Григорий Уваров

(из записок сотрудника ГПУ-НКВД)

Начало см.:
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/proza/1236409.html?author


В начале марта 21-го года уком РКП(б) направил Григория Уварова на борьбу с бандитами в коммунистический отряд особого назначения.
В отряде его встретил сам командир Иван Прокопьевич Дулин. Был он краснощёк, весел, попахивал недавно выпитым самогоном. На кривых его кавалерийских ногах в красных штанах красовались лакированные офицерские сапоги-ботфорты, между ног болталась шашка, чиркая концом по затоптанному полу.
- Фронтовик, командовал взводом? Это хорошо. Значит, понюхал пороху, помахал клинком, - сказал Дулин. - Будешь у меня начальником конского запаса.

Хотя война и закончилась, Врангель, последний белый генерал, был изгнан с советской земли, но во многих местах орудовали белые и зелёные недобитки, сколачивающиеся в хорошо вооружённые банды, Они убивали советских активистов и грабили крестьян. Задачей частей особого назначения (ЧОН)было оперативное уничтожение этих банд. Такая же задача стояла и перед отрядом товарища Дулина.

Через несколько дней отряд тронулся в поход на разгром банды некоего атамана Грозы, терроризировавшего губернию налётами на хлебные склады. Атаман уничтожал сельских активистов, вскрывал склады, а хлеб раздавал крестьянам.
Дулину было приказано ликвидировать банду, а хлеб вернуть. Для этого с отрядом направлялся губуполномоченный по хлебопоставкам товарищ Васькин. Был он щупл, болезненного вида, в больших круглых очках на носике-клювике, отчего походил на сову. Он следовал за отрядом на разбитом тарантасе, так как не умел ездить на коне.
Впереди отряда на вороном коне, приосанившись, ехал товарищ Дулин в длинной кавалерийской шинели и в фуражке с красной звездой. На лаковых его сапогах позванивали мелодичные шпоры.
Справа от товарища Дулина плыл на гнедом коне Григорий Уваров с кумачовым знаменем в
левой руке. Встречный ветер вскидывал и распрямлял полотнище с золотыми буквами "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". Русый волнистый чуб Григория выбивался из-под козырька лихо посаженной фуражки, а голубые глаза лучились большевистской гордостью.
Отряд плыл по намятой дороге вдоль открывающихся от снега полей, мимо присевших у дороги изб со слепыми окнами, сквозь которые мелькали любопытные, недобрые глаза крестьян, мимо детворы, гомозившей у пробившегося из-под снега ручья, мимо деревьев, пробуждающихся от зимней спячки.

Деревня. В одной избе бабий рёв и причтания по мертвецу. У плетня крестьяне.
Дулин, склонившись слегка набок, спросил ближнего бородача:
- Банда была?
Бородач, сердито зыркнув на лаковые сапоги Дулина, ответил:
- Была утресь. Тимоху-сельсоветчика зарубили, жёнку его гуртом снасильничали и старуху-мать не пожалковали. Вона, убиваются.
- Куда подались бандиты.
- Кажись, туды.

Отряд уже скоро поскакал в указанном бородачом направлении. Снова деревня. Пожар. Горела изба. Вокруг неё копошились люди.
Дулин крикнул им:
- Банда была?
Послышалось:
- Была. Сёмку искали, а он в лес утёк. Не спымали. Вона, его избу подпалили... Туды подались...
В той стороне темнел густой непроходимый лес, а за ним - раскинулся малиновый закат...

Отряд проскакал по просёлку в соседнюю деревню. Здесь было тихо. На кумач отрядного знамени вышел сельсоветчик. Левая рука у него была беспалая. Так наказывали в прежние времена конокрадов.
Дулин приказал отряду спешиться, а сельсоветчику - развести бойцов по избам.
- И ни-ни, - сказал Дулин бойцам. - Никакого самогона. Баб трогайте, а самогона ни-ни.

Уварова с его ординарцем Филькой Щукиным, немолодым и хозяйственным мужиком, Стуколкин, такая фамилия была у беспалого сельсоветчика, определил на постой к вдове с лошадиной челюстью Егоркиной Авдотье. Под протёртой на рукавах кофте ходили у неё ходуном острые лопатки. Она взглянула на постояльцев глубоко посаженными глазами через насупленные брови, но Стуколкину не отказала, только скривила бесцветные губы и согласно мотнула головой с редкими серыми волосами, стянутыми на затылке в узелочек.
Изба у Авдотьи была тёмной, холодной, несмотря на то, что пол-избы занимала печь. Бока у печи были чуть тёплые.
Вдоль стены тянулась лава. Перед ней, ближе к окошку, голый стол, на нём тускло светился медный помятый самовар.
Филька положил на стол свой заплечный мешок, извлёк из него припасы и, как великую приятность, литровую бутыль самогона.
Нерадостная Авдотья за столом повеселела. Давно она не видела хлеба и сала. Давно, с масляной недели она жила на одной картошке и то - не вволю.
- Самогон? - удивился Уваров. Времечко было такое, что крестьянину было не до самогону - брюхо чем-бы набить. - Откель?
- Из навозу, - мутно ответил Филька, разливая жидкость, густо отдающую сивухой.
Уваров поднёс к носу кружку, понюхал.
- Пить можно, командир, - сказал Филька. - Аль побрезгашь? Заразу здорово убиват...
- Ну, раз убиват заразу... - протянул Уваров и перелил содержимое кружки в себя, крепко поморщился, выдохнул: - Однако...
Авдотья тоже не побрезговала:
- Да хучь с гавна, - сказала она.
От еды и самогона баба повеселела, разрумянилась.
- За два года, как колчаковцы угнали мово Егорку на войну, я на цельный пуд сбавила, - сказала она. - Были сиськи, было за што мужику подержаться, а ноне... ноне во...
Авдотья бесстыдно распахнула кофту, показав обвисшие и стекающие к животу пустые мешки грудей с тоскивыми слепыми сосками. - Ране мы с Егоркой у Тимофеича хорошо зарабатывали. Тимофеич не жмотничал. Чичас бы мы с Егоркой, так бы, хорошо зажили б, собственной скотинкой обзавелись. Да ихде щас Тимофеич? В сыру земельку большак Сысоев закопал его...

На ночь она забралась на печь, закопошилась там, зарываясь в тряпьё.
Филька, сначала вытянувшийся на лаве, махнул рукой: а, была-ни была, и полез к Авдотье на печь.
- Пущай, хозяйка, меня до тебе, - пробормотал он.
Евдокия хихикнула:
- Да чё уж, поди, погреемся-нито...
Уваров, глядя в чёрный потолок, слышал, как они возились.
- Погодь, я сама... Давай суды... совай... Гы-ы...
....................
- Бешеной, ты ж мине всю печку развалишь... Охальник... У-у-уё!..

Утром отряд направился по кулацким хозяйствам. Дулин, мрачный с похмелья, ехал впереди навстречу заре, Григорий Уваров - справа от него. Он держал полощущееся на ветру знамя с золотыми словами "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!".

Далее см.:
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/proza/1236827.html