Два брата

***
И снился ему сон, будто и не было никакого расставания с ненаглядной Анастасией, будто и не было ни мучительных поисков, ни тяжелого прощания. Во сне Александр обвенчался с любимой и было ему хорошо, ей тоже. К обеду юноша проснулся и, все еще находясь во власти сновидения, мановением руки прижал к себе одеяло и тогда почудилось ему, будто Анастасия рядом с ним - теплая, нежная, и стоит ему лишь открыть очи, как увидит пред собой ее дивный облик, прикоснется устами к ее медовым устам, погладит длинные шелковистые волосы, почувствует мягкое прикосновение ее щеки, но когда он окончательно проснулся, то почуял подле себя беспроглядную пустоту, пошарил рукой - и снова пустота. Комок рыданий сдавил горло, из глаз потекли крупные капли слез, оставив на щеках две длинные дороги. Тогда лишь, вспомнив, что произошло вчерашним днем, Александр понял, какое счастье быть рядом с Настенькой потерял он, но из-за этого она стала еще ближе и роднее, еще любимее, чем прежде, когда он мог, наклонившись, взглянуть в ее большие серые глаза, коснуться рукой ее тонких пальчиков. И какая-то легкая воздушная горечь, смешанная с чувством радости и несчастья одновременно, родилась в его душе. Поняв, что более никогда не увидит он любимую, юноша возродил в себе новое, доселе невиданное чувство - он вновь полюбил Анастасию еще пламеннее, еще нежнее и сильнее - и от этого - лишь одного-единственного ощущения - стало ему хотя бы на миг хорошо.

Когда Андрей воротился домой живой и невредимый, радости людей, дожидавших его, не было предела. Особенно радовалась Анжелика, ведь чуяло сердце девичье, что беда обойдет их семейство стороной. А как увидела красавица тайного возлюбленного своего, так, позабыв о происхождении и манерах, первая со слезами радости на глазах бросилась на шею Андрею, целовала в его бледные щеки, орошала слезами его грудь и, прижавшись лицом к его плечу, отдаленно слушала биение молодого сердца. Камилла вместе с матерью выражали безграничную радость из-за того, что Андрей остался жив, хотя его все уже мысленно похоронили. Младшая графиня широко улыбалась, пряча таким образом все более и более нарастающее раздражение и ревность к старшей сестре из-за явного превосходства последней, а через несколько дней радость семьи Ариасов сменилось ужасом и страхом из-за беспредельной ненависти к ним отца покойного Жака. Стоит ли напоминать, что родословная Семенье восходит еще к первым рыцарям, что с превеликой храбростью и верой в сердцах ходили по песчанным тропам Палестины ради освобождения Святого града Иерусалима от рук безбожных агарян-арабов и там снискали вечную славу, устелив собственными костями прибрежные пустыни и холмы? Сам отец Жака был среди приближенных в свите короля и потому, как только знатный вельможа прознал о гибели сына, так тотчас призвал графиню Ариас отступиться от греха великого и выдать в руки палача еретика-московита, осмелившегося, по его словам, "осквернить своим пребыванием дома благородных господ Франции". Но женщина была слишком мудра и образованна. Положившись на древнее имя мужа и поддержку дальних родственников, она ответила отказом и сослалась на мигрень, "что в последнее время беспощадно мучила ее". Господин Семенье не поверил в притворную болезнь графини, а сам явился к ней ранним утром, когда она вместе с дочерьми завтракали в большой зале. Лилиана Ариас приняла с улыбкой вельможу, источала похвалу его благородному семейству, но и словом не обмолвилась об Андрее. Месье Семенье не стал настаивать на этот раз, но ровно через день потребовал в письме немедленно доставить "поганого варвара" к нему в родовой замок и тут-то раби Эзра стал потихоньку собираться в путь-дорогу, призвав и Андрею следовать за ним. Подготавливая вещи в седельные сумы, старый лекарь вдруг спросила юношу:
- Андрей, тебе страшно?
- Нет, - равнодушно ответил тот, усаживаясь к окну.
