Рядом скосило товарища Гришу. Ужасом сносит под каскою "крышу". Крик старшины в громыхании слышу - нету в атаке старшее. В панике ввысь улетают стрижата. Взрыв расцветает воронкой мохнатой. Я бы не смог под "Пантеру" с гранатой, так и сидел бы в траншее... Но отговорка "не смог" позабыта, как и привольности мирного быта. "Завтра" неясно и как-то размыто. Есть лишь "теперь" и "отныне". Русским, советским, ковыльным, раздольным полем несется набат с колокольни - пуля пробила письма треугольник и уложила в низине. Боль словно скальпели, точно комета, боль как любови без сна и ответа. Где-то у сердца, у лёгкого где-то грудь изувечена раной. В небо вглядеться бы утречком ранним и помереть на больничном диване, чтоб не испытывать, как россияне гномят* своих ветеранов...