"Слёзы Мичурина!"

После десяти папирос «Беломорканала», выкуренных одна за другой, курить расхотелось навсегда. Так отец напрочь отбил у меня желание пыхтеть табачком. В серьёзных же случаях он доставал свою офицерскую портупею и моё воспитание шло через посадочное место. А более серьёзным, чем курение, он считал бросание в костер патронов, вынутых втихаря из его охотничьего патронташа, или пальбу из пугача и поджига.
Стрельба из поджига мне тоже разонравилась после того, как при перестрелке, случайно засадили в ногу Серёге жакан, задевший ему кость. Его увезли в больницу, а нас в милицию. Хоть пацаны и были напуганы, но на допросе так и не назвали имени стрелка-снайпера, которому бы светила колония. На школьной линейке с нас сняли галстуки и исключили из пионеров. Кость у Серёги срослась и он через несколько месяцев даже перестал хромать, а мы всё равно продолжали состоять на учёте в милиции. Серёга зла не держал. Попасть могли в любого. После этого случая наши игры в войнушку закончились.
Августовским вечером мы сидели во дворе на скамейке со взрослыми пацанами и горланили под гитару «Мурку», пока из окон нам не начали орать соседи с угрозами отвинтить голову. Все неохотно разбрелись по домам.
Оставшись вдвоём с Серёгой, заговорили о школе и моём переходе в седьмой класс, он переходил в шестой. Курить я завязал, Серёга ещё не начинал.
-Пацаны в классе опять заманают с куревом - сказал Серёга.
- Да и меня тоже, я же не буду им рассказывать, как до блевоты накурился.
-Слушай, а давай седьмого ноября на демонстрацию поддатыми придём - предложил он - Купим вина, выпьем половину, а в колонне этим хорькам предложим. Они только курить смелые, а выпить забздят. Заткнутся сразу и навсегда со своими папиросками. Перед всей школой нарисуемся!
Идея мне понравилась.
-А что покупать-то будем?
-Вино «Яблочное», ну эту, «Слёзы Мичурина». Отец всегда его так называет и говорит, что по рупь семнадцать, как компот - и вкусно, и полезно.
На том и порешили.
Написали записку от имени отца:
«Уважаемый продавец, продайте, пожалуйста, моему сыну бутылку вина « Яблочное». Я в магазин прийти не могу по причине сломанной ноги»
Продавщица посочувствовала и продала нам вино.
Мы заныкали бутылку в подвале нашего дома, шустро вылезли из тайника, и радостные уселись на скамейку у подъезда. Весь день возбуждённо обсуждали, как выпьем винца и придем пьяными на демонстрацию. На следующее утро Серёга ни свет, ни заря прибежал ко мне и с порога зашептал:
-Слесаря по подвалу шастают, вдруг видели нас, как мы прятали?
-Ты чего? Мы же одни были.
-Не. Давай перепрячем!
Новая схоронуха было на чердаке нашего дома. Как- то так незаметно у нас вошло в привычку перепрятывать «Яблочное» ежедневно. Иногда мы повторялись и пользовались проверенными тайниками. Бутылка побывала в подвале, на чердаке, в школьном сарае под брёвнами, на заброшенной стройке под грудой кирпичей, на пустыре, закопанной в земле, да всех мест и не перечесть.
И вот наступило заветное седьмое ноября. Ранним утром я заскочил к Серёге.
Возбуждение зашкаливало, мандраж шел по всему телу. Неизведанные ощущения, ждущие нас в первой бутылке, пугали и манили своей тайной.
В этот день вино хранилось в подвале. Подсвечивая дорогу спичками, пробрались к тайнику. Бутылка была на месте. Серёга прервал мою попытку открыть пробку зубами, и спросил шепотом:
-Ты стакан взял?
-Нет, а ты?
-Тоже не брал.
-Из горлышка выпьем.
-Да темень здесь, не увидим, сколько отопьём, тут и со спичками не разглядишь.
-Пошли на чердак, там у слухового окна светло.
-Пошли.
Я сунул бутылку за брючный ремень, спрятав её под рубашку, сделал шаг, и она как скользкий линь юркнула по брючине. Наша трёхмесячная тайная жизнь, переживания, фантазии, будущая зависть и уважение пацанов помчались вниз, обжигая ногу леденящим холодом, навстречу с кирпичом, на котором стоял мой ботинок.
Залелеянная мечта перед смертью издала душераздирающий короткий крик, резанувший по сердцу, оставив на нём памятный рубец.
Бздынь!