Легенда о Любви

Валентин Изотов, ответственный и основательный редактор - Чабан Раиса Павловна Прошу конструктивной критики.



Где-то в начале шестидесятых годов мне пришлось ехать в поезде (ехать поездом), отправлявшимся из Ташкента в Ленинабад. В купе находились одни мужчины. За чаем, который принесла молодая симпатичная проводница, разговор между нами пошёл о неверности женщин. Среди нас находился пожилой таджик. По его одежде (он был в национальном полосатом халате, подпоясанном платком, и в тюбетейке) можно было угадать ярого блюстителя вековых традиций его народа. Я поинтересовался, как таджики поступают с неверными женщинами. Он немного подумал и сказал:
- У нас очень редко бывают такие случаи, старые строгие традиции, которые наш народ чтит, не позволяют…Но если вы хотите, я расскажу вам легенду, с которую матери рано знакомят дочерей, готовя их к замужеству
Мы дружно выразили желание послушатьего рассказ. Под мерный стук вагонных колёс старый таджик начал своё повествование.
Эта древняя история повествует о тех временах, когда греческий народ верил, что миром правят бессмертные боги, живущие на высокой горе Олимп. Эту священную землю щедро освещает солнце, даря в изобилии радость и тепло… Поэтому там нет зимы, Вечнозелёные деревья и кустарники цветут и плодоносят , радуя глаз яркостью цветов и изобилием плодов… И правит там всеми богами и миром громовержец Зевс.
Однажды он устроил большое пиршество в честь своей жены Геры. Приглашены были все обитатели священного Олимпа. Большой зал, где проходило торжество, утопал в роскоши, наряды гостей поражали своей изысканностью.


Волоокая, «лилейнорукая» Гера сидела на золотом троне рядом со своим мужем Зевсом. Из-под золотого венца ниспадали на её белоснежные плечи дивные кудри. Одета Гера была в длинные роскошные одежды, сотканные самой Афиной. Властью и спокойным величием светились её очи.
Покровитель певцов и музыкантов златокудрый Аполлон, аккомпанируя на кифаре, услаждал слух присутствующих своим искусным пением, Грации и музы танцевали и пели, вызывая восхищение богов их вечно юной красотой.
Столы ломились от яств. Раздавался малиновый звон хрустальных бокалов, весёлый смех.. Но вот оркестр заиграл танец «сиртаки». Зевс оживился ещё больше, он стал отбивать ногами сильные доли такта. В круг выходили рослые сильные мужчины с гордо поднятой головой , положив руки друг другу на плечи, начинали мощными верными движениями исполнять танец. И столько было в этом величия , торжества и силы, что наблюдавший за танцующими Зевс приосанился
Веселье было в разгаре, как в зал вошла дочь змея Пифона Тафила.
На какое-то мгновение наступила звенящая тишина. Все взоры были обращены на эту женщину. Её чарующая красота, как магнит, притягивала взоры: мужские - с восхищением, женские - с завистью. Природа наделила её не только броской красотой, но и жаром души.
Её змеиные миндальные глаза отражали пылкость и страсть .Любовь как наслаждение – была её сущностью. И мужчины, оказавшиеся под гипнозом её красоты, выражающей полное откровение, бывали покорены и обезоружены.
Но тишина длилась всего одно мгновение. Вновь раздался смех, заиграла музыка. Тафилу окружили мужчины,, уделяя ей больше внимания, чем остальным женщинам-богиням.
Назревал скандал. Присутствие змея Пифона и его дочери на празднике очень расстроило Зевса. Суровым взглядом он обвёл присутствующих гостей, словно ища виновника, который пригласил этих, непрошенных, на праздник. Стремительно вскочив с золотого трона, Зевс резко поднял руки вверх, потряс ими, грозно что-то прокричал… Ослепительно сверкнула молния, от её ярости гости закрыли руками глаза и пригнулись. Но громовержцу этого показалось не достаточно. Он схватил посох и с силой ударил им об пол. Сверкнула молния, и загремел гром такой силы, что все попадали ниц. Когда же гости пришли в себя, ни змея Пифона, ни его дочери не было среди них. Зевс в ярости их сбросил на землю, при этом Тафила была превращена в змею, заброшенную громовержцем в грозную пустыню.
