КТО РОБОТ?

Кто робот: гора или голова?

На барвинковом престоле сидит Председатель.
Небесная дорога обвила горное пространство. Задымлено срываются, выкрашены вчера дорожные знаки. Пока уходишь в бесконечность неизвестную, станешь известным.
Ибо земля круглая, они идут Укры , не стоят на месте.
Априори небесная Председатель склоняется над горизонтом., То едва обессиленная новая эпоха: пятьсот зрачков, десятый пламень с копьем на голове, и еще одно пятидесятилетие - Я.
Века, годы ... изнуренные , глядят на дорогу синильным ампиром. Заревом Шопен в измерении.
Конфузно просятся звуки: поверь в свою судьбу, судьбу народа. А светоносный шафер созывает в гости. Будет польская шляхта величать У-укр-народ, «жуки над вишнями гудят» - весна. Родился ребенок, дитя Правды Крайниковой. Радуется крайняя от мира, отдельная за цветом, отобранная по возрасту молодая девушка Калина, на белую башню веков смотрит: «Везде буйно цветет черемуха ...»
Растет Гора, Ю-РА, окутана верой, закрыта Валькирия. Под Горой ходит девушка-Весна. Дорожная сума наполнена добротных вымыслов. Змей Горыныч забежал вперед, чтобы прочистить пространство, Колобок-Солнце переступил порог кровавого измерения, молния искупалась в крови рода.
Старая Гора набожно скрутила руки, заглядывает в большие небесные хоромы Председателя.
Там вороны каркают ... Довольно грусти, к свету верни! Покрылась Гора малахитовым шлейфом, засветилась амбициозными пением, «а пастух гонит отару по тропе ...»
Резонанс. Шумер белыми шумами измеряет сутки до и после. Лет двести: Крайниково мальчик пас в двенадцатилетнем возрасте, занимал мир очами, а за плечами - орда ... перед глазами - бирюза и сапфир. То драгоценные бриллианты души. Ватажник НЕ овцы стремится пасты, а народ .. Николай Чудотворец несет в малом веру: бери голубок вид, черный лес, желтые долины - и иди! Твой тракт - доступ Всевышнего. скорбно склонился дед, солнечно улыбнулась мать ... Растет ребенок. Священные одежды покрывают молодецкую постель. На востоке восходит голова. Там колеблет мир Крайнину, а пасынок ждет мира. На западе зима.
Да нет, она жива. Смотрит Голова на землю. И тихо радуется: есть Украина! Зреет.
Есть дева, хоть маленькая, и настоящая. Шелковица входит ножками, машет крыльями, проникает зрением пространства. Есть ... свидетельствуют и три тополя, что на лугу, на краю села.
Возвеличенная голосит Председательница. Обследует простор, проникает в воду, осматривает отражение в озере, мыслит о времени, что наступило. Абсурд Спинозы, Сикорский выдает новые обозы, Вернадский просится сказать о всемирном биорозуме, Тесла гоняет облака, резонно вызывает бурю, Шопен рисует звуки на облаках, в долинах имеет замок Кафка, к нему просится Богдан-Игорь Антоныч. Никто не знает, куда их голова всех за собой ведет! Тело на земле в Крайниково, в решетке. А руки, руки обнимают мир. Объятий просит и неподвижно сидит Председатель. Окропляет слезу правды, роняет хрусталем на Гору. Величественная скала безмолвно тупится на мир. Осварга карпатской чести, ватага небесных ветров тоже хочет вручить непоколебимость, обегает вокруг, рисует извилины, призывает к танцу. Где там!
Солнце крутится взамен, то в одну, то в другую сторону. А Председатель растет ... Рыхлая, как вата, нежная, как руно, возвышается рунами над Горой руно. Знаки руны прокуют о недавнем, вспоминают будущее. А за плечами, перед глазами - Солнце.
Новое измерение. Гений сжимает в объятиях и Председателя, Гору. Оба в одном параметре.
Оба в одних стилях, руках бесконечности. Куда делись друзья-враги? Где нетронутые доли? Где макушка непокрытой головы? Говори, и иди! Там мое пространство, а там твои песни. Он нет! Ты спрыгнула в пропасть. Ост, Вест, а Сет мучает души. Твои апологеты: готы, Греты?
Весь мир вокруг несправедливости затаился, а ты оросить хочешь правды пение. Сумеешь памятью познать мир, узнаешь возвышения доли? Заблокирует ходы, сборы? Наизнанку, все наизнанку ....