- Мы должны немедля под покровом ночи скрыться из виду, уехать хоть куда, даже на край света, исчезнуть из франкских земель.
- Я уже ничего не боюсь, даже если месье Семенье схватит меня и посадит в самую дальнюю башню замка, в которой я долго буду умирать от грязи, голода и холода. Но даже такая мучительная смерть не страшна мне более, потому что, - юноша встал, его зрачки расширились, на лбу появилась испарина, голос скатился до шепота, - потому что я уже встретился со смертью лицом к лицу тогда во время дуэли... Она стояла рядом со мной и страшна глядела на меня, но потом отошла и встала за моей спиной, вот тогда я и понял, что значит жизнь и конец. Это было страшно, учитель, очень страшно. Я не хотел умирать, не хотел покидать все, что мне так дорого. И более никогда не буду рассуждать на глупые темы о смысле бытия, когда мне пришлось пережить ТАКОЕ...
- Вот потому мы и должны торопиться, иначе смерть придет к тебе снова, но уже не встанет за твоей спиной, а заберет с собой.
Под покровом ночи двое всадников покинули замок баронессы и ринулись на восток, пока не занялась заря. Еще до своего отъезда Андрей со слезами на глазах простился с графинями Ариас, которые заменили на чужбине семью, которые стали так близки его сердцу. Долго сидел юноша на балконе рядом с Анжеликой, держал похолодевшую ее ручку в своей ладони, обливался вместе с нею слезами, предчувствуя, что более никогда не увидеться им вновь.
- Как мне жить без тебя, любовь моя? - воскликнула девушка и прижалась к его груди.
- Я не могу ответить тебе, ибо этот же вопрос мучает и меня. Но знай, где бы я не был, мысленно - и в сердце, и в душе - я всегда буду рядом с тобой. Помни обо мне, не забывай меня.
- Ах, Эндрю, если бы я могла хоть на миг позабыть тебя, мое сердце разорвалось бы на части - так сильно я люблю тебя.
- И я люблю тебя, Анжелиночка моя. Я полюбил тебя с первого взгляда, как только увидел тебя. Ты судьба моя. И ежели не в этой жизни, то в раю мы вновь встретимся и уж тогда я ни за что не отпущу тебя. Только верь и молись за наше счастье.
- Я исполню твою просьбу, все только ради тебя.
Они могли и ночь, и день сидеть рядом и говорить, говорить, говорить. Но на землю опустилась ночь и нужна было собираться в путь...
Усталые кони медленным шагом трусили по мокрой после тающего снега дороге, в седле мирно покачивались два всадника - один молодой, другой седовласый старец. На первый взгляд можно было подумать, что они спали, но нет, старик глянул на своего спутника, тихо спросил:
- Андрей, ты спишь?
Ответа не последовало, юноша лишь мотнул головой и глубоко вздохнул - тяжелая дума лежала на душе. Раби Эзра кашлянул в кулак, немного поежился от холода и влаги, затем проговорил:
- Да, втянул я тебя в неприятности, не следовало было брать тебя с собой в столь длинное путешествие, теперь и здесь мы гонимые. Воротился бы ты домой, бросился бы в ноги матери и отцу, вымолил бы прощение, авось, и простилось бы.
- Ты не виноват, учитель. Это все я, это из-за меня ты попал в немилость к графине, иначе почему ты решил уехать вместе со мной, а не остаться там?
- Как мог я бросить тебя одного, друг мой? Я как решил: мы вместе начали путешествие и вместе должны завершить его, - помолчав, спросил. - Ты скучаешь по дому?
Андрей не ответил на вопрос, лишь вздохнул тяжело и поник головой, словно одно упоминание об этом терзало его сердце. Старый лекарь угадал его мысли, поинтересовался:
- Разве не на Русь держим путь? Тогда куда же?
- Ворочусь я домой, хватит с меня и этого! - гневно ответил юноша, который устал от болтовни старика. - Ежели не домой, то куда мне податься, а? Нет милее и роднее, нежели дом свой, в котором родился и вырос, только понял я сие поздно, живя словно раб в стране заморской.
