на нее. Улыбаясь лишь взглядом, она пела непринужденно, с таким ярким чувством, будто находилась там, в том, песенном мире, о котором пела... Когда бурные восторги утихли, и хорошо подвыпившая компания окунулась в шумные разговоры, она легонько обвила меня рукой за талию и, улыбнувшись, почти шепотом спросила: «Почему маэстро так серьезен?»
…А я, умирая, ощущал лишь ее теплую, трепетную руку на своем боку, и смутно видел, как над верхуш-ками деревьев колыхались звезды…
Это была последняя капля в мою, переполненную девственной нежностью, душу. Я почувствовал сладкую боль любви, внедряющуюся в сердце. Отложив гитару, кажется, я что-то попытался ответить ей, её искрящимся неповторимым очарованием глазам. Она предложила немного вина, а я уже был - не Я, МЕНЯ уже не было…

Июньская ночь слишком коротка. Когда все стали расходиться, уже начинал зажигаться рассвет. Я мол-ча помогал ей собирать посуду. Когда её муж понес сумки к машине, и мы на минуту остались одни, я преградил ей рукой дорогу у сосны и неуклюже попытался поцеловать. Она остановилась, взглянув на меня удивленным долгим взглядом, потом мягко отстранила мою руку и тихо сказала: «Не надо. Лучше не взлетать. Падать очень больно…».
Я ничего не понял, кроме «не надо». Но я уже не мог ни о чем думать, я ходил за ней, словно её тень, внутри у меня была лихорадка, и все валилось из рук. Прощаясь у своей двери, она подарила мне плени-тельную улыбку. Я стоял, отравленный дурманом её чар, и печально смотрел, как она сейчас закроет за собой дверь…
Бредя домой, я слабо пытался стряхнуть с себя наваждение. Но меня уже неудержимо тянуло в её загадочную жизнь, в её мир, в котором я предчувствовал невероятный восторг и ослепительное счастье. Я хотел туда, к ней! Хотел дышать тем воздухом, которым дышала она…

А вечером того же дня она уехала далеко к морю, и я остался, пораженный вирусом безбожной любви, в отчаянии и безысходности от разлуки с ней. Я пытался возвратиться с небес, увидеть все вокруг прежними глазами, но это уже было тщетно. Все было другим - и тот же в сумерках сосновый лес, по дорожкам которого я гулял много лет вечерами; и та же глубокая река, на берегу которой я простаивал, любуясь красотой; и кабинет, в котором работала она, - все уже было другим, не похожим на то, что я знал прежде.
Это было радостно и страшно, - страшно от вдруг налетевшего, никогда прежде не испытанного мною чувства. Мне было 40, а я впервые влюбился, как мальчишка. Я искал её следы, я гладил стол, за которым она сидела, я безудержно летел в пропасть…
***
Весь месяц я жил ожиданием.
В тот день, когда она должна была вернуться, у меня с утра горело лицо, я был, словно пьян. Жена спросила – здоров ли я? Пришлось все силы мобилизовать, чтобы взять себя в руки. Я видел, как вечером они приехали, потому что весь день не спускал глаз с её подъезда. Я горел внутренним пожаром. Ночь я не спал.
Вечером другого дня, не выдержав более, я позвонил ей и пригласил на прогулку по лесным дорожкам. Вопреки моим ожиданиям услышать отказ, в глубоких сумерках я увидел знакомый силуэт…. У меня оборва-лось сердце, и в горле застрял комочек. Я почувствовал, как от нее исходит аромат моря и южного солнца… Я подошел, шутливо пытаясь напугать ее вампирами, но она сказала, что не боится вампиров, она с ними дружна…
- Но хоть чего-нибудь ты боишься?
- Да…
- Чего же?
После длительной паузы сказала тихо:
- Любви.
И я, ошарашенный, чуть помедлив, спросил:
- Почему ты её боишься? Разве она страшная?
- Разной она бывает…
Я осторожно взял ее за руку. Она едва заметно напряглась, но руку не отняла… Тепло ее ладони обжи-гало сердце….
***
Мы стали часто гулять вместе. Я ждал этих минут, я грезил ими. Она стала светом в моем окошке. Каж-дый день я заходил в ее кабинет на службе, - мы работали рядом. Мне было необходимо видеть ее улыбку, слышать ее голос, ее речи. Это стало для меня ежедневным глотком воздуха. Она всегда была спокойна и приветлива, мне казалось, что ей нравилось общение со мной. С ней интересно было говорить на любую тему, меня глубоко поражал ее разносторонний интеллект.
И однажды, выходя из ее кабинета и остановившись в проеме двери, я, задыхаясь, почти шепотом прокричал:
- Я влюбился, как мальчишка… Я не могу без тебя! Ты моя Black Star, ты увлекла меня в этот безумный полет… Я люблю тебя. Я ревную тебя. И когда ты позовешь, я упаду в твои колени…
И, ошеломленный тем, что совершил, я быстро вышел…

