Москва

Феерический город Москва на семи холмах,
Если ближе к нему присмотреться, скорей в низине
Человеческих нравов: ни в церкви, ни в снах, ни в домах
Он не радует ангелов присно и ныне.
Город — разврата логово. Что ни подвал,
То есть притон, где ни сущих страстей, ни цензуры;
Это-любовь, как товар, в подземелье провал
Впавшей в великую кому столичной культуры.

Я иду по бульвару, витрина блестит: кафе.
За столом мнёт сигару толстяк беззаботно; дама,
Вероятно, что спутница, но не жена, трофей,
Выпятив декольте, восседает прямо-
пропорционально роскоши; Чем скромней
Платье, тем боле манеры тверды и жалки;
Мы, распуская моток родословных корней,
Так же ведём себя: как провинциалки.

Здравствуй, Ваганьково, тихий анклав утрат!
Здесь небожители рядом, застывшие в камне,
В памяти - лучшей из лучших на свете наград-
Увековечены тоже. В ворота-сюда мне.
Веет бомбёжкою, знающей смерть в лицо,
Улицы вымерли в центре: нельзя почтальону
Не попадая впросак, донести письмецо
По позабывшему шум от гуляний району

Не потому что в термометрах ниже нуля,
Мол, беспощадны морозы к московским широтам,
Преобразуя кварталы в пустые поля,
Вычистив снегом их набело, до «никого там».
Если вас здесь и окликнет кто, только лишь глас
Собственной интуиции, ставшей финалом
Вашего одиночества в обществе масс,
Либо, наоборот, возвышенья началом.

Здесь на подмостках Большого театра аншлаг
При баснословной цене за билеты; балета
Не полюбивший, собрав свою волю в кулак,
«Браво!» - вопит и срывает личину эстета.
Чаще, чем музыка речь, оболгавшая слух,
Потчует ум ежесуточно абракадаброй
Из одного предложенья в количестве двух,
В тьме анфилады подпетою вьюгою храброй.

Город — казна. Не просящему-не подадут,
Вечно просящий — изгой в тупике интроверта
Мечется в зимней пустыне, не веря, что тут
Есть указатель, как адрес на фасе конверта.
Здесь держат руку на пульсе; пытаясь спасти
Жизнь из имущества, вдумчиво слушают ноты
(Что если выстрелы?) Господи, только прости
И не своди, не своди с этим городом счёты!