Встреча с Борхесом

***


Ни близость лица безоблачного как праздник,
Ни прикосновение тела полудетского и колдовского,
Ни ход твоих дней,
Воплощённых в слова и безмолвье, --
Ничто не сравнится со счастьем баюкать твой сон
В моих неусыпных объятьях
Безгрешная вновь
Чудотворной безгрешностью спящих,
Светла и покойна, как радость, которую память
лелеет,
Ты подаришь мне часть своей жизни, куда и сама не ступала.
И выброшен в этот покой,
Огляжу заповедный твой берег
И тебя, как впервые увижу такой,
Какой видишься разве что Богу:
Развеявший мнимое время,
Уже вне любви, вне меня.

Хорхе Луис Борхес
«Предчувствие любящего»
1899—1986


«Под небом всё лишь временно бывает»
Лао Цзы
( 370--499 гг. до н.э. )


В серебре

I.


- «…Неужели она не чувствует, что на самом деле я есть, я жив, я существую, я люблю её, я думаю о ней?»
-«Чему Вы удивляетесь? Разве Вы сами не понимаете, что говорите глупости, быть может – «конечно» (?), хотя – «нет», вряд ли… Ну… Конечно, есть и феномены. Скажите мне: а она знакома с Данте или просто с мистикой? Кто, как не Вы, её знает? Что Вы скажете?»
-«Дорогой Луис! Она достаточно образованный человек, к тому же чрезвычайно чувственный, но мы настолько мало времени были вместе, что мне даже сложно об этом говорить. Мы прожили рядом друг с другом слишком мало, даже не успев досказать все слова о любви. …Вы улыбаетесь? А оно так и было. А теперь, как вы видите – я здесь, а она – там…»
-«Да—а … Друг мой, я очень сожалею, но ведь и моя добрая и нежнейшая, сестра Нора, при всём глубочайшем сознании всего происходящего, вряд ли понимала мои чувства и состояние, в то время, когда я ослеп. А после – когда нас разлучила Бездна… Что остаётся нам? Слепота. // «Слепота надвигалась на меня постепенно с детских лет, подобно неспешным летним сумеркам…»//* – ведь и я сам вряд ли бы смог поверить в то, что трансцендентность – не менее и не более – Обычная Реальность. Я начинаю осознавать всю глубину слов о том, что // подлинная мистика – и есть реализм, она обращена к первореалям, к тайне существования…//, -- да, мой друг, именно так -- // … настоящие мистики были реалистами //**…»
-« Ну, ежели – мистики были реалистами, значит, в их реальности всё было легко и просто, в крайнем случае, безболезненно, без мучений, не так ли? А что же здесь … По ночам, Вы не поверите, Луис, я вижу её. Я опять рядом с ней. Я вижу своих детей. Я вижу её всё той же, девчонкой с огромными зелёными глазами. И я плачу… Я не могу сдержать слёзы, они заливают мои глаза, жгут своим огнём мои веки, щёки, губы и я просыпаюсь… Всю жизнь я прожил мечтой обнять её: проснуться вместе с ней; ощущать её дыхание, пробуждение, наслаждаясь её присутствием; жить её Любовью, отдавая ей всю свою жизнь, всего самого себя… а получилось так, что вся наша совместная жизнь была только Сном. Сном во сне. …Иногда, на грани пробуждения, я осознаю явь всего происходящего. Я чувствую её прикосновения, её запах. Совершенно отчётливо слышу её голос. По ночам мы всегда разговариваем шёпотом, но я всегда улавливаю каждое слово, их смысл, каждый её вздох…
Недавно я снова видел её. Она тихо плакала, обнимала меня за шею, целовала мои глаза, не отпускала меня, как будто чувствовала, что нам больше никогда не суждено встретиться в этой жизни. Я чувствовал влагу её губ. А быть может это были мои слёзы… Ах, зачем, зачем я подумал об этом… Сон оборвался.