Она спокойно отнеслась к моему безумному признанию, она и сама все видела. А я был благодарен, что не оттолкнула, не прогнала меня.
***
Потом ко мне пришла Муза, я стал писать стихи. Для нее, о ней. Я знал, что мои стихи могут быть смешными, но она их понимала и прощала мне. Она была проста и непроста, ее искренность, непринужденность покоряла, вызывала на ответную искренность, хотелось с ней быть ребенком - смешным, веселым, легким.
Я каждый день дарил ей новое стихотворение, я назвал ее Black Star - за ее черные локоны, смуглую кожу и пронизывающие душу фиолетовые звезды из-под густых ресниц.
***
Душа этой женщины полна тайных бурь и страстей. Я почти до зависти поражен её внутренней силой. Далеко не всякий мужчина обладает этим качеством. И в то же время она очень чувственна и ранима. Муж ее служил в этой же части, на высокой должности и в высоком звании, которым гордился до кичества. Он был человеком властным, самоуверенным, слепо увлеченным службой и своей персоной, ничего прекрасно-го, возвышенного вокруг себя не видел и не желал видеть. Я часто слышал, как он грубил ей, сквернословил в её присутствии, повышал на нее голос. Конечно же, такая женщина не была с ним счастлива. Он обижал ее грубостью и равнодушием, считая, что у него более высокие задачи в жизни, чем проблемы своей жены. Ей было с ним одиноко. И, тем не менее, она его любила, я это знал.

Грустно и смешно. Мужчины никогда не ревнуют своих возлюбленных к их супругам, но сгорают от рев-ности к другому сопернику. И я, никогда не ревновавший свою жену, умирал от яда, ревнуя эту женщину, чужую жену, к каждому столбу, будто я имел на это право. Она ничего мне не обещала, но и не отнимала надежду, и я ревновал ее, захлебываясь болью. Эта женщина своей загадочностью и красотой привлекала внимание многих незаурядных мужчин, но со всеми была одинаково приветлива, а я в каждом, с кем она общалась, видел соперника, и мне казалось, она отдает ему предпочтение, и погибал в страданиях.
О, ревность! - Ты, словно черный червь, вгрызаешься в чувственное сердце... Моя душа была вся изра-нена, мне иногда хотелось вернуться в мой дом, найти туда прежний путь, в уют, в душевный покой, хотелось, словно ребенку, просить о помощи кого-то неведомого, просить защиты и пощады от этих мучений. Но все попытки были тщетны. Я, офицер, в зрелом возрасте пропадал в огне любви к роковой женщине. Не юная богиня зажгла мое сердце, как это бывает в таком возрасте. Зрелая женщина, моя ровесница, чужая жена…

Каждой ночью меня давила пустота без нее. Я сочинял ей стихи, все вокруг уже знали, что я влюблен в нее. Подружки моей жены прикалывались надо мной, а жена злилась и выговаривала мне назидательным тоном:
- Мне безразлично, что ты дружишь с ней, но ты отдал ей душу. И весь городок смеется над тобой. Ты меня унижаешь. Я знаю, что у вас с ней ничего нет и быть не может, я бы сразу это почувствовала. Но она странная женщина, какая-то затаенная, у нее нет подруг… Ты должен прекратить с ней всякое общение, чтобы люди не имели поводов для сплетен.
А я не оправдывался, мне были смешны ее уверения, что «она бы почувствовала» - чувства у нее дав-но поросли мхом. Это была банальная зависть человека, живущего по принципу – ни себе, ни людям.