Земля сферическая, ты подопечная времени, небо просторное, ты окружена морем, горизонт - недостижимая прямая, ты света сон , сияющая. Космическое пространство. Яркий звук – полифония. Приятный вкус - удовольствие, прикосновение реалии - престиж, горы в костре, не сгорел... Миры, Полай, и взлетай! Фантом недосягаемости - ты, Председательница. А - я Гора! Хочешь, поведаю длительное молчание? Хочешь, прорасту невидимым пространством, состояния крохой, нано-частицей глубины? А время переверну в минуту лету. Адепты (два), то два века, два поколения, симбиоз двух измерений жизни. Там виртуозно рисует путь ужас. Вчера, позавчера, давно. Гора точка отсчета до, и после. Завтра опишу крыльями. Тебе же взлетать все равно. Возвышаться над долам, заглядывать на трон небесный. Зрением созерцать бесконечность, уплотнять время к проявлениям на небе судьбы. В дорогу! Жизнь! Жутко ...
Сферическая председатель подсматривает на землю. НЕ понять где ее капище: под миром, над миром, или среди нас, у Всесилии ума витает? Везде. На сферическом плоти овцы в позолоте, небо горячее, раскаленное солнце камни бросает в горна, земля заморожена.
А я? Апеллирую к вашей добродетели, чтобы понять свой род, согреть землю, оросить кровью Слово, открыть перед Словом дверь в другой возраст. Семь раз отмерь, а раз скажи. Потому что потом поздно будет. Уже дети плачут под льдом зла, умоляют выпустить их. Напыщенно смотрят года, упитанные гады столетий. А сотни свечей к ним подносят маленькие эльфы.
Мало света, мало плачу. За чертой истины, злобой упитанные, на помосте изморозью светят кости холокоста. Там наше отчаяние, там слезы соленые, там соль в Слове. На пути растрепанная плоть, первый, сотый - наши добродетели. В дороге любовь оседлала возвеличенную кровь.
А ветер колышет пространство и раздирает на четыре угла. Там свет, там гости, там Я и Ты. Неподалеку, в гумусе, опорожнение чашу крепкого абсента время, тебя, за прорехи наши, нас. А что, наше Слово?
Не наше, его! Овец на просторах пас, сам шел впереди, как и положено Слову! Поклонился утесам, нам сказал: любите себя, свет в себе любите! Мы корпели, не понимали: самая сила справедливости - любви чувств. Не смей жечь мосты, что тобой не сделаны, не смей крушить порта, тобой не свернуты. А было же Слово. Сначала впереди. И вел создатель своих овец. И небо колосилось, распластываясь пополам воротами. Впереди звенели колокола, молодки играли на органе. К восьми оси просился бумажку, девятая, полна жизни, не пропускала вперед ребенок. Прошел девятый день. В левитации границ нет. Почил, простился и ушел, на твое место кто-то пришел. Там круговерть - жизни. Без хныканья, без вороньего гласа. Там побег вырастает, созревает. Дает плоды, тихонько засыхает - и прорастет новую жизнь. Там из-под камней текут реки, там вдоволь блюда овцам. Но вначале было Слово. И вел создатель овец.
Сферическая гора. Ты ищешь странный Апис, еще подстрелить хочешь добычу. В руках копье-перо. Пиши. Твое зело уже проросло, из-под камня горного. «Расползлись между людьми» мысли Яну, обновленные, немые заговорили Словом. Доизбранный, найденный, сложенный в горсть дух, служить землею. Денница, в сапфирных окопах, добежали слова горизонта. Кислород, водород, углерод и азот – биожизненный напиток. Вперед, назад, первый, сотый счет. Дорога к дому, к небу, живица живого, Прилит, шелковица бабочек шелка. Там небо сжижает ампиром капли золота в избытке. Где-то Каин сгребает сено на ПЕРЕВЕСЛО месяца, а Авель пасет стадо. Там их мать выглядит, детей умоляет жить мирно… Борец за правду на свирели играет, танцуют молодые девушки, чада Крайнины. Блаженно-пурпурный пейзаж печатает книги, обрисовывает картины. Вдохновение виртуозная сила, когда распростирает в небе крылья, когда касаешься жизни радуги.