Упав, она скатилась с высокого бархана, открыла глаза, увидела хоровод ярких звёзд и прошептала:
- Вот и славненько, здесь я отдохну от шумного праздника.
Свернувшись в клубочек, Тафила уснула.
Проснулась Тафила-змея от холода. Остывшая за ночь пустыня сковала змеиное тело, превратив его в вялый неподвижный ком. Она дрожала от холода и страха, так как в змеином теле всё-таки таилась человеческая душа.
А над пустыней вставало солнце. Его жаркие лучи быстро побежали по безжизненному простору, песок нагревался, и Тафила стала более подвижной. Наконец, она пришла в сознание, но плохо ещё понимала, где она и что с ней произошло. Песок накалился , и змее показалось, что она находится на раскалённой сковороде. Мучениям её не было предела…Вдруг несчастная вспомнила гнев Зевса и - заплакала…Змеиные слёзы падали на раскалённый песок и шипели, превращаясь в пар. Она сделала змеиную стойку, опершись на хвост и, глядя в небо, обратилась со слезами на глазах к Зевсу:
- О всемогущий повелитель всех богов, я глубоко раскаиваюсь в своём поведении, прости меня, грозный Зевс…
Но повелитель был неумолим. Её горькие раскаяния услышала Гера. Она стала упрашивать мужа , чтобы он простил Тафилу. Через некоторое время, Зевс, смягчив свой гнев, сказал жене:
- Если Тафилу кто-нибудь встретит в пустыне и отважится её спасти, то она снова превратится в женщину. Гера поспешила передать решение мужа Тафиле.
А жара всё усиливалась…Всё замерло. Даже беспощадный ветер Самум, который несколько дней назад поднимал тучи песка, перенося его с места на место, а караваны и людей, которые встречались на его пути, засыпал, убаюкав до смерти, и он сейчас лежал в тени высокого бархана и спал… Пустыня золотилась в солнечных объятиях, дыша нестерпимым жаром.
На самом горизонте появилась движущая точка, Она постепенно росла, и через некоторое время можно было уже определить, что по пустыне идёт одинокий человек. Это был юноша, которого звали Вадид (любящий) Он медленно поднимался на высокий бархан, зорко осматривал местность, определяя дальнейший свой путь или разыскивая что-то на своём пути, затем спускался вниз и, едва переставляя ноги по сыпучему раскалённому песку, настойчиво шёл вперёд… Три дня как у него закончились пища и вода – его лицо выражало смертельную усталость, губы потрескались от палящего солнца, но он шёл, уверенный в то, что именно здесь, в пустыне, найдёт цветок жизни – и излечит больного отца.
Он не раз слышал, что, когда в пустыне пройдёт дождь, она сказочно преображается, на голом песке расцветают яркие невидимые цветы, и среди них – цветок жизни. И только доброе, глубоко любящее сердце может его определить среди тысячи цветущих растений. По оазисам пустыни шёл слух об этом удивительном цветке; будто есть в нём скрытая исцеляющая сила, три глотка настоя из него помогают от любого недуга. Сам цветок никто не видел, но настойку покупали многие у седоволосого старца – отшельника, который одиноко жил в пустыне. Вот на поиски этого старца и вышел в путь Вадид.
Шагая по горячему песку, Вадид наступил на полумёртвую змею Тафилу. Подняв её с земли, он подумал: возможно, ею можно поживиться. А змея утомлённо приоткрыла глаза и еле слышно прошипела, юноша чётко услышал человеческую едва разборчивую речь:
- Спаси меня, и я буду тебе весь оставшийся век надёжным другом, а ежели пожелаешь, - и верной рабыней.
Удивленный Вадид чуть не выронил из рук змею, но поняв, что, возможно, это само проведение, засунув её за пазуху, уже бодрее зашагал по пустыне.
Змея, впитывая влагу от пота юноши, немного ожила, высунула голову наружу и попросила воды. Он ответил, что ни пищи, ни воды нет, что он и сам вот уже трое суток ничего не ел и не пил. Тогда несчастная умоляющим голосом стала его просить, чтобы он разрешил ей напиться его крови… В груди Вадида билось доброе любящее сердце, и он, как это ни было странным, согласился напоить змею своей кровью. На протяжении нескольких дней она кусала путника и пила его кровь. Он заметно слабел, но заставлял себя идти вперёд
Только к концу пятого дня судьба подарила им спасение, они встретили оазис.