Глубокой ночью, когда городок спал безмятежным сном, я, словно школьник, белой краской на бетон-ной плите, стоящей у дороги, на самом видном месте, огромными буквами написал – BLACK STAR.
Утром все это читали, идя на работу, не понимая, откуда это появилось, и что это означает. А я знал, что лишь она поймет сразу, как только увидит.
…Лишь через несколько лет эту надпись смыли дожди…
***
Когда закончился учебный год, жена уехала к матери, забрав с собой сына. И я неимоверно обрадовался свободе. Я стал искать поводы для общения с супругом этой женщины, и вскоре мы стали приятелями. Легко придумав повод, я пригласил его к себе в гости. Конечно же, с ней…
Я сидел на ковре у ее ног и пел под гитару. Мне казалось - мой дом освещен сиянием. Они задержались у меня недолго. Я попросил её написать слова одной из песен. Когда они ушли, я стоял у окна, целуя строч-ки, написанные ее рукой, и мечтал найти там другие слова, главные слова, которых я ждал и жил этим ожи-данием.
А на другой день утром она зашла в мой кабинет и молча написала в тетради, лежащей на моем столе, божественные строчки: «Мне нравятся твои слишком голубые глаза, твои речи и твои руки. Я вчера любова-лась ими… Спасибо за чудесный вечер!».
И я дописал на этой же страничке: «Какое чудо – эти строчки! Я на коленях…»

Зайдя в ее кабинет и увидев на её рабочем столе сборник стихов Пушкина, я узнал, что он – один из любимейших ее кумиров. И я написал для нее стихи, играя строками поэзии Пушкина:

«Мой друг, я Пушкина читал,
И Вы поверьте мне на слово,
В его стихах я открывал
Вновь столько чуда неземного!

О небо! В пору зрелых лет,
Стрелой амурною пронзая,
Ко мне вдруг, как писал поэт,
«Любовь явилась молодая».

Душа моя взлетает вновь,
И сердце вновь затрепетало.
«И жизнь, и слезы, и любовь» -
Все для него опять настало.

От встреч с тобою я беру
И волшебство, и вдохновенье,
И «руки тянутся к перу»
В минуты «чудного мгновенья».

Друг мой, наивностью признаний
Не смею боле раздражать.
«В крови горит огонь желаний» -
Что можно к этому сказать?

И я готов любить нежней,
Страдать, сгорая не напрасно.
Бог мой! - «Что может быть важней
На свете женщины прекрасной?».
***
Каждым утром, каждой ночью – я молча ждал...
И однажды…

Её муж взял краткосрочный отпуск, чтобы съездить к родителям, и двое их сыновей-школьников поехали с ним, - были весенние каникулы.
Она осталась одна!..

И на меня нашло затмение.
Душа рвалась к ней, я не мог работать. Я написал на листке несколько строчек, незаметно положил его на стол в ее кабинете - я был безумно влюбленным юнцом: «Любовь моя! Я живу только тобой, я постоянно хочу видеть тебя, слышать тебя. Хочу упасть в твои колени, целовать твои руки, твои глаза, твои чудесные волосы. Я просыпаюсь на рассвете и читаю тебе стихи. Сумасшедшая нежность к тебе переполняет меня, до стона, до слез. Я люблю тебя. Я без ума от тебя. Я хочу тебя… Ты прелесть, ты чудо, ты - Звезда моя Черная. Я протягиваю руки к тебе, я задыхаюсь от чувств, я твой. Я мысленно кричу на весь мир – как же я люблю тебя!…»