Тогда ты понимаешь, каково пуп земли. Солнце вокруг окутывает твое лицо, а ветер выносит тело в неземные реалии. Не стоит исчезать от того, от чего никогда нельзя убежать. А мы, избалованные всеми благами дневного светила, укрываемся знаменами, разрезаем Адамово яблоко, на крошки, на крошки .... и пускаем по ветру. Мудрая Председатель возвышается в огне и предсказывает счастье Крайнини, своему ребенку, порождение Марьяночка. Машет грифами ребенок, сплетает радужную пряжу, для мамы, для отца рисует желто-голубые флаги небесной гуашью. А детки учатся. Кому воду носит малый счастливец? Там, там радуга воду носит, на полную пашню Марьянка мак сеет. Каждый, созреет биополе - сознание заполонит интеллект - будет рай!
Умолкает удивительная дичь, закрывает своим крылом и Гору, и Председателя.
Сидит старый дед на просьбе, отдыхает после трудов, а у него счастливая мать «со своим ребеночком малым». Адамово яблоко надкусывает жадно, сделанное Дидухом перед Пасхой, а после исполнится ум новыми воспоминаниями, словами, прибаутками . Потому что мама Марьянка искренняя перед Богом, потому чистая ее кровь, целебным напитком бурлит от предков до нынешних лет.
А еще вот счастливый мальчик выбегает на улицу: «а я у попа обедал» Что есть и правда, когда счастье ребенка в подъеме собственного духа над бытием. Когда длина времени в одном мигу, в одном движении. Когда все вокруг смывается одной слезой, когда все бездыханные свечами возникают в пространстве, чтобы светить будущим, еще тоже нарожденным, значит бездыханным. Когда целое сливается в одну точку, когда суждения вибрируют в унисон с Председателем, большой Председателем Вселенной, когда Я - Ты, когда .... белые шумы белыми мирами путешествуют за белыми мыслями.
Иммортилизм. ... Цифровое отречение, два века, две эпохи, два посты. Изменить, догнать, опередить, взлететь, преодолеть гравитацию, найти себя. Только два. А у нас, их не было!
А видимо, не постигли прошли, прошли ... вершинный смотрит на белый свет Председатель, низменно возвышается Гора. Немая … Пять рыб считает, накормит белый свет, не накормит? Там бесконечность рисует прогибы, прорывы, пение соловья ... А обруч солнца в образе змея, мудрит, провоцирует жалом, печет. Отступник Адам синильный нитями штопает пьяное полотно небес. Черный уголь выпячивает из сторон малого Ваню. Что за наваждение? Свят, Свят, я вся в том пределы брате, как черный пес в черном дворе, Чата черные измерения на черной земле. Протяжно завивает ветер, занимает гору торсон, заплетает косы с ионами, прижимается к косяку. Вплоть вон тот старый, с бородой и усами лучами. Подкрепляется на удивительную эпоху, правда хрупкую, как сам старый, и идет стоически у втиснутый день, в окровавленные ночи. Идет, падает, снова встает, снова идет, идет ....
Раскаленные камни сменяет день на ночь, дорога освещается, жертвами, что за плечами у старца ... Наступило утро. Блуждает потерянный месяц. Не дождется такси-колесницы, чтобы командировку. Надоедливые звезды моргают, потому что где-то потеряли планшет, а еще матушка земля похитила зеркало, чтобы не били баклуши, Не засматривались на девичью красоту, а работали. Большая наука. Школа выживания. Все так, как две шихты назад .... Только телепатия стала телевидением, милостыня изменилась на мило отстоянной. Зрение сомкнулось в крапинку нано измерения, Вселенная стонет такой же тоской. В те же игры играют люди: солдаты, вампиры, канитель, надругательства. Где-то в измерении бродит потерявшийся ягненок. Оставить девяносто девять? Найти то, единственное, сотое?
На подиуме сомкнуты две фальш-девы, за ними идут в смирении монашки. Я понять хочу все, слабые мои намерения. разрывают глаза к объятиям земли, прижимаюсь немо к обломкам истории. На пустой струне танцуют овцы брейк, шейк. Гопак, играют в русскую рулетку, кланяются шейху, имеют новую азбуку. Виртуоз в меланхолии. Кто их пасет? Где свирельщик? Сгорбленный старик, милое дитя, красивые девушки, сморщенная мать, и просто волонтер хотят пороги реки объявления переплыть. Сезон виноградных зрелищ, сутки капищ. Прощение: девятая ночь девятого крещения. Что мне? Опять хозяйничаю в твоем сне. О, нет я определена буква нового алфавита. Плавики, руно, руны, тропы, горы Руни, а брынза, вурда, ощипок - прекрасный измерение ватага. На площади возле церкви революция идет. Пусть чабан – все звали - атаманом будет. Кто ты, где? То виртуозный лирик, вратарь золото оправочные ограждений солнца, небесных колоколов.