Как Вы думаете, Луис, почему, когда любишь, всегда мучаешься и страдаешь? Быть может – сама Любовь и есть самый тяжкий грех, за который мы и расплачиваемся такой невыносимой болью? Почему она обречена на такие немыслимые духовные муки?
…За грех люди несут наказания; за грех люди гонимы; за грех люди расплачиваются мучениями, одиночеством, презрением… Не самый ли это страшный из всех грехов – Людская Любовь? Что же тогда есть – Истина?» - мне стало дурно от мыслей, переполняющих мою душу. Я замолчал. Луис сидел напротив. Его вытянутое лицо не выражало никаких эмоций… Я никак, всё ещё, не мог привыкнуть к тому, что он слеп.
Видимо он почувствовал, что наша пауза затянулась, и совершенно плавно, тихим голосом, продолжил мысль, будто всё это время он, где-то там, в глубине самого себя рассуждал над моим вопросом. Его голос был необычайно ласковым и мягким, в нём было что-то сверхдоброе, божественное, чувственное. Вытянув левую руку вперёд, имитируя, будто он что-то держит в ней, Луис произнёс завораживающим голосом небесного ангела: - «Истина… Дорогой мой друг! Мужайтесь! Истины, просто-напросто, нет. Истина, как и справедливость, не существует в природе. Всё это – ничто иное, как плод человеческого, живого интеллекта. Вы ещё молоды и не желаете осознать и смириться с тем, нет ни Правды, ни Лжи; как не существует в Природе подлости и доброты; как не существует ни греха, ни праведности; как нет и никогда не было Рая и нет Ада… / Ведь для кого-то Райское прозябание, как «Золотая клетка» - страшнее понятия Ада, а для кого-то этот самый Ад покажется Раем. Согласитесь: для кого-то Жизнь хуже Смерти. С момента физической смерти человек приобретает иную Природу, проходя сублимационный процесс в иную стадию бессознательного состояния, вступая в непознанную сферу Вселенческой Силы – в Трансцендентную Реальность, которая вдребезги разбивает всю эту мирскую игру разума, слов и никчемных, ничтожных рассуждений. Соломон был прав: всё, что было раньше – «всё суета». То, что сегодня для нас с Вами является «Истиной» - ещё вчера казалось невероятным, не так ли?
Парадокс? Увы, и парадоксов то же не существует, мой друг. Реаль, как Истина – одна – Вселенная!
Спор – это человеческая глупость. Не будем спорить. Для кого-то чьё-то «нет» ничего не меняет чьё-то «да» и наоборот. И это не софистика, уверяю Вас. Это – Реаль. Впрочем, для кого-то – Мистика. Всё – Пустота. »
-«Зачем Вы так…» - в сердцах я перебил старика.
Он осёкся, как будто наткнулся на что-то незримое. Рука его дрогнула, невидимый шар выпал из его ладони и он замолчал. Впервые за несколько часов я обратил внимание на его руки. Они сохранили многолетнюю силу и красоту. Длинные, узловатые пальцы, как пальцы гения, музыканта-виртуоза, удивили меня своим сочетанием: красотой – полной мужественности уступая изяществу хрупкой галантности, в то же время присутствием ощутимой в них неимоверной, демонически грубой силы…
Мы молчали. Каждый из нас был где-то далеко, в своих грёзах. Тишина, царившая вокруг, наполнялась ещё большей тишиной, заполняя незримый сосуд Пустоты, приобретая её форму. Тишина…