Это было утром. У меня весь день болело сердце, я избегал встречи с ней, умирая от страха содеянной неслыханной дерзости…
Её молчание длилось два дня, оно изнурило меня…
В конце второго дня я не выдержал и позвонил ей. И тихо спросил:
- Можно, я приду?...
***
…Она открыла дверь. Я – столбняк. Растерянный, влюбленный, глупый… Мы молчим. Я пытаюсь про-глотить ком в горле. Она взяла меня за рукав и потянула к себе. Ватными ногами я перешагнул порог и опустился пред нею на колени. Она тихо сказала:
- Встань. Иди сюда. Выпей немного, а то ты сейчас умрешь…
Налила в бокалы янтарного ликера. Мы сделали по глотку, молча, глядя в глаза друг другу.
В звенящей тишине, в полумраке её комнаты, в окно которой светил лишь яркий уличный фонарь сквозь красные занавески, она медленно, без слов, стала расстегивать мои одежды… Я стоял покорный и не дышал, я не мог дышать... Потом мягко скользнул к ее смуглым ногам легкий красный сарафан, под которым больше ничего из одежды не было. Подошла ко мне близко-близко, ласково прикоснулась своим дивным телом… Я был оглушен тем, что происходило, ее горячей, бархатной кожей, ее красотой… Я никогда не видел такую женщину, - трепетную, теплую, настоящую… Она повернулась ко мне спиной и снова медленно, в неге скользнула по моей груди, а я все еще не мог придти в себя. Прикоснулась руками к моим плечам, рукам, нежно тыльной стороной пальчиков провела по моим щекам, губам… Я, едва дыша, робко прикоснулся к ее смуглому бархату.… Всё происходило где-то за гранью моего сознания, будто не со мной… Медленно начиная выходить из столбняка, с легким страхом я погладил ее черные, мягкие локоны, плечи, божественную грудь… я дико боялся, чтобы вдруг все это не исчезло.
Она осторожно опустилась на диван, потянув меня к себе. Кажется, я попытался что-то сказать, но она приложила палец к моим губам, и прошептала:
- Молчи,… слушай ЭТО….
Невозможно передать словами ощущаемое блаженство, когда тебе всецело отдается безумно люби-мая, единственная женщина… Затмение, восторг, ярость и ревность к самому себе – нет сил, нет слов…
Она не позволила мне остаться до утра. По дороге домой я плакал, и слезы счастья скатывались по моему лицу.
***
…Во мне горит огонь, но очень холодно. И я пришла.
Ты осуждаешь меня?
- Я люблю тебя.

Мне одиноко, и мне тесно… во Вселенной. И я пришла.
Ты осуждаешь меня?
- Я люблю тебя…

Меня терзают злые силы... темно и тяжело… И я пришла.
Ты осуждаешь?
- Я люблю тебя.
Я люблю тебя. Я благодарю небо за это счастье…
***
…Душная летняя ночь.
Черные локоны разбросаны по моей белой подушке. О, Мадонна моя!
Я касаюсь ее волос, целую ее руки, плечи, замираю над ослепительной грудью…
Непобедимая сила великой любви пробуждает тревогу в сердце, томную негу в пылающем теле.…
Зарождается, терзает, томит огненная поэзия страсти. Ты мой ангел небесный! Я в тебе утопаю, я в тебе умираю и возрождаюсь вновь…
Я с тобой, рука в руке, улетаю в поднебесье великолепия любви человеческой…
Уже голубеет теплый, летний рассвет, и ей пора уходить, она – не вольная птица. Я прикасаюсь губами к бархату плеча. И ее глаза плеснули звездами из-под густых ресниц.
- Ты меня бросишь?
- НИ-КОГ-ДА!!!

