тайна старого замка

Танечке Зусь от автора
АЛЕКСЕЙ НАИМУШИН
ТАЙНА СТАРОГО ЗАМКА
роман (элогиум)
Автор благодарит кафедру литературы ГГПИ
и лично Людмилу Анатольевну Богданову,
чьи лекции помогли ему завершить работу над
четвёртой частью данного художественного произведения
Пролог
Однажды я прогуливался по музею и внимательно рассматривал выставку, посвящённую искусству западноевропейского средневековья. И в самом центре композиции неожиданно для себя заметил слишком яркий гобелен; казалось, все цвета радуги отразились в его красках. На нём был выткан рыцарь в кольчуге и наколенниках, украшенных гербом с оленем на золотистом поле. На заднем плане художник вышил разноцветными нитями излишне натурализованные изображения военных баталий и руин обветшалых феодальных замков. Самый старый и хорошо сохранившийся замок тогда привлёк моё внимание; окна его были изукрашены прекрасными витражами, на одном из которых мастер сложил из цветных стёкол портрет высокорослого черноволосого юноши с карими глазами, в которых бушевало энергичное пламя бешеной страсти. Юноша обнимал за талию девушку небесной красоты, с волосами цвета воронова крыла и точёной фигуркой средневековой принцессы. Во взгляде девушки были перемешаны между собой радость и печаль; она как будто предчувствовала скорую разлуку с любимым и знала, что их счастье будет недолгим. На другом витраже того же замка я вдруг увидел странного молодого человека в ветхом костюме менестреля; тонкими, почти девичьими руками он перебирал струны какого-то древнего музыкального инструмента. Его лик показался мне знакомым; по какому-то непонятному капризу природы он чем-то напоминал лицо моего деда по материнской линии. И я так увлёкся рассматриванием гобелена, что вдруг вообразил себя юным поэтом и бардом, путешествующим по разорённой междоусобной распрей стране. Перед глазами непонятно откуда появилась карта королевства Лайтфония; я входил в полуразрушенные города, чьи имена были одновременно неизвестны и знакомы мне, с ужасом и изумлением смотрел на дороги и поля, утоптанные лошадьми и заваленные человеческими трупами, реки и болота, залитые людской кровью… Ноги несли меня по проклятой людьми и богами лайтфонийской земле, и на каждом шагу я замечал только следы запустения, разорения и гибели. И чей-то божественно прекрасный голос, похожий на журчание ручья в жаркий летний день, рассказывал мне трагическую историю двух влюблённых, тщетно пытающихся остановить этот кровавый кошмар, поглощающий их многострадальную родину…
ГИМН ЛАЙТФОНИИ
(слова Алексиана д.*Аламбера, музыка Арендала Креноста)
1
Под небом голубым
Есть дивная страна:
Прекрасна и божественна,
Но там идёт война…
2
Дерутся принцы там
Но не на двух мечах;
Там полыхает вся страна,
И над землёй лишь прах.
3
И город там стоит:
Красив был как мечта,
Но стены в нём разрушены,
Разбиты купола…
4
И посреди полей,
Среди высоких крон,
Горит костёр огромный:
Да будет проклят он!
5
И снится людям сон,
Красивый дивный сон,
Что в день один прекрасный
Потушен будет он…
6
И мир тогда придёт
В ту дивную страну,
И счастье вдруг вернётся,
И победит войну…
Та-та-да-та-да-та
Та-та-да-та-да-та
И счастье вдруг вернётся,
И победит войну…
Под небом голубым
Есть дивная страна…
Эпиграф
И нет печальнее истории на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте…
Вильям Шекспир
Часть первая
Война
У безумных королей безумно всё:
Мысли их безумны, как всегда,
Действия, поступки их безумны,
И нам не понять их никогда…
Не понять нам,
для чего народа кровь
Всё течёт рекою по стране
Не понять нам и того, кто прав,
И кто виноват в этой войне…
Алексиан д.*Аламбер
(из сборника "Философия безумия")
1
Часовой спал. Недопитая кружка эля стояла перед ним, и она была причиной его неожиданного сна. Солнце ослепляюще светило ему в глаза, но он не просыпался, и в замке, где он спал, шёл пир, но его уши не слышали звона бокалов и криков пирующих. Замок, охраняемый пьяным часовым, принадлежал Энтони VI, герцогу Нортумберелендскому, у которого в этот день сын родился. На званом пире, устроенном в честь рождения Энтони VII Нортумберелендского, присутствовали все вассалы герцога, и в огромном здании могла уместиться лишь половина его гостей, остальные же вынуждены были ночевать в домах крестьян, живших поблизости. Пьяный и довольный герцог Энтони VI требовал, чтобы его жена вынесла новорождённого, а почти половина его вассалов ползала под столом…
Вскоре требование герцога было исполнено, и в зал вошла его жена в белом халате и с младенцем на руках. Ребёнок плакал, как будто чувствовал, что в год его рождения пришла неудача в дом герцога Нортумберелендского: на престоле Лайтфонии сидел его соперник, Флио IV, герцог Айсонский. А ведь было время, когда званые пиры проходили не в старом замке, а в королевском дворце столицы Лайтфонии Арсеноя, среди золота и серебра, за круглым столом из дорогого дуба, и гости сидели в мягких крёслах, а не на деревянных табуретах…
Тут часовой проснулся и, взяв в правую руку кружку, сделал один ужасно громадный глоток, поперхнулся и кашлянул. Над замком герцога Нортумберелендского медленно поднималось солнце…
2
Арсеной ликовал. Жена короля Лайтфонии Флио IV наконец-то разрешилась от бремени, чего горожане и её муж ждали уже около десяти месяцев. И вот у королевы родилась дочь, которую нарекли Лилианной в честь матери. В женихи ей прочили сына Франсуа де Салона Анри, происходящего из богатого и преданного королю семейства, и этот жених по достижении совершеннолетия в условиях временного, выгодного для айсонцев, мира в стране должен был стать королём Лайтфонии. Об этой свадьбе говорили ещё до дня рождения девочки, когда старая колдунья предсказала её матери, что у неё родиться дочь…
Девочка родилась красивой: бездонно-карие глаза, длинные чёрные волосы и лицо, буквально списанное с небесных образов тех богинь, что висели над кроватью новорождённой, охраняя её от бед. Когда она родилась, мать её сильно забеспокоилась: Лилианна была до невозможности худой и тщедушной, и поэтому