- Тебе было плохо у графини Ариас? Тебя там обижали?
- Нет, те люди было добры ко мне, приняли как родного сына, да только не лежала у меня душа к забавам и нравам их, во сне мечтал хотя бы на миг узреть березки, что росли подле дома родительского, вдохнуть полной грудью запах полыни в поле, погулять по роще да грибов и ягод насобирать, а открывал глаза, а кругом мрамор, стены холодные да горы мрачные. Нет, я все же русский и телом, и душой и потому не могу жить там, где не слышен колокола звон православных церквей.
- Но хоть что-то, хотя бы немного осталось хорошего в воспоминаниях о Франции?
- Да, осталось, - молодой человек глянул назад, словно желал увидеть за лесами и горами замок Ариасов, где каждый день встречался лицом к лицу с той, что всегда заполняла его сердце нежной радостью, - Анжелика, милая, любимая Анжелика, она была для меня словно свет в оконце, лучиком света средь беспроглядной темноты, а остальное неважно.
- И ты не собираешься забывать девушку?
- Как забыть? Если только вырвать из груди мое сердце, растоптать его в пыли, но даже тогда любовь моя к ней не иссякнет, не померкнет.
Вдруг их разговор прервал стук копыт вдалеке, словно кто-то быстрым галопом мчался за ними. Путники остановились, в страхе поглядев назад: в предрассветной темноте на фоне неба показался силуэт одинокого всадника, то и дело подстегивающего лошадь. Раби Эзра прошептал:
- Что делать будем?
- Подождем, может быть, то простой горожанин или крестьянин.
- Нет, не похоже, уж слишком лошадь хороша по масти.
Мужчины напряглись: ежели это был человек месье Семенье, то так просто они не сдадутся, будут драться даже ценой собственной жизни.
Всадник догнал их, скинул с головы капюшон длинного плаща и какого же было их удивление, когда всадником оказалась Анжелика. Раби Эзра хохотнул и облегченно вздохнул, а Андрей так и смотрел на девицу словно на чудо какое. Мысленно он уже приготовился ко встречи либо с гонцом из Парижа, либо к тайному убийце, посланного отцом покойного Жака, но никак не ко встречи с любимой, о расставании с которой так долго печалился.
- Что же вы стоите, господа? - весело вопросила девушка. - Или не рады меня видеть?
- Конечно, рады, да только как тебе удалось... - начал было старый лекарь, но Анжелика перебила его:
- Как мне удалось сбежать из дома, это вы хотите узнать? Так знайте: о моем исчезновении знает лишь верная кормилица, а матушка поймет и не осудит, она всегда любила меня больше кого бы то ни было.
- И все же, неужто тебе не страшно было одной ехать по темной дороге по заброшенным местам?
- Честно, страшновато, но я успокаивала себя мыслью тем, что сейчас весна, а в такую пору вряд ли кто-то захочет прогуляться по лесам да еще и ночью. А это я взяла на всякий случай, если понадобится чья-то помощь, - девушка порылась в складках теплого плаща и вытащила оттуда маленький мешочек, который бросила прямо в руки Андрею. Юноша поймал его на лету, поддержал в руках - мешочек был довольно увесистый, а из него доносился глухой звон монет.
- Как? Ты взяла с собой столько денег? - воскликнул он, готовый броситься к ногам любимой.
- Там золото. Путь наш неблизок, как знать, что нам может понадобиться.
Андрей не скрывал своих чувств, он мигом спрыгнул с коня и подошел к Анжелике, нежным касанием провел по ее холодной руке, прижался к ее коленям. Сердце его бешено забилось в груди, наполненное очарованием неожиданной, но радостной встречи с той, о которой он лишь пытался вспоминать. И если спросить в этот миг Андрея - жалеет ли он о том, что когда-то покинул дом и отправился на чужбину, но юноша, не раздумывая, ответил бы отрицательно, ибо в далеких краях он приобрел себе то, чего так не хватало в отчим доме - тепло, заботу и нежное пленение любви. Что ж, если так угодно судьбе, то он завершит свой путь и вернется к матери с отцом не один, а с невестой, и пусть тогда вся Русь встанет против их брака - то не тревожило влюбленного юношу.