Считаете, что быть любовниками – грешно и гадко? А я хочу возразить всей аурой своей души и всей своей жизнью!
Кто смеет судить?… Это сама любовь, её сконцентрированное ядро, затмившее своим ослепительным светом праведные законы, повелевающие блюсти нравственные принципы, отказавшись от вселенского счастья, дарованного Богом.
Бог, не спрашивая согласия, дает святое чувство двоим, ослепив обещанием невыносимого счастья. И не дает сил, чтобы от него отказаться…
***
Чем сильнее любовь, тем тяжелее разлуки.
Она снова уехала к морю. Она уезжает туда каждым летом, там ее Родина, там она родилась, там ее ждут. Я ревную к ней ее Родину…
Она, уезжая с семьей, оставляет мне ключи от своей квартиры. Я каждый день захожу туда, просто сижу в кресле или хожу среди вещей, к которым прикасались ее руки. Я вдыхаю запах курточки, висящей на вешалке… Звенящая тишина, за окном – березы, умытые дождем, замерли в ожидании. Мне кажется, она – напротив, и я не могу оторвать от нее глаз, и губы шепчут:
- Что ты сейчас делаешь? Кого обжигаешь глазами-звездами? Как же я боюсь потерять тебя!.. Я хочу быть рядом с тобой всегда, до последнего своего вздоха…
***
Месяц тянется медленно, словно год, но она возвращаешься – смуглая, пропитанная солнцем, пахну-щая морем и любовью.

Она сказала:
- Здравствуй! Я вернулась. – И я упал в ее колени с шепотом:
Ты – крик мой в вечерней тиши,
Ты – радость и песня души.
Ты – ласка, желанье и грусть…
Ты – черная лебедь. И пусть
Наивны о вечном мечты.
Весь мир для меня – это ты…
***
С первым весенним утром, любовь моя! Я твой, я рядом, я люблю тебя, я без ума от тебя!
Ищу тебя, твою легкую походку, твой силуэт, тебя, такую родную и отчужденную, искреннюю и сдержан-ную, такую нежную, близкую, и когда ты в других мирах.…Но ты всегда бередишь душу, и сердце трепещет живой птицей.
А вечером, когда тепло и темно, и горят огни в окнах домов, я брожу, как пацан, под твоими окнами и в твоем светящемся на втором этаже окне вижу тебя домашнюю – в голубом сарафанчике со свободно заколотыми локонами, с твоими такими родными жестами и движениями. И хочется взвыть и закричать: ну почему это счастье - быть рядом с тобой такой – дано не мне?..
***
Ночь на Ивана Купала… ты была у меня до рассвета. Мед на твоей божественной груди, на моих гу-бах, красное вино… Ты – женщина с неба. Ты истончаешь запах любви, им не надышаться, волна нежности захлестывает сердце.
И всегда новые чувства к тебе…
Как же я жил-то раньше? Как это чудо проходило мимо меня в моем тихом, уютном доме?.. Я даже представить не мог, что у человека может быть такое счастье!
Возвращайся ко мне всегда, звезда моя. Возвращайся в мои объятия и в мои стихи.
Возвращайся на мой неизменный призыв – Люблю!..
***
И вновь пришел май, благоухающий любовью… Я пытаюсь воскреснуть после ночи, в которой ты была со мной. Не дома, нет, не на мягких, белых подушках, а здесь, на берегу реки… Я в сомненьях – это была явь или сон?
Звезды, река, оглушительные соловьиные трели, трепещущий огонь свечи на свежем пне… А напротив – твои глаза. И рядом – ты, и во мне – ты. И во всем – ты, моя сказка, Черная Звезда, дарящая счастье…
Невероятно, невероятно… не описать…
Я ошалел от любви, я бросаюсь, как в омут, в твое лето. Ты каждому лету даешь имя: хмельное лето, малиновое лето, грешное лето… Как ты назовешь нынешнее?
Спасибо, май, за соловьиные трели, за запах травы и теплый дождь, за след любимой женщины, кото-рый ищу повсюду. Пушкин, Есенин, Высоцкий – как я теперь вас понимаю!
Ты стала частью меня, я не мыслю, я не представляю жизни без тебя. Я поехал в отпуск к своей семье, которая обрела себе уют за тридевять земель. Я выдержал, вытерпел там несколько дней – и, обезумев от разлуки с тобой, помчался назад, к тебе, к своей половинке, в заколдованный лес…
Ты – в красных одеждах с черными локонами – я назвал тебя Черно-Красный цвет любви. Для меня нет тебя прекрасней. Для меня нет тебя желанней.
***
Я увидел тебя случайно, из окна моего кабинета, среди весны, среди мая, ты шла по тропинке яблоне-вого сада. И не оторвать глаз, горло перехватил ком, сердцу тесно, и горячий вал нежности, и свет, излучае-мый тобой, захлестывают мой мир…
Ты дышишь, грустишь, радуешься, любишь – совсем рядом, на нашем крохотном кусочке земли, в этом Эдеме. И твое присутствие придает смысл всему, что я делаю на этой земле. Я дышу с тобой одним возду-хом, я знаю, зачем я живу…
Я уверен, что высшие силы привели тебя в этот мир, чтобы он был прекрасен. С тех пор, как я встретил тебя, мир для меня стал другим. И я стал другим. Тот, который был прежде, до тебя, - то был не я, то была моя тень, серая и ничего не значащая.
В жизни бывают мгновения, когда ты вдруг соприкасаешься с чем-то неземным, непостижимым для твоего сознания. Люди назвали это чудо любовью. И это чувство у каждого свое, каждый открывает свой осо-бенный мир, не всегда понятый другими. Говорят, у каждого в есть своя звезда. А у меня – ты, моя Black Star, ослепительно озарившая мою жизнь, и мир уже никогда не будет восприниматься мною по-прежнему.
Я знаю, моя любовь к тебе – это лебединая песня. Никогда не смогу я больше так полюбить. Все, что у меня было в жизни самого прекрасного и святого, связано лишь с тобой, единственной.
Ни одну женщину в этом мире я не любил так, как люблю тебя.