- Неужели боги, наконец, смиловались! - радостно подумал юноша. А может быть, - это мираж?!
Выбиваясь из сил, не отрывая взгляда от спасительного зелёного островка, спешил он к неожиданному счастью.
Да! Это был оазис! Здесь стояли вечнозеленые деревья, отбрасывая блаженную тень, пели птицы, из-под камней била серебристая струйка воды живительного ключа. Вадид, как подрубленный, упал на влажный песок и жадно стал глотать воду. Падая, он из-за пазухи выронил змею прямо в источник. Вялый, почти безжизненный ком распрямился. Змея одно мгновение была без движения, блаженная прохлада парализовала её, затем Тафила, как и человек, стала жадно поглощать воду. И с каждым глотком к ней возвращалась жизнь. Юноша, насытившись и освежившись, встал на ноги и осмотрелся… Вдруг Вадид невольно перевёл взгляд на источник – он буквально кипел; брызги воды узорчатым веером разлетались во все стороны. Это Тафила от восторга, что осталась жива и скоро избавится от змеиной кожи и станет вновь очаровательной женщиной, била хвостом по воде, стремительно вставала в змеиную позу, крутила головой, причудливо извивалась. Это был танец восторга, танец возврата к полноценной жизни.
А юноша, вновь припавши к источнику, пил пьянящую влагу. Напившись и отойдя от ключа, повалился на песок замертво – силы, наконец, оставили его.
Он спал долго и крепко. А когда проснулся, с удивлением обнаружил рядом с собою спящую красивую девушку. Она была настолько прелестна, что Вадид не мог отвести от неё взгляда. На стройных ножках красовались позолоченные туфельки с бриллиантовыми застёжками. Под тонким кружевным платьем высоко при дыхании поднималась пышная нежная грудь. На тонких длинных пальцах и запястьях горели драгоценные украшения, а на голове искрилась корона, высвечивая разноцветьем камней. Завороженный увиденным юноша не мог прийти в себя – о таком он не мог никогда даже мечтать…
Под пристальным любовным взглядом юноши девушка пошевелилась и открыла свои миндальные глаза, с восторгом осмотрела себя, стремительно встала на колени и возвела руки к небу. Она что-то горячо шептала. Вадид хорошо расслышал голос красавицы, произносившей слова клятвы:
- О! Всемогущий громовержец, повелитель всех богов Зевс и моя благодетельница, великолепная богиня Гера! За ваше снисхождение к моей обездоленной судьбе, за моё спасение даю пред вами клятву – отныне и до скончания моего века служить верой и правдой этому юноше, спавшему мою жизнь.
О мой спаситель! - горячо воскликнула Тафила. - Я твоя рабыня, приказывай - все твои желания вмиг исполню! Опустив глаза, она низко поклонилась
- Что ты, что ты, твоя красота затмила мой разум. Это я буду твоим другом, твоим братом…! - воскликнул юноша.
Тафила взяла из его рук сумку, сняла со своих рук браслеты, с пальцев – сияющие кольца, из ушей вынула драгоценные серьги, корону - с головы. Все эти драгоценности сложила в сумку. Платье подвернула и сколола булавками так, что оно уже не казалось чересчур модным, да и к тому же оно поблекло под горячими лучами, запачкалось и теперь не бросалось в глаза.
Среди оазиса был расположен город, среди каменных зданий сновали утомлённые жарой люди. Тафила повела своего путника на базар, к скупщику драгоценностей. Хозяин лавки, взяв драгоценности, долго их изучал, сделав безразличное лицо, назвал довольно низкую цену. Тафила недовольно фыркнула, увеличила цену вдвое, поспешно забрав товар, сделала вид, что хочет уйти…
Купец поспешно её остановил, протянул ей требуемую сумму. На эти средства им удалось купить небольшой уютный домик на окраине города, одежду, продукты…
Часто Вадид ходил на базар за овощами, фруктами, мясом… А молодая хозяйка готовила пищу, убирала в доме, работала в саду…По вечерам, когда затихало птичье пение и солнце уходило на покой, юноша брал бубен и искусно играл на нём, а Тафила пела и танцевала… Подходили люди и любовались зрелищем.
