Поручик Ржевский в Москве (17 - 18 главы)

(продолжение)

Начало:
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/romany/1261530.html


17

Подошёл июль. Продолжались наши лагерные будни, перемежаемые ужинами и карточной игрой в доме у Аркадия Степановича. Он оказался большим любителем карт, готовым играть всю ночь, не вставая из-за ломберного столика. Сия его страсть позволяла мне проводить время с Дашенькой в её опочивальне, пока мои приятели играли с ничего не подозревающим Аркадием Степановичем.

В начале июля за ужином у Аркадия Степановича мы увидели молодую женщину в монашеском одеянии. Дашенька нам представила её:
– Познакомьтесь, господа. Моя старшая сестра матушка Евстолия, в миру Елена.

Монахиня скромно промолчала. Я понял, что нам предстоит скучный вечер и уже подыскивал повод, чтобы поскорее покинуть хозяев, как увидел сверкнувшие в мою сторону глазки матушки Евстолии. Она будто присматривалась ко мне, оценивала. Возможно, мне это и показалось, но сей загадочный её взор задержал меня за столом, хотя соблазнять Христову сестру у меня и мысли не возникло.

После ужина мои приятели с Аркадием Степановичем перешли за ломберный столик, Дашенька с матушкой Евстолией покинули залу, а я сел в кресло и задымил трубкой в ожидании часа свидания с моей любезной подругой.

Когда карты поглотили всё внимание игроков, я вышел из залы и направился к Дашеньке. Проходя мимо одной из комнат, я в приотворённую дверь увидел матушку Евстолию. Она стояла полностью обнажённая перед зеркалом и рассматривала себя. Я получил возможность оценить её фигурку до сего момента сокрытую чёрной хламидой. Ах, как она, Христова невеста, была свежа и очаровательна! Мой дружок тоже встрепенулся.



Я, полюбовавшись на матушку, с лёгким сожалением намеревался проследовать в Дашенькину опочивальню, но по непонятной причине в этот момент дверь в комнату распахнулась. Я, сделав невольный шаг, переступил порог.

– Здрастье, – вырвалось у меня.
Матушка, испуганно встрепенувшись, на секунду застыла, затем гневно вскрикнула:
– Вон!
О, как прелестна была она в своём гневе! Я не мог от неё отвести глаз и застыл на месте.
– Вон!
Снова крикнула матушка. Я через силу попятился задом и услышал:
– Вон… Вон там моя кровать…

…Этим вечером Дашенька меня не дождалась. Матушка Евстолия оказалась ещё той лошадкой…

18

Известно, человек предполагает, а Бог располагает. Не думал я, что моя гусарская жизнь оборвётся столь скоро, но полученное в конце сентября письмо от матушки, в коем она сообщала мне о внезапной смерти батюшки, заставило меня обратиться к полковнику с просьбой об отпуске. Полковник дал мне для устройства моих дел отпуск на полгода.

Дома я застал больную матушку. По весне скончалась и она. Свалившиеся на мою голову заботы об имении и моих пятистах крестьянах понудили меня задуматься об отставке. Просьба моя была удовлетворена. Я и месяца не прожил бы в селе, кабы не сии заботы да дворовые девки, забавлявшие меня по ночам. Изредка меня навещали мои ближайшие соседи помещики Муравлёв и Безобразов. Я делал к ним ответные визиты.

У Муравлёва была дочь на выданье Маша. Шестнадцатилетняя прелестница нравилась мне, и к исходу первого года моей жизни в имении я делал ей предложение.

Кроме Маши у моего будущего тестя иных наследников не имелось, и в перспективе я мог унаследовать его имение с тремястами душами.

Летело время. Вскоре Маша родила мне первенца Димитрия, за ним она подарила мне двух дочек Наталью и Катерину и ещё одного сына, коего назвали Николаем. Я сделался образцовым помещиком, мужем и отцом, и вряд ли кто, увидев меня нынешнего, узнает во мне былого волокиту гусарского поручика Ржевского. Но порою мне хочется очутиться в седле на моём резвом Аргамаке и крикнуть во всё горло:
– Поручик Ржевский, айда по бабам!

КОНЕЦ