Так много милого, и сердцу не снести
Счастливой памятью накопленного груза,
И стала, слабая, на пламенном пути,
И просит слепоты, и просит ночи Муза.
Да. Можно всё убить. Но был крылатый час,
Когда над юностью бессмертье пролетело.
Пусть день отверженный давно уже погас,
Пусть в ризах вечера уже свежеет тело.
Когда оно уснёт во прахе чёрных лет
И будет, страшное, к истлению готово,
В замершие глаза всё тот же хлынет свет,
Пустынной площади и ветра золотого.