Блог пользователя yaskevich

Посвящается Г. Д. К.

До незапамятных времен
история письма
уходит тайной в глубь веков.
И в них, погребена.
Кто первым в руки взял стило
и написал: «Привет!»?
Кто первым выдумал письмо?
На то - ответа нет.
Вот, лист бумаги предо мной.
Он – девственен и чист.
Я мысль дрожащею рукой
кладу на этот лист.
И цепью букв её сковав
с восторгом вижу я,
что от меня уйдя – жива
родная мысль моя.
Пространство... Время...
Все – ничто
перед бессмертьем строк.
Теперь, не истребит никто
то, что я сделать смог.
И благодарен Богу я,
что я, пока живу,
своё дыханье затая,
тебе письмо пишу.
И если нет со мной тебя
и путь к тебе далек,
Прими письмо, как часть меня
в узоре чётких строк.
В нем все, что есть, твоим глазам
без страха отдаю.
И даже то, что не сказал,
впервые говорю.
1995г.

Заблудился я в синем лесу.
Синим днем, в нем душа заплутала.
Но сумел я найти полосу,
Где удача меня поджидала.
Синий леший из синего леса
Угостил меня синею брагой.
Для неё этот старый повеса
Все синявки* собрал из оврага.
И когда посинели мы оба,
Поднабравшись его синевухи,
Он шепнул мне заветное слово,
По которому все молодухи
Рады будут приметить и встретить,
И душою, и сердцем приветить.
И отдать в мои жаркие руки
Свое тело для сладостной муки.
Позабыл я про хмель свой и рьяно
Побежал сквозь колки и поляны.
Но приметная синяя тропка,
Запетляла, запутала ловко.
И я понял, кружа до упаду,
Что теперь не приду куда надо.
Что у этого синего леса
Выпускать меня, нет интереса.
Ведь уйди я, и снова, и снова,
Чтоб узнать заповедное слово,
В лес потянутся толпами люди...
Все затопчут. И леса – не будет!
1987г.
* - синявки, грибы-сыроежки (уральск. диалект).

Солнце! Красные знамена
В небе реют высоко.
Вот и пятая колонна,
Это – наше ЖКО.
Дядя Паша с песней звонкой
Расшарашил свой баян.
Рвем вперед толпою бойкой.
Все кто пьян. И кто - не пьян.
Пролетели через площадь,
Дружно крикнули «Долой!».
Сразу жить всем стало проще:
Водку пить – пойдем домой.
Мой сосед, Данила-мастер,
Так с утра успел поддать,
Что у памятника власти
Стал нужду свою справлять.
Над серебряной струею
Рвался в небо звонкий клич.
И махал над ним рукою,
За собой зовя, Ильич.
1993г.

Когда на поле Куликовом
Сошлись две рати в буйной сече,
Мир созерцал все это снова.
И был бесстрастен он. И вечен.
Полз жук навозный по былинке.
Пчела летела с грузом меда.
И ветер подметал пылинки
Под голубым, небесным сводом.
А здесь ломались с хрустом кости.
И кровь лилась из ран рекою.
И люди в ярости и злости
Друг друга били смертным боем.
Прошли века… Другою стала
С времен тех русская земля.
Не раз война перепахала
Её бескрайние поля.
Но точно так же, по былинке
Ползет куда-то вверх жучок.
И ветер гонит вдаль пылинки.
И им, всё это – невдомёк.
1989

Южноуральские деревни
Тирикуль и Бродлокалмак
Стоят на речке Тече древней
как много-много лет назад.
И стародавнему укладу
отдав свой долг, они сейчас
живут по новому, нескладно,
не торопясь и кое-как.
Здесь мир, как экспонат музейный,
застыл на вечных тормозах.
Свет безысходности и лени
у большинства людей в глазах.
А между речкой и домами
колючей проволоки сеть.
И в лес не ходят за грибами,
И скот сажают здесь на цепь.
Давным-давно уже, рвануло
на предприятии «Маяк».
И в речку Течу затянуло
букет урановый, да так,
что до сих пор в воде и иле,
и в прилегающих лесах
рыб не ловили, не косили,
не каждый же у нас - дурак.
Чернобыль прогремел по свету.
Потряс, пожалуй, всю планету.
А здесь, лежит двеннадцать раз
таких «чернобылей» сейчас!
И ничего, пока – живут.
И хлеб едят, и водку пьют.
Вот только дети мрут, как мухи.
Да нет спасенья от разрухи.
Кому-то дали миллион,
Но не принёс им счастья он.
Да, кто бы вкладывать вдруг, стал
в такие земли – капитал?
Вот и стоит забор колючий
между природой и селом!
…Такой обычный страшный случай
в стране, в которой мы живем.
1989-2009 г.г.