Прошло мало ли много ли времени, юноша всё чаще вспоминал больного отца, его тяготила мысль, что он вот теперь такой счастливый, а отец, больной и несчастный выглядывает из юрты – не появится ли спаситель-сын из далека-дальнего, не принесёт ли ему лекарство…
Да и Тафила, вроде бы, устала от непривычной для неё жизни… Ей было скучно, тянуло к прошлому образу жизни, к роскоши, к избранному обществу, к изысканным нарядам, украшениям, яствам…
А в сознании звучали слова клятвы, и она боялась прогневить Зевса, мучилась и вяла, как вянет сорванный цветок, удалённый от той среды, в которой рос, развивался и цвёл. И в её пении и красивых виртуозных танцах уже не было былой нежности и огня.
Слух о красивой певице и танцовщице дошёл до самого Султана. И тот послал к диво-девице своего визиря. Очарованный визирь помчался к своему господину доложить об увиденном. Султан выслушал своего советника и приказал, нести его на носилках к дому дивной танцовщицы. Так как на дворе был поздний вечер, стражники, сопровождая султана, зажгли факелы. Вот такая светящаяся процессия распугала людей, которые толпились у дома Тафилы, слушая её выступление. Покорённый её красотой и искусством пения и танца, султан приказал схватить женщину и привести её к нему немедленно. А юношу, если он вздумает прекословить, избить палками до смерти.
Когда к танцовщице подошли слуги султана, она, поняв, что настал её звёздный час, не сопротивлялась: сейчас или никогда ей не избавиться от суровых условий жизни, нищеты и скуки…
Её природа взяла верх над совестью и честью.. Тафила и не думала сопротивляться, она радостно побежала к носилкам, где восседал могущественный султан. С сияющей улыбкой она обратилась к нему:
- О могущественный и милостивый повелитель, разрешите мне переодеться и исполнить для Вас особый танец.
Он, согласившись, едва кивнул ей головой. Она стремительно ворвалась в дом, поспешно переоделась в яркие прозрачные одежды, через мгновение Тафила, как вихрь, неслась в завораживающем танце. Вот она остановилась напротив султана, грудь и бёдра заговорили на языке страсти. На ней сверкали при свете факелов украшения, а она летала вокруг султана, как птица, выпущенная на свободу.. Султан был окончательно покорён, он страстно желал эту обворожительную женщину! Он широким жестом указал ей на место рядом с ним. Слуги поспешно усадили Тафилу на носилки, и процессия двинулась во дворец. Всё это время Вадид, онемев, смотрел на любимую женщину и не верил своим ушам и глазам. Когда процессия двинулась в путь, он в отчаянии закричал:
- Тафила, куда же ты…
Казалось, что он обезумел. Ринулся вслед за носилками, споткнулся, упал, поспешно встал и продолжил погоню…Отчаяние и решимость одновременно руководили его волей. Но слуги султана перехватили его и стали избивать палками. Подумав, что юноша мёртв, стражники удалились.
Корда Вадид очнулся, стояла глубокая ночь , в небе печально светила луна, глядя на поруганный дом, где каждый вечер звучали песни и смех. Перед глазами возникла картина: любимая Тафила в объятьях ненасытного султана… Обида захлестнула его душу, он едва поднялся с окровавленного пола и медленно пошел из этого проклятого города, опустошившего его сердце. Всю ночь шёл юноша по сыпучим пескам, сам не зная куда…
К утру на горизонте увидел невысокие горы. Вадид направился к ним и вскоре набрёл на пещеру, у входа которой сидел одинокий седой старец. Хозяин встал и пригласил гостя в своё жилище.
Грот пещеры освещался слабыми лучами солнца, отражающимися от металлического круга, установленного так, что его можно было вращать время от времени, и направлять лучи светила в пещеру. Вход закрывали колючие, разросшиеся кактусы, рядом с которыми из пещеры вытекал ручеёк. Грот представлял из себя ряд ниш, одна из которых явно была – спальня старца. На полу в ней лежала верблюжья шкура, ложе было вделано в скалу, стены вокруг утеплены также шкурами животных, подушки и одеяло из верблюжьей шерсти, чистые и добротные, создавали уют. Несколько ниш были заполнены висящими пучками целебных трав, па полу стояли глиняные кувшины с готовыми настойками из лечебных растений. Была среди ниш и хозяйственная: там стояли бочонки с квашенными овощами,, ящики с сухофруктами…
Седоволосый старец предложил Вадиду умыться водой из ручейка. Юноша отмыл с лица, шеи, рук запекшуюся кровь, присел на каменную скамью и поведал старику о своём горе: у него на том конце пустыни живёт больной отец и ждёт его помощи, но цветок жизни он ещё не нашёл, ему изменила любимая женщина и тем подрезала ему крылья.
