О МарьИванне и рептилоидах

Нет… удержаться не смогла,
Что, в общем-то, не странно…
В инопланетные дела
Залезла МарьИванна.
Кругом бардак – то пыль комет,
Угрозы астероидов,
И, прямо, скажем, спасу нет
От этих рептилоидов.

Куда не плюнь – они ж везде,
При чине, на оплате.
Сидели б там – в своей звезде,
Так нет же – лезут тати…
А главный их хамелеон,
Со слов кумы и свахи,
Был без сомнения - Антон
Петрович Черепахин.

Ну, чистый змий – ни дать, ни взять,
Ни пьёт, ни матерится,
Глаз не кладёт на грудь, на стать
И даже не косИтся.
Кивнёт при встрече головой,
Натянуто, не гибко,
На морде двинет кожурой,
И вроде бы – улыбка.

И вот решила разузнать
Ту тайну МарьИванна,
Взаправду ль Черепахин тать
И суть его туманна,
Иль он обычный индивид,
Не чёрт переобутый -
Простой привычный паразит,
Но малость перемкнутый.

Критерий ею выбран был
Непогрешимо верный –
Закон для всех рептильных рыл,
Всеобщий, биосферный.
Бескомпромиссный постулат
В прошедшем и грядущем,
Коль ты, дружок, по сути, гад,
То будь яйцекладущим.

Но как сей выяснить момент,
Узреть без вероломства,
Тот Черепахинский сегмент
Для деланья потомства?
Или задать вопрос, прям в лоб
И не гадать на гуще,
- Кладущий ты, Петрович, жлоб,
Иль не яйцекладущий?

Но раз знакомый прохиндей
Ей нашептал на ушко,
Мол, Черепахин, - эге-гей,
Не друг он, а подружка.
Ему, мол, в общем-то, начхать
На гнёзда и на кладки,
У эге-геев, иху мать,
Бездетные повадки.

От этой новости, в сердцах,
Смурнела МарьИванна,
Ей думалось о подлецах,
О тех и этих – бранно.
И поисков её запал
Затух под тем злодейством –
Ей Космос в душу наплевал
Рептильным эге-гейством…