Твоя мудрость не позволила реке любви моей выйти из берегов, ты держала ее на таком расстоянии, чтобы она не затмила целиком нашу духовную общность. Ты иногда выливала на меня «ушат холодной во-ды», отрезвляла, возвращала в реальный мир. Любя меня, ты любила и других, и я сходил с ума от ревности, и страдал, грызя зубами землю… Но этим ты закалила меня, излечила от слабости. Только благодаря тебе я узнал, что во мне есть стальная нить. Эти бури, эти плети огня – они лишь научили меня выстоять, стать сильнее самого себя. Я не знал, что во мне столько силы.
Ты вывела меня на другую орбиту. Я был другим, мне страшно, как тоскливо я мог бы прожить свою драгоценную жизнь! И я без тебя никогда бы не стал таким, какой я сейчас.
Спасибо тебе, родная моя!
***
Волею судьбы – от нее нет защиты! – я уехал, как уезжают все военные.
Когда разлука стала неизбежной, я не спал и не ел, я не видел неба, жизнь стала черно-белой. Бессон-ными ночами билось в истерике сердце, моя лесная сказка заканчивалась…
Но я не хочу тебя терять! Солнышко мое лесное, я не хочу тебя терять! Я не хочу из-под розовых обла-ков возвращаться на грешную, серую землю. Я уже не смогу жить, как прежде.
Я без тебя умру.
***
.P.S. Я по-прежнему возвращаюсь к ней, как только нахожу малейшую возможность…. Уже прошло много лет, мы давно не молодые, но она так же прекрасна, и я по-прежнему влюблен в нее до безрассудства… Она из тех чрезвычайно редких женщин, которые способны любить до глубокой старости. Возраст не властен над ней, как не властен и над моей любовью.
Об одном лишь жалею - что встретил тебя так поздно, Black Star. Сколько счастья прошло мимо меня!
И когда осень проникнет в душу, и запылают костры, сжигая грешное лето моей жизни, я с трепетом, лишь душою буду прикасаться к памяти о тех годах, когда Черная Звезда освещала мой жизненный путь, мои будни и праздники, мои рассветы и закаты.

Да не погаснет твой огонь, Ваше Величество Женщина!