И отправились они уже втроем в дальний путь, проходя по диким местам и широким дорогам, мимо холмов, долин, лесов, полей, гор, останавливаясь на ночлег лишь вечером, дабы дать отдых лошадям и себе. Постоялые дворы, крестьянские избы, пустующие мельницы, заброшенные овчарни - все служило им пристанищем в ночное время. Иной раз приходилось спать на земле, подложив под головы седельные сумы, но весна в Европе не то что на Руси - теплая, мягкая, ранняя. Когда по Московии еще гуляют снежные бураны, в Европе уже все цветет да зеленеет, оттого и люди живут спокойнее, легче.
Проезжая мимо полей, Анжелика пристально вглядывалась в работающих крестьян, о которых слышала от матери и нянюшки, но которых не разу не видела за всю жизнь. Видя, как стояли они босиком в грязи, как вспахивали землю, бросая в почву новые семена, тогда поняла графиня, каким трудом достается хлеб насущный, какова тяжкая доля простого люда. Была бы она девушкой высокомерной и горделивой, то не обратила бы на крестьян никакого внимания, а если даже и обратила бы, то мысленно сказала себе: такова Божья воля, но Анжелика с рождения была лишена гордости и чванства то ли из-за скромного характера, то ли благодаря воспитанию верующих родителей, да только жаль ей стало бедный люд и в ночи, когда все спали, она плакала от отчаяния, что ничем не поможет им, коря себя за недавнюю беззаботную жизнь в родовом поместье, будто это ее вина, что родилась она в семействе графов Ариасов, а не в поле у бедной крестьянки. Не желая делиться данной мыслью ни с кем, девушка продолжила путь со своим любимым, целиком и полностью понадеясь на него.
Когда распустились первые цветы на ветвях деревьев, путники пересекли Карпаты и, спустившись в долину, пошли по дорогам Речи Посполитой, откуда до Руси рукой подать. Минуя большие города и селения, они подошли к границе с Северской земле. Остановившись на ночлег на постоялом дворе, заплатив хозяину отдельную монету за лошадей, которых тот снабдил сеном, путники улеглись спать на жестких постелях на втором этаже, где не так вняло протухшей рыбой и где не бегали мыши. Андрей перед сном долго молился про себя, его колотила некая дрожжь - вот он почти и дома, осталось лишь пересечь границу, а там уж несколько дней и матушку обнимет. Но что это? Кто тихо крадется к его каморке? Юноша на всякий случай вынул из ножен кинжал, встал к стене, готовясь нанести удар, но его рука онемела, будто не желая служить хозяину в такой решительный момент. Дверь со скрипом отворилась и в комнату вошла словно прекрасное видение Анжелика в одной длинной белой рубахе, ее длинные почти до талии иссяня-черные локоны блестели при лунном свете, а сама девушка казалась ожившей статуей - прекрасной и непонятной, но столь знакомой и желанной. Андрей стоял в нерешительности, все его существо подалось вперед, а сам он осознал внутри некое невиданное доселе ощущение, говорившее на непонятном ему языке. Анжелика приблизилась к нему, все еще робея перед ним. Маленькая - ему по плечо, сейчас она казалась еще прекраснее, чем раньше. Руки юноши сами коснулись ее шелковистых волос, опустились ниже и коснулись нежной шейки, плеч и дальше. Девушка вздрогнула - никто еще не касался ее прелестей. Мужское естество Андрея встрепнулось, налилось жизненной силой. Скинув свою рубаху, он усадил Анжелику подле себя, все еще тяжело дыша от нарастающих чувств. С жадностью окунаясь в новый мир, он возбужденно прошептал:
- Прости... то чувство... но.., то, что сейчас между нами... я... у меня первый раз... я не знаю, что делать...
- И я тоже впервые, никто еще не касался, не познал меня... - девушка дышала, руками развязывая шнурок, стягивающий ее маленькую, белую грудь.
