Бродила как-то Бабка Ёжка
по кучам пепла с головёшкой,
да по разрытому кладби`щу,
что рядом с этим пепелищем...
Среди разбитой стеклотары
валялись струны от гитары,
а на сухой корявой ели
трепало ветром чьи-то перья...
А на кладби`ще ветер свищет,
разносит пепел с пепелища,
да бродят пасмурные рожи,
на злых кикимор так похожи...
Скрипел разбитый Кошкин дом,
валялся Леший под кустом,
с утра до вечера бухая,
орала пьяно волчья стая...
Настырно квакал жабий хор,
крал из могилок зубы вор
(не ной, чытатель — не простые,
ежу понятно — золотые!)
шатался сломанный забор,
шатались горе да беда,
к одним, к другим, туда-сюда, скакала бесов чехарда...
Гробокопатели копали,
сося фунфырик с "козьей ножкой", чертята ж.пы выставляли,
(глядь! - напугали Бабку Ёжку!)
а черти масла подливали в свой адский-гадский(С) огонёк - старался каждый, кто как мог... В печурке шарил кочергой
бес рыжий с длинной бородой,
в могилах шушера шуршала -
на пир крысиный приглашала...
В гробах сидели два скелета, играли в карты на поэта,
из полусгнивших черепков
пуская дым до облаков....
Змеились гады по траве,
роились мысли в голове...
Когда совсем уж потемнело,
вдруг Бабка встретила Емелю. Емеля шёл да песни пел.
Чтоб Ёшка в пекле не сгорела,
он подсобил ей, как умел:
достал из вещмешка фонарь, зажёг свечу, как делал встарь, поставил в красный уголок, чтоб душу чёрт не уволок,
расставил вещи по местам,
их рассудив на суть и хлам.