Зима. Мороз.
В час предрассветный
автобус ждет толпа людей.
И огонёчек сигаретный
Сверкает ярче фонарей.
Темно на улице. Постыло.
Но на работу всем пора.
Не шевелясь толпа застыла,
глаз не продрав еще с утра.
В такую рань на печке русской
в деревне мирно спит мужик.
Зимой он не привык к нагрузкам.
Работать летом он привык.
А здесь, без власти над собою,
всё чётко зная наперед:
звенит звонок, и на работу
как заведенный он идёт.
Автобус скрипнул тормозами.
Открылись двери. И толпа
с полузакрытыми глазами,
вмиг в три струи в него втекла.
Набившись, словно сельди в бочку,
В день новый начали мы путь.
Эх, был бы Бог! Продлил бы, ночку,
чтоб хоть немного отдохнуть.
1988г.

У киоска «Пиво - воды»
собирается народ.
Вновь с утра, покоя видно,
жажда пива не дает.
Все кругом друг друга знают.
Кто чем дышит. Как живет.
Кто знакомому кивает,
кто приятеля зовет.
Солнце спины людям греет,
совершая свой обход.
И неспешная беседа
средь людей меж тем течет.
Здесь известно всё на свете.
И про всех узнаешь ты.
От кого у Марьи дети
жгуче-южной красоты.
Где простые сигареты
можно запросто купить.
И как бражку на конфетах,
на подушечках, варить.
Как вооружений гонка
уничтожит род людской.
И какая самогонка
крепче водки заводской.
Солнце движется лениво.
Приближается обед.
А в киоске «Воды - пиво»
Пива просто нет, как нет.
Но народ стоит стеною.
Видно, некуда идти.
Спаян мыслью он одною:
«пиво - могут подвезти».
Эх, Россия, ты - Россия…
До чего же ты - проста!
Молча жизни ждать красивой
Ты готова лет до ста
1988г.

Моему отцу, Ипполиту Викторовичу.

Корабельное кладбище.
Сыро. Туман.
Жмутся к берегу тесною грудой
корабли,
на которых теперь капитан
не прикажет
свернуть на пол-румба.
На которых команда
в рассветную синь
не приветствует флага подъем.
Корабли, как за них не проси,
предназначенные на слом.
Работяги...
Они на покое теперь.
В окруженьи земного уюта.
Но порой ветер с моря
врывается в дверь
капитанской, замшелой каюты.
Он зовет за собою туда,
где небес раскинулся зонт...
И как ленточка финиша манит черта,
обозначившая горизонт!
1977г.

Февраль. Белоруссия. Снежная стынь
сковала леса и поля.
Здесь памятью скорбной деревня Хатынь
стоит на планете Земля.
И гости-туристы толпятся гурьбой,
приехав из тысячи мест
сюда, где повенчаны горе с бедой.
И где не звенит благовест.
Стоит предо мной деревенская печь,
опора семейной любви.
Но жара в ней нет. Пирогов в ней испечь
не сможет хозяйка семьи.
Ведь это - надгробье могилы её.
И мужа её. И детей.
А колокол, что-то рокочет своё
про кровь и про память людей.
Табличка. На ней семь фамилий подряд
на этом надгробии есть.
И каждая, как в страшной сказке, моя.
Семь раз похоронен я здесь.
Стою и не знаю, как дальше мне я жить.
Ведь здесь - убивали меня.
Семь раз, не пришлось мне тебя полюбить.
Семь раз вдруг, угасла заря.
И бьет мое сердце о клетку груди,
и рвется в небесную синь.
Мне то, что я жив, если можешь, прости,
родная деревня Хатынь!
1975г.

