Весь мир - театр... Памяти Яна Арлазорова

Памяти Яна Арлазорова

Кому дано познать всю сложность партитуры,
Когда уже взмахнул руками дирижёр?
Здесь на пюпитрах — Жизнь, а мы её фигуры,
И сам себе творец, и сам себе актёр.

Весь мир — театр... В лучах премьерного показа
Не высветит софит разменность торжества.
Так быть или не быть? Величье этой фразы
Поймёшь, когда слетит с подмостков голова.

Итак, играем жизнь. Обыденность сюжета:
Рождение и смерть у всех, в конце концов,
Конечно же, любовь. Но кто писал либретто
Для каждой из фигур, актеров и творцов?

За безысходность дней и партии в миноре,
За оркестровку душ, распятых на кресте,
Благодарим его, скорбим о режиссёре,
Но примем ад наш здесь и сгинем в пустоте.

Сейчас играем жизнь! Безумству театрала
Не потакай, творя, - ты сам рождаешь вкус.
Пусть публика тебя, порой, не принимала,
Ты продолжал вершить ваш трепетный союз.

Ты продолжал играть: Паяц и Арлекино,
И Гамлет, и Пьеро, горбун из Нотр-Дам.
Перетекли в слова и маски, и личины,
Восторженность суля заполненным рядам.

И мужество скопца — сойти в партер со сцены,
Когда не задалась наигранная роль.
Но нынче — бенефис. И не ввести замену,
Так что, изволь играть. Играй — и ты король!

Весь мир — театр... Игра не утончает боли.
На шрамах прошлых бед не высыхает грим.
И лилии страстей, изъеденные молью,
Напоминают блеск давно ушедших прим.

Не соблюсти табу тщеты прикосновений,
В проходах не унять ликующей толпы.
Здесь умирает плоть в обносках привидений
И на крови времён венчают роль клопы...

Когда пустеет зал в замене декораций
И тишина скрипит из оркестровых ям,
Предчувствуя разврат отмеренных оваций, -
Зажги одну свечу шекспировским костям.

В душе рыдает МХАТ или поёт Ла Скала,
Или, тасуя жанр, гремит Гранд Опера,
Ты выбрал балаган. Тебя судьба ласкала
В объятьях кружевных тлетворного двора.

Вот занавес пошел последнего антракта,
И ты стоишь один, и утихает плёс.
Здесь вечных амплуа несыгранные акты
На вешалках судьбы, под нафталином слёз.

Вот и сыграли жизнь... Прилив аплодисментов
Тревожит забытьё кладбищенских ворон.
И вышло: «Слышь, мужик!» - пожизненная рента
И то ли тяжкий крест, то ль королевский трон.

Весь мир — театр... Никак не вытравить Шекспира.
И продолжая фарс, и драматизм кляня,
Я выбрал балаган. И сотворил кумира,
И, кажется, игра уже длинней меня...

Апрель 2009