Такого-то марта. Часть вторая

* * *
                        Ленке Воробей
Капитально, как на севере диком,
До апреля задержались морозы.
А уже пора мешать повиликой
В городских садах известные слёзы,

Разбавляя свежесобранным соком
До кондиции: на глаз, да и ладно,
И с друзьями размышлять о высоком,
Об одном и том же, неоднократно,

Наслаждаясь смесью и коллективом —
Разговоры эти многое значат —
В проживании безальтернативном
Интернету с телефоном в придачу.

В стеариновых прошениях счастья,
Денег, милости, чего-нибудь с лишком —
Не признание божественной власти,
А скорее, лень раскинуть умишком

И чего-то сотворить, однозначно,
Как сказал бы тот, который в России...
Что-то выглядит всё серо и мрачно
В этой грёбанной стране, бледно-синей.

На чужих, не наших, братских могилах
Веселее и достойнее стелы,
На которых золотится светило
Поспокойнее, не так оголтело,

Как на наших колокольнях и шпилях,
На кладбищенских крестах и оградах
Православного помпезного стиля —
Русскоко, господьвелелбаррикады.

Раскупаемы пироги и лапти,
Да куда мы, на хрен, с этого поля,
Разве что, на день в какой-нибудь Лахти
И назад, домой, что собственно волей

И является, свободой поступка
Ибо что мы есть без этой Отчизны?
Разбегайки. Как у Пабло голубка
Тривиально, но до собственной тризны,

На которой мы — объекты поминок,
Обездушены, как стопка и ложка...
Снова в область невесёлых картинок
Занесла латынь назойливой вошкой.

Маргинально построение мира:
Пирамидкой, от царя и распятья,
С демократией — хернёй для близира,
Мол, живите дружно, все люди — братья

И равны перед законом и богом...
Вот вам шиш на два ближайших столетья.
Мы равны всего лишь за некрологом,
Да и там всегда ровней кто-то третий.

На беспамятство помножены зимы
И печаль равноапостольской скуки.
В небесах мы все, конечно, любимы
За кресты свои, грехи и докуки.