Ты мне «Нет» не сказала.
Не сказала мне «Да». И ушла.
Не была ты холодной.
Ты просто расчетливой очень была.
А я рвал сапогами осенней дороги лицо,
как кисель, побежав за тобой,
словно звал меня прошлого хмель.
…Журавлиною стаей,
пожелтелых от времени дней,
улетели года,
вместе с счастьем-обманом
и правдою-болью моей.
Лишь на сердце осталась мечта о любви,
как последний причал.
Да на смену усталому, старому горю
пришла ожиданья печаль.
1972г

Сегодня, я вижу в глазах стариков
Дорогу, которая пройдена.
Сегодня, я снова поверить готов
В державу по имени Родина...
В давний сорок третий, на рассвете,
Принесли бумагу. И опять
В ней слова казенные, вот эти:
«Без вести пропал». Ну, как понять?
Брошенный судьбою безответно
Винтиком под сапоги вождей
Сын исчез, как будто канул в Лету.
Время рвет листки календарей…
Без вести пропавший... Что за слово?
Почему пропавший? Отчего?..
И читает мать бумагу снова,
Как письмо от сына своего.
Нет! Не может так исчезнуть в свете,
Просто так замолкнуть навсегда
Тот, кто за Россию был в ответе
В страшные военные года.
Жив он - в женах матерях и сестрах.
Жив в сердцах у братьев и друзей.
Не пропал и не погиб он. Просто
Нет сегодня от него вестей.
1970г.

Острова в океане, словно люди в ночи.
На последнем дыханье, кричи не кричи,
Не дождёшься ответа.
Только эхо во тьме,
Словно лунного света блик на чёрной стене.
Острова в океане…
Каждый остров – судьба.
Их само мироздание создавало тогда,
Когда не было тверди, свет во мраке блуждал
И Творец, своё слово ещё не сказал.
Острова в океане…
Каждый остров – приют
Для терпевших страдания даже в раю.
Каждый остров – надежда.
Каждый остров – мечта.
А меж нами, как прежде, будних дней пустота,
Океан серой жизни, волны прожитых дней
И солёные брызги слёз планеты людей.
1968.

В любви беспомощны советы.
Об этом знают все поэты.
И дамам сердца, помня это,
Поэты дарят лишь сонеты.
Тебя, сонет не привлекает.
Тебе дороже прозы стиль.
В ней страшной силой обладают
Зарплата и автомобиль,
Карьера, нужное знакомство,
Квартира, дача, гардероб…
И будь он, хоть чугунный лоб,
В глазах твоих затмит он солнце.
Тебя узнав, сказал я: - Нет!
Как хорошо, что я – поэт!
1966г.

Что нам сегодня преподносит
С экрана – новый сериал?
То ли, впрямь, под правду «косит»,
Для тех, кто правды не искал?
То ли, баюкая, уносит
Нас в молодости забытьё?
И как ответы на вопросы,
На наши, он сейчас даёт?
Когда в таком желанном прошлом,
Настала оттепель. Тогда,
Смогли мы, через ложь и пошлость,
Понять, какая же беда
Жить каждый день в тоске и страхе,
У КГБ под колпаком.
Рвать на своей груди рубахи,
Чтоб выглядеть большевиком.
Мы наконец-то увидали,
Что мир вокруг – не так уж плох.
И сколько лжи нам преподали
Все те, кто сдох и кто не сдох.
Сегодня же, иное дело,
Сквозь призму наших будних дней,
Сквозь ложь и власти беспределы,
Мы рвёмся в прошлое скорей.
И там, хотим поверить в чудо.
И в то, что станет лучше нам,
Когда нам поднесут на блюде,
То, что тогда случилось там.
Увы! История не учит,
Ни умников, ни дураков.
И «зона» наша вновь получит
Необходимых ей рабов.
И нет здесь таинства и страсти,
А лишь одно влеченье власти,
Всё сделать так, как и тогда,
Чтобы остаться навсегда!
15.11.2016. Игорь Яскевич