II

- «А Вы знаете, мы должны были встретиться. Пусть так, пусть здесь, но встретиться?»
Его голос заставил меня вздрогнуть, настолько он был неожиданным. В этот раз его голос показался даже резким, пронзительным, холодным, как будто это был голос самого беса. Быть может, это было вызвано резонансом Тишины и Неожиданности.
Он продолжал говорить: «Ведь когда Вы были маленьким, Вы никогда не думали о том, что кто-то думал о Вас и, что где-то там за горизонтом, есть ещё и иные дальние страны. А разве мы думали раньше об этом? А галактика? А звёзды? А любовь? А смерть?
Кто из нас в детстве думал об этом – что там? Никто…
…Почему же Вы сейчас удивляетесь тому, что сегодня никто не думает о Вас? Посмотрите реально: между настоящим «тем» и настоящим «этим» - Бездна. Ведь это и есть формула сознания жизни. Она состоит из созерцания и Пустоты. Сегодня уже XXI век, и разве я мог себе позволить представить раньше – сегодняшнего себя? Конечно же, нет. А Вы? Согласитесь, что «нет». Так чего же Вы ждёте от других, если Вы сами не знаете, что это сегодняшнее «нет» и есть наше сегодняшнее «да».
…А для них, ведь, как в детстве сказанное нами «да» ничтожно в сравнении с их собственным утвердительным «нет». Для них нашего «да» - просто нет. Его для них не существует! «Этого быть не может!» - Вот что они кричат нам из Детства…
…Ей Богу! Мы с Вами сегодня живём в несуществующей для них /и некогда для нас самих/ - «Стране Зазеркалья».
По правде говоря, я, собственно, тоже не верил в её существование, как когда-то в раннем детстве не верил в то, что где-то там, далеко, за океанами находится Англия – земля моих предков /по бабушкиной линии/. Все мои представления о ней были не более чем Буэнос-Айроские зарисовки детской ограниченной фантазии.
…Увы, им не увидеть сегодня наш мир, как не узнать о нашем существовании. Мы здесь – они там. А кому легче? Кто знает… Думаю, что в какой-то степени им всё же легче, чем нам. Мы для них потеряны навсегда. Вы, как и я, не существуем для них. Нас нет. А мы люби и мы обречены. И я убедительно не рекомендую Вам пытаться вернуться в их жизнь – это, опять же, по-детски наивно: бить посуду, стучаться в окно, ей-богу – смешно», -- он снова осёкся и замолчал, будто прислушиваясь к моему молчанию, осмысливая его и напряжённо вслушиваясь в Тишину.
За эти несколько минут его лицо как-то мгновенно осунулось и похудело. Узловатые пальцы прикрыли глаза, закрыв большой, вытянутый лоб и продолговатый нос.
-«Как он стар»- подумал я, не находя сил и слов поддерживать беседу. Я машинально скопировал его позу и невольно поймал себя на мысли, что чувствую себя таким старым и разбитым стариком.
-«Ну, хоть теперь Вы понимаете, Алекс, как всё глупо… А Вы представьте – я обожал Данте и его «Комедию», перечитывая его в оригинале, сравнивая с немецкими и французскими изданиями. А ведь всё это – такая Чушь! И как же теперь больно! И как всё – глупо. Наивность Данте (?) – вряд ли. Незнание или дань моде? Именно: всё – враньё, фантазия, игра… Ад – как наивно и банально; Чистилище – глупо и убого. Вот она, реаль, оглянитесь! – Мистика. Что изменилось? Там или здесь… Мы, как жили – так и живём. И где же он – Ад, Рай, Чистилище?
Эх, божественный мой Данте, Данте… Вы правы, друг: нет ничего глупее человеческой глупости. Пусть мы уже никогда не вернёмся в прошлое, пусть не вернётся к нам наше настоящее, зато нам принадлежит – наша Вечность!… Я думаю, что самая страшная и самая разрушительная сила в человеке – это, его память. Вот он – корень всего сущего. Из-за неё льются слёзы; из-за неё люди познали сущность греха, а познав стали подобны Богу, ибо нет ничего неизвестного Богу. Бог знает всё: ничего непознанного Богом нет. И поверьте, Бог тоже плачет, плачет как люди, ибо смерть не подвластна ему. И так было и так будет вечно»…
…Стало совсем темно.
Мы всё сидели в парке Академа. Он и я. Я ушёл в свои мысли, в состояние полной Нирваны – лёгкость, невесомость и сладость…, как долгожданный сон. Я снова увидел яркий свет, брызги, радость, смех. Увидел жену и детей. Родные голоса. Меня переполняло чувство полного человеческого счастья. От этого нежного и доброго состояния мои глаза наполнились слезами, я невольно очнулся.
Луис сидел неподвижно, высоко запрокинув голову, не мигая, всматриваясь застывшими глазами в мрачную небесную Тьму.
На его щеке, в лунном свете, что-то блеснуло – это были слёзы…

Ночь 25/26 февраля, 2002 года.