Юноша встрепенулся, рывком скинул с нее полупрозрачное одеяние, с упоением разглядывая худенькое полудетское тело, но такое красивое, грациозное, изящное. Вместе они упали на жесткое ложе, одинаково робеющие, но любимые друг другом. Руки их сплелись, тела почувствовали прохладный пот, но то было иначе. Андрей вошел своим естеством в хрупкую возлюбленную и девушка охнула от боли, подумав про себя: "Неужели у всех русских мужчин такие большие размеры? Какого-то их женам вбирать в себя столь могучие желания?" А тем временем Андрей наслаждался чувством, что он первый мужчина у нее, ощущал теплые касания ее пальчиков, вдыхал свежий аромат ее тела и в конце оставил в ней семя свое, почувствовав влагу между ее ног и увидел кровь - честное признание Анжелики. Тогда он стал еще больше любить ее.
Проснулся Андрей ранее обыкновенного, все тело его было покрыто испаринами, хотя в комнате стоял нестерпимый холод апрельского утра. Он хотел было потянуться, но не смог, даже пододвинуть руку не захотел - на его плече мирно спала Анжелика, чьи роскошные волосы растрепались по подушке. Юноша с любовью глянул на нее, сердцу стало еще милее, нежели прежде: вот лежит она, его возлюбленная, иная, не похожая на прежнюю Анжелику, но такая родная, желанная, что хотелось сжать ее в крепкие объятия, поцеловать в уста медовые, прижать к груди своей, но не стал этого делать - пусть спит крепким сном, дорогая еще далека.
Глядя в потолок, Андрей никак не мог забыть тех чувств, тех упоительных моментов, что связали его с Анжеликой. Как мог он прежде оставить ее там, во Франции, пустившись словно трус в бега? Как мог позволить себе даже не предложить девушке отправиться вместе с ними, сбежать из родительского дома куда глаза глядят? Поистине, понял он только сейчас, что прекрасная девушка любила его сильнее, чем он ее и потому испытывал вину перед ней, которую прятал в тайниках собственного сердца все то время.
Анжелика зашевелилась, перевернулась на другой бок и, потянувшись всем телом, открыла глаза. Какое-то время ее взор блуждал по убогой комнате, не понимая, где находится, но теплое касание человека, лежащего рядом, заставило девушку вспомнить где она и что с ней. Тихий, до боли знакомый голос прошептал ее на ушко:
- С добрым утром, любимая.
- Эндрю, - проговорила Анжелика и с улыбкой глянула на того, кто был подле нее.
Их глаза сказали больше, чем тысячи слов, руки сплелись воедино и более они не скрывали жарких чувств, что долгое время теплились в их сердцах. Отдышавшись после любовного порыва, Андрей встал с кровати, все еще окидывая страстным взором красивую возлюбленную. То, что произошло вчера, повторилось, но теперь они видели друг друга при свете дня, их тела не переполняла усталость с дороги, напротив, чувства молодости взыграли еще сильнее и долго еще они тешили друг друга жаркими поцелуями и объятиями, пока в дверь не по стучали - то был раби Эзра, зовущего их к завтраку.
- Что же, желанная, пора одеваться, - сказал Андрей.
- О, Эндрю, если бы мы могли провести в объятиях целую вечность...
- У нас будет такая возможность уже скоро, дай только добраться до дома, а потом я попрошу родительского благословения на наш брак и никто не посмеет словом или делом обидеть тебя, ты будешь разодета в пух и прах словно московская боярышня и каждый залюбуется красотой твоей. Только жди, - юноша говорил в порыве, раздавая обещания, у него не было мыслей, что закон и православная вера смогут воспротивиться их с Анжеликой счастьем, не дав права на вступление в брак с латинянкой.
После завтрака, расплатившись с хозяином постоялого двора, путники вновь отправились в путь, с каждым разом все ближе и ближе подступая к границам Московского государства. В одной из захолустных деревень за небольшую плату они нашли православного, который провел их дальними нехожеными тропами, минуя заставы, прямо в пределы Руси.
Вот и родная земле, милый дом.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