И, вроде, мир потеплел к июлю.
Я, вроде, снова не одиночка.
Поёт "Поэт" и шумит "Арт-Улей",
писатель на кон поставил точку.
Трон умещается в старом стуле.
Любовь живёт в шерстяных щеночках,
и, может, в том, что тебя надули.
И, может, в синих моих чулочках.
Я продаю самовары в Туле,
в Ultima Thule. Я тот, челночный.
Мне двадцать лет, Петербургу триста.
Жертвы становятся палачами.
Никто с листа не играет Листа.
Стихи в печах ничто не печалит.
О твой чужой итальянский vista
мой русский взгляд разбивался в чайных.
Моя вина, как вино, игриста.
Я виновата ещё в начале.
Я получаю диплом лингвиста,
не овладев языком молчанья.
Можешь сказать, что виновен Путин
в том, что тебя у меня нет в доме.
Семь выходных, недостаток буден,
часы не бьют по лежачим в коме.
Моя — на пульсе. Твоя — на пульте.
Поэтому вместе им неспокойно.
Уподобляйся и дальше Будде.
Не выходи из янтарных комнат.
Прости за то, что тебя забуду.
Прости за то, что тебя запомнят,
как адресата, чужие люди,