Тридцать три

Когда вижу эту цифру, или слышу: «тридцать три», - например, шёпотом, от отвернувшегося в сторону врача-отоларинголога при тестировании слуха на медкомиссии на право вождения автомобиля или при озвучивании цены чего-нибудь в рублях или тысячах ассигнациями; возраст Христа, наконец - нет-нет, да и вспомню эту историю.

Ровно сорок лет назад это было, во Владивостоке стоял ещё тёплый сентябрь, но с с Чукотки, Камчатки, Хабаровского края, северных районов Приморья, словно перелётные птицы, уже потянулись на зимовки наши полевые отряды. А что делает молодой бородатый геолог, возвратившийся в свою общагу после длинного экспедиционного сезона? Правильно, первым делом он ищет кого-нибудь из таких же полевиков, чтобы сесть с ними за стол не переговоров, как принято говорить на официальном языке, а – разговоров, благо у каждого было что вспомнить, приключений в горах и лесах у всех хватало.

Разумеется, разговоры не будут клеиться и воспоминания вовремя не вспомнятся, если при этом на столе не будет стоять выпивка, - закуска желательна, но не обязательна. Она, впрочем, по осени практически всегда была, - из «полей», как у нас кратко именуются экспедиционные работы, многие везли красную икру, вяленую рыбу, даже солёные грибы и другие дары тайги и протекающих сквозь неё рек и затерявшихся в ней озёр.

У молодого читателя в этом месте возникнет вопрос, в чём проблема, дескать: зашли в расположенный поблизости магазин и выбрали из сотни горячительных напитков, как это существует сейчас, что-нибудь по душе? Так, да не так, сорок лет назад в этом самом магазине на остановке Магнитогорской, куда мы вошли, как и во многих других, стояло лишь кислое «Алжирское» вино, которым не брезговали только алкаши, а мы к таковым вроде бы не относились. Загрустили было, но тут кто-то из нас троих, - кроме меня были Витя Савватеев и Володя Макиевский, - классическом количестве, чтобы «сообразить на троих», вдруг заметил где-то наверху на витрине невзрачные, объёмом 0,33 литра, как потом выяснилось, тёмно-коричневого цвета бутылочки с неопознанным пока содержимым. Не знаю, будет ли к месту, но не удержусь, блесну эрудицией: коричневый цвет бутылочному стеклу придаёт окисное, трёхвалентное железо, тогда как зелёные бутылки окрашиваются им двухвалентным, закисным.

Продавец ответствовала, что это …. пиво …. вьетнамское, прямиком из Сайгона (адрес производителя мы узнали потом сами, по этикетке). Называлось оно странно, «Тридцать Три», цифрами. Следует здесь заметить, что бутылочное пиво во Владивостоке в то время, как и везде, впрочем, исключая, пожалуй, обе столицы СССР, Москву и Ленинград, да Западную Украину с её замечательным «Львiвскiм», было большой редкостью. Разливного его можно было иногда отведать в больше похожем на бомбоубежище пивбаре в двух остановках от Магнитогорской в сторону центра, на Постышева. Про следующую остановку, «Имени 100-летия Владивостока», или просто «Столетия», в народе ходил такой слоган, перефразированные слова из песни про «Ладу», рефрен которой заключался в настоятельном совете Ладе «не хмуриться»: «Нам «Столетье» не преграда, нам на “Постышева” надо!». Это тем было надо, разумеется, любителям пива, кто ехал в этот бар из центра Владивостока.