- Я верил, любил, боролся, но силы, вероятно, исчерпаны. Что дальше делать, как жить, во что верить – не знаю, - горестно выдохнул гость.
Бади ( так жители близлежащего города, которых вот уже много десятков лет успешно лечил он своими снадобьями, называли старика, что означало житель пустыни) накормил гостя и рассказал ему кое-что из своей жизни. И он когда-то был молод, и у него была любимая, которую слуги султана пригласили во дворец в наложницы, и она променяла чувства на уют, изменила ему.
- Так что наши судьбы схожи.
Но Бади не всё рассказал гостю. Он утаил от него то, как тяжело переживал он разлуку с любимой: казалось, что дальнейшая жизнь потеряла своё значение. Но Бади нашёл в себе силы остаться в живых, не обозлиться и не уйти в себя, а служить людям: ушёл в пустыню, поселился в пещере, долго изучал искусство врачевания травами и, постигнув его мастерство, стал служить людям, беря за лечения с больных столько, чтобы хватало на его прожиточный минимум. У Бади была и сокровенная мечта, к которой он шёл неуклонно – изобрести такое лекарство, которое бы избавляло человека от сердечных мук при неудачной, неразделённой любви. Ведь эти нестерпимые муки он пронёс через всю свою жизнь, от них рано поседел, они, как цепи держали его на вечном якоре, не давая хода в жизни. И сейчас эти сердечные раны ноют и по-прежнему не дают покоя, глуша радость бытия.
А теперь он стар, силы покидают его. И вот судьба послала ему помощника, а может быть, и последователя его идей.
И он предложил юноше остаться у него на время, помогать ему в распространении лекарства, разносить его советы жителям города и, получив скромную плату от них, тратить деньги на продукты питания, одежду, и другие житейские надобности… Одним словом, помогать старцу служить людям. А он подарит Вадиду лекарство из цветка жизни для больного отца и вылечит сердечный недуг, от которого так страдает юноша. Измученный неудачами жизни гость согласился остаться у старца. Ему и самому вдруг захотелось постигнуть всю премудрость знахарства.
Вадид, вместе со старцем готовил снадобья по заказам горожан, нёс их на рынок города, раздавал по указанию Бади нужные, тоже заказные советы, в пещеру приносил пищу и одежду…
И вот однажды по рынку поползли слухи, что султан отправляется в длительный вояж, сопровождая со своими воинами свой большой купеческий караван от дорожных грабителей. В честь этих событий устраивает пышное пиршество. У юноши, который уже немного успокоился от житейских потрясений, заныло сердце, открылись любовные раны. Он вечером подошёл к старцу и осторожно попросил его:
- Я знаю: Вы не только знахарь, но и волшебник. Превратите меня в белого голубя, мне так хочется увидеться с Тафилою.
Бади уже был уверен, что юноша забыл изменщицу. И вот тебе – на!
Немного подумав, старец согласился. Он подошёл к юноше и стал медленно кружиться вокруг него, шепча заклинания. Если бы несчастный напряг слух, то услышал бы, как волшебник просил духов ветра вырвать из сердца юноши боль неразделённой любви, вселить покой и равнодушие, посеять зёрна гуманной справедливой мести.
Юноша стал уменьшаться… уменьшаться и, – превратившись в белого голубя, взвился в небо и полетел ко дворцу султана.
Праздник был в разгаре, когда голубь прилетел и сел на решётку окна. Женщин и детей в праздничном зале не было. У таджиков это не принято даже в семьях султана. У торцовой стены, напротив двери, на суфе за низким столиком восседал старый султан, рядом с ним – его родные братья, далее – их взрослые сыновья, затем - знатные гости, менее влиятельные – у двери.