А зелено глазная девчонка, стильная, любящая живое, с двух зверей должна выбрать одного. Один за левую руку тянет, а другой - давит за правую руку. Уже разорвать ее готовы. За ноги, руки, положить на мертвеца живицу. Послов шлет первый зверь; состоятельный очень, у него выстиранное хобби жизни, между плечом - медуза. А второй хитрый, с неба смотрит призывно на племянницу. Слетать зовет нашу царевну. Взлететь навсегда ... Левитация, как овации, может встряхнуть. Добавить на обруч, укачать до смерти.
Сидит бедная девушка: ноги на земле, голова в небе, а сердце, сердце с народом ходит, собирает поборников - кто за, кто против! А ты?
Нельзя ускорить то, чего никогда не будет, и отрицать то, что должно произойти. Смотри! Мигает огонек. Кажется, это огонек счастья. Давай, поймаем его!
Что попробуй! Ни глазами, ни руками или даже ртом не схватим этот блеск. Разве что душой. Характер. Свободная птица. Никто ее не опустошит, если родилась богатой, так как неподкупная!
Белый снег ... зеленая прорость устилает обнаженную землю, щедро напоенную соком весны. Светлый росток упруго поднимается на черную землю, на белый снег. Так и хочется коснуться молодых листочков и хотя крошки прислонить к жаждущих уст. Глотком живительного нектара успокоить жажду обновления.
Ведь это март. Выслал быстрых гонцов известить мир о приходе желанной дочери. Оживет земля, зальется ясным миром природа, солнечным теплом, постигнет все венценосным бытием. Стелись барвинок!
Гора Руна смотрит на Киев глазами чародейки
Заглядывает в проем между Правдой и зверем,. И не может понять, в какие руки отдать дочь единственную Крайнину.
Голова склонилась над Горой и чем-то перешептываются, а, может, доброе дело, на славу Всеслава. Ведь вышивкой плачет дождь, а жених надел изящный анцуг. Будет свадьба!
Защебетали ласточки: Щедрик, Щедрик., Щедривочка ...
А там Гора. Блестит на перепутье жизни и смерти. Старая скала, сморщенная ручьями , покрошенного ветрами, еще стоит. Перекликается со сферой, возвышается над ней, хочет понять, куда посылать своих обозревателей, к которому зятю? Гиганты орлы что-то предсказывают. Не слышит она, не слышит. Потому гальки они: один - двуглавый, а другой, малый, хоть сокол смотрит - надо расти!
Склонила Гора свою макушку к погоде киевской. Стоит в обнове, а еще не знает, какой. У ее подножия камни на всякий вкус. Подойди, выбери свою частичку, свою судьбу, сделай историей собственную жизнь.
Загляни в песчаное произведение молчаливости, открой онемевшие губы, найди свое отражение на многовековой истории… Лишь бы ни уменьшить, не переборщить собственную роль в этом ...
Жечь мосты надо уметь. Курить мысли сквозь пепел времени, лишь гении способны. Жечь мосты надо уметь. Курить мысли сквозь пепел времени лишь гении способны.
Латентные стены выглядят на белую башню. Страшно? Сияние испепеляет неповиновение. Направляет в дорогу кровавой веревкой стальную балку, Поддерживает бессмертие. Полемика рода - это Я. Ты холодный, без дна. Смертность, как сквозная земля, еще тискает сопротивление. Я вынашиваю солнечную тень. А уже потом - момента музыка странная сквозь вечно Слова покоряет пространства. Море цветных струны ... Я - не Я ... Я - Земля. Ты верховная Председатель.
Облака, Пепел, огонь ... распят день над ширь небесную, увеличивается время, пробивает незначительные дыры у пастора желаний. То хороводы водят повсюду. Где-то Эрих Берн записывает те «игры, в которые играют люди». Длина времени, в промежуток эпох, где-то два колена, две ветви генетического древа, два толчка магнитной силы ветра, две пустоты заполненной борьбе за жизнь, два луча Ельдейгейзе
ПРОСВЕТЛЕНИЕ,
ЗА-ТИШьЕ.
СЛЕДУЕТ - серебряного бытия.
Татьяна ГРИЦАН