Продолжая тему дефицитности пива в те давние времена, могу поделиться таким наблюдением в другой дальневосточной столице, Благовещенске-на-Амуре, лет через пять после описываемых событий. Тогда среди ясного летнего дня к «Востоку», магазину, напротив которого сейчас стоит восстановленный, когда-то, по гнусной большевистской традиции разрушенный, Свято-Никольский Храм, подвезли бочку разливного «Амурского» пива. Сразу, конечно, образовалась очередь мужиков с банками и битончиками. Вот встал в неё дядя лет сорока, дождался, когда займут за ним, потом юркнул в магазин, откуда вышел вскоре с трёхлитровой банкой томатного сока, в сторонке вылил его прямо на землю, помыл банку под струёй воды из колонки и вернулся в очередь, весьма довольный, что решил проблему тары под желанное пиво. А мне вот до сих пор до слёз жалко солнца, когда-то впитанного в тот бездарно уничтоженный сок, да и труда тех людей, которые его приготовили, они ведь рассчитывали на совсем другое применение своей продукции, что она принесёт здоровье и удовольствие людям!

… Можно представить наше удивление и даже некоторое недоверие к словам продавца, - возвращаюсь к ненадолго прерванной своей истории, - мы не сразу поверили в своё счастье: никто из нас не мог себе представить, что на окраине Владивостока, абсолютно без очереди - буквально ни одного человека - продаётся импортное пиво и не две-три бутылки в одни руки, а сколько унесёшь. Мы смогли унести по десять на брата и вот тогда-то и начались наши воспоминания о лете. Пиво оказалось замечательным! Мне и раньше приходилось пить импортное пиво, в том числе знаменитое чешское, «Пльзенский Праздрой», «Дипломат» и другие сорта, так вот «33», по-моему, ничем не уступало им.

Только сейчас, используя всезнающий интернет, я прочитал про него следующее: «Одним из самых известных в прошлом сортов пива – это 5-типроцентное пиво «33», которое сейчас называется «333», а по-вьетнамски звучит «ba-ba-ba». С 1973-го года его производили в Южном Вьетнаме, и это, так сказать, «вкус вьетнамской войны». Когда северовьетнамская армия заняла Сайгон (в апреле 1975-го), пиво стали поставлять в Советский Союз. Сырьё завозили из Австралии, а технология имеет немецкое происхождение» («баварское»!!!).

Жаль, мы не знали тогда, что пиво «33» по-вьетнамски звучит, очевидно, как «баба», тогда выражение «пойти по бабам» приобрело бы для нас совершенно новый смысл.

В этом месте стоит сообщить, что пиво «ba-ba» по цене обходилось вдвое дороже нашего «Жигулёвского», поскольку нестандартную посуду (потом оно стало продаваться также в бутылках ёмкостью 0,66 литра), магазины не принимали, ибо наши заводы не были «заточены» под такую тару. В те времена стеклотара была много дороже, чем сейчас, достаточно напомнить, что две пустые полулитровые бутылки из-под «Жигулёвского» по цене соответствовали содержимому полной, поэтому сбор «пушнины» (так в народе называли опорожненные сосуды) было весьма выгодным предприятием, чем и занимался известный слой населения СССР. Ну, а тут, коли бутылки эти назад не брали, они отправлялись в мусорку или, если процесс употребления пенного напитка происходил в каком-нибудь уютном закутке, то в ближайшую стену или скалу, - Владивосток расположен на сопках и скал там вполне достаточно.

«Тридцать третье» поставлялось в Приморье, по-моему, года полтора-два, по крайней мере, в последний раз мне довелось его пить за самодельным столом из тонких жердей на берегу ручья Исаков Ключ ещё через одно лето, причём оно не было куплено нами в магазине, а взято на выкидной лагерь, несколько картонных коробок, на продуктовом складе полевой базы геологической партии Приморской геолого-съёмочной экспедиции. И всё это время его можно было приобрести почти в любом приморском селе, оно там не переводилось, видимо, из-за относительной дороговизны, мужики там явно предпочитали ему самогон. За пределами Приморского края «тридцать третье» мне не попадалось. Не попадается и сейчас, а хотелось бы вспомнить молодость: предваряющее сей рассказ фото сделано в тот самый и, как видно из рассказа – замечательный и незабываемый день встречи с «ba-ba».

22.10.16 г. Угутское месторождение, Сургутский р-н ХМАО