Пришедшие на праздник были разодеты в халаты из сатина с крупными узорами или из синего, сине-зелёного сукна; в чалмах, навёрнутых на тюбетейки. Их руки отягощали золотые перстни с крупными драгоценными камнями. Перед гостями стояли изысканные яства, приготовленные искусными поворами: плов, рулеты из бараньего мяса, самбуса (пирожки), колбасы из конины, румяные куски бараньего мяса, поджаренные с костями, шашлыки, запеченные куропатки, перепела, зрелые гранаты, хурма… Слуги наливали гостям из позолоченных кувшинов дорогое выдержанное вино, а некоторые предпочитали пить из пиал зелёный чай.
Заиграла музыка: карнаи, дойры, дуторы, чанги, рубаны…, слились в один оркестровый звук, И полилась волшебная праздничная мелодия…
Из белого шатра, кружась в танце, появилась Тафила., её насурменные глаза излучали страсть, они горели тем светом, который зажигал сердца мужчин горячим желанием обладания.
Подбросив цветастый газовый шарф, она закружилась вокруг фонтана. Её стройные ноги, просвечивающиеся сквозь прозрачные шаровары, гибкий стан, пышная грудь, крутые подвижные бёдра, умение преподнести свою красоту в движении стремительного танца, возбудили настолько гостей, что Тафилу накануне её свадьбы с султаном буквально засыпали подарками. С места встал один важный седоволосый таджик и собственноручно поднёс ей подарок – сюзане. Это было панно, вышитое по бархату искусными мастерицами. На нём цвёл, (да, да!) цвёл, как живой, сад. Тафила опытным взглядом отыскала на панно, скрытые сюрпризы – плод граната и птицу. Эти тайные символы оповещали – быть ей счастливою и вольною. Она низко поклонилась в знак благодарности, взяла подарок и удалилась в белый шатёр.
Подданные несли и несли подарки к ногам своего повелителя. И чего только здесь не было: яркие халаты, вышитые орнаментом тюбетейки, выполненные золотым шитьём гулдузи скатерти и покрывала, дорогие ткани: парчу, апочу, бакасам,..; музыкальные инструменты, изготовлненные знаменитыми мастерами, с причудливой традиционной резьбой оружие…
Один из гостей, зная, что султан страдает мигренью, подарил ему даф – музыкальный инструмент, состоящий из камня, выдолбленного в середине и обтянутого ослиной кожей, и каменные кастаньеты – кайок, сказав при этом:
- О высокочтимый султан, звуки, которые издают эти инструменты, спасут Вас от головной боли. Да будут светлыми все дни и ночи несравненного моего повелителя!
Белый голубь несколько раз порывался к Тафиле, но чары, вложенные в него старцем, останавливали его порыв.
Его голубиное сердце разрывалось на части, а разум, пробужденный колдуном, твердил: ты забыл традиции, эта женщина опорочила не только тебя, но и весь твой род, она достойна не любви, а покарания – это в сознании Вадида заговорили умершие оскорблённые предки, и они требовали возмездия… Но голубь не мог ненавидеть того, кого любил всей душой, в глубоком раздумье и сомненье летел он к старцу.
На следующее утро горожане провожали торговый караван султана в тяжёлый и опасный путь. Люди долго стояли и смотрели ему вслед, пока последний верблюд не скрылся из глаз.
Вскоре Вадид снова обратился с просьбой к волшебнику. Бади вихрем понёсся вокруг юноши, в руках он держал какую-то траву, которая от его мощного вращения распространяла вокруг горьковато-пряный запах. И от него юноша успокоился, уменьшились его сердечные боли.
Снова взвился голубь в безоблачное небо, но в его полёте уже не было неудержимого стремления. Он летел спокойно, будто никуда не торопился, точно ничего его не волновало, не влекло.
Был поздний вечер, когда голубь прилетел к белому шатру, где среди роскоши на кровати из слоновой кости под голубым расшитым золотом пологом без сна лежала Тафила. Небрежно были разбросаны её праздничные одежды и драгоценные украшения. Теперь и роскошь её угнетала. Султан был в отъезде, к тому же он был старым, его уже почти бессильное тело не приносило страстной молодой женщине восторг. Её душа требовала ярких глубоких ощущений. Она строила новые планы на будущее…
И вдруг влетел в её покои белый голубь, и она услышала:
- Тафила… любимая… это я, Вадид, прилетел к тебе…
Женщина вздрогнула, закрыла глаза, не зная что ей делать. Её охватила злость: как он посмел!! Она порывисто вскочила, истерически закричав:
- Убирайся прочь, пока цел! Стража! Убейте эту глупую птицу – она нарушила мой сон! Стражник успел схватить голубя за крыло, но тот вывернулся и, теряя перья, боком с большим трудом взлетел в небо. Теряя кровь и силы, он еле-еле дотянул до пещеры и камнем упал к ногам старца.
Юноша болел, старик его лечил, сочувствуя ему. Ведь и сам он перенёс эти адские муки измены, всю свою жизнь старец отдал, чтобы найти средство, избавляющее человека от страданий, от неразделённой любви, от измен. И он был уверен, что постиг тайну вполне… Оставалось проверить теорию на практике.
А Тафила строила планы новых развлечений. Среди стражников она присмотрела молодого спортивно сложенного мужчину, который при случае страстно посматривал на красавицу. И вот однажды, проходя мимо него, взгляд Тафилы встретился с его с призывно-вызывающим взглядом. Словно разряды молний заискрились между ними: их губы слились в жарком поцелуе. С этого начались ночные вакханалии, которые продолжались до самого приезда султана.
Через два месяца он вернулся. И, не сняв дорожной одежды, помчался к любимой, но возле входа в белый шатёр его остановил визирь и осторожно поведал хозяину дворца правду о его молодой жене.
Визирь и сам был в плену чар Тафилы, но она не обращала на него внимание. Снедаемый ревностью, он шпионил за её ночными приключениями, чтобы жестоко отомстить за её нелюбовь к нему. Услышав такую чёрную новость, султан помрачнел, как небо перед грозой. Стражника он повелел немедленно посадить на кол, а Тафилу взять под стражу, но обращаться с ней как с женой султана, несмотря ни на что, он безумно любил неверную, но не знал, как с ней поступить. Он знал, что в песках живёт мудрец, который всем даёт верные советы, поэтому решил сам навестить его.
Мудрец внимательно выслушал султана. Наконец-то его сокровенные планы начнут воплощаться в жизнь! Униженный, оскорблённый, но не обозлённый, он долгие годы вынашивал свои идеи. И вот настал их звёздный час. У него есть идеи, есть человек - Вадид, который, благодаря его стараниям, теперь способен воплотить эти идеи в жизнь. Сам султан зажёг на его пути факел, который освещает этот трудный путь. Он, всемогущий знахарь и мудрец, теперь может наказать неверных женщин, и самого султана, конечно, эти наказания будут в пределах разумного, насколько это возможно. Он не мстил за свою исковерканную жизнь, за свою поруганную любовь, старец был одержим исправить то, что было, как ему казалось, упущено самим Богом: уничтожить страдания и наказать виновников этих страданий.
И вот мудрец предлагает султану построить в пустыне дворец и разместить в нём на постоянное время жительства женщин, подобных Тафиле.
Строить дворец будут подданные султана, а руководить этим грандиозным строительством будет Вадид, который к этому времени был обучен всестороннему мастерству. Да к тому же он одержим желанием наказать за все унижения Тафилу, к которой он заметно охладел.
И работа закипела. Дворец рос посреди пустыни., там, где был найден источник. Строили его самые умелые мастера. Резьба по дереву, по камню, которой славилась Таджикия, украшала строение. Лучшие мастерицы ткали вручную волшебной красы ковры, вышивали по шёлку и бархату. Садовники выращивали дереья и цветы, создавая сады и оранжереи. И вот, наконец, дворец-заточение для неверных жён был построен.
Во владениях султана были собраны все женщины, изменившие своим мужьям. Заскрипели, запищали колёса повозок, закричали недовольные верблюды, тихонько, чтобы не гневить султана, заплакали несчастные женщины, неизвестность пугала их… Вытянувшись в цепочку, люди и животные медленно двигались по пустыне. Через несколько мучительных дней показались на горизонте очертания дворца. Это было великолепное зрелище. Но сопровождающие женщин мужчины не все его могли рассмотреть, ведь были среди них уже довольно старые люди с ослабевшим зрением. И это дало в дальнейшем повод говорить, что в пустыне вовсе не было никакого дворца, а появился мираж, вызванный колдуном-старцем и что женщин в наказание завели в глухую пустыню и там оставили, обрекая на жестокую смерть.
Бади, сопровождавший эту процессию, скомандовал, что он и Вадид поведут караван дальше, а все остальные мужчины, что сопровождали женщин, должны возвратиться домой. Так и сделали.
Был ли на самом деле построен дворец, поселил ли колдун женщин в нём – это мучило любопытного и никому не доверяющего султана. И однажды, взяв несколько мужчин, знавших дорогу ко дворцу не понаслышке, он отправился туда на самых выносливых верблюдах. Но даже самые опытные проводники не могли отыскать построенный волшебником дворец.
Наступала ночь, сомнения мучили султана. Был разожжён костер, решили напиться зелёного чаю, налили в резные пиала и только отхлебнули по глотку этого целебного напитка, как послышалась музыка, и в ночной темноте появился шест, обвитый лозами винограда, на верху – человеческий череп, из которого запылал факел, затем – другой шест, третий и так далее…Вдоль этой освещённой аллеи, упирающейся во дворец, катился , разматываясь, волшебный ковёр. Под рокотание литавр и бой барабанов открылись ворота дворца. Затем полилась зажигающая кровь музыка. Из ворот дворца, как пламя, выкатился клубок очаровательных женщин, и все они были в легких красных одеждах, открывающих для взора мужчин самые соблазнительные части тела. Они танцевали нечто такое, что сейчас у нас называют танцем живота, - заметил рассказчик-таджик. В танце они двигались по направлению ко дворцу, Обезумевшие и зачарованные мужчины, в том числе и султан, как под гипнозом, шли за ними. И когда последний мужчина зашёл на территорию дворца, ворота закрылись, и мираж исчез. Остался один старый престарый проводник, сидевший у костра и не пожелавший следовать за соблазнительницами. Он-то и поведал людям об увиденном. С тех пор в пустыне часто стали пропадать люди, это, как правило, были молодые мужчины, и исчезали порой даже целые караваны с людьми. В народе говорили, что это проделки Тафилы и её сообщниц, - закончил свой рассказ старый таджик.
За окном вагона занимался новый день со своими заботами и проблемами.
- А что же стало с мудрецом-старцем, с Вадидом?- с любопытством спросил я таджика.
Старец расплатился со своим учеником, дал ему лекарство для отца и попросил его в жизни заниматься только лечением людей, используя те знания, которые унаследовал молодой человек от него.
- А советы давать остерегайся, как можно быть уверенным, что в них истина, любой человек может ошибаться. Вот я всю жизнь вынашивал идеи, а они оказались несостоятельными. Страсти правят миром. Так было и будет всегда.
И, говорили в народе, умер он с именем жены на устах, которая так жестоко обошлась в молодости с ним, умер в глубоком разочаровании.
Вадид стал суров и жесток к женщинам, имел много наложниц, ведь старец ему передал всё соё состояние, всю награду султана за построенный дворец.
Город, где происходили эти загадочные события, засыпало песком, его похоронила пустыня. И осталась только легенда, которую таджики передают из уст в уста.
Поезд сбавил скорость, готовясь к остановке. Я поблагодарил рассказчика за интересную легенду, пожелал ему здоровья и счастья и вышел из вагона. На привокзальной площади ожидала машина, которая должна была отвезти меня на буровую вышку, которая находилась в районе десяти километров от железнодорожной станции. Машина двигалась по песчаной дороге, навстречу плыл унылый однообразный пейзаж. Однообразный шум мотора убаюкал меня.
Я спал и мне снились обвитые виноградными лозами шесты с черепами и факелами, звучала волшебная музыка, танцевали красивые девушки. Затем они стали превращаться в розы. А я не смог удержаться, чтобы не наломать из этих чудо-цветов огромный букет.
Цветы не помещались в руках, падали, я безжалостно топтался по ним… Вдруг появился рассказчик-таджик, погрозил мне пальцем и недовольно сказал:- Это что ты себе позволяешь? Ведь у нас это не принято…Затем стало тихо, машина остановилась. И я проснулся. Шофер с улыбкой произнёс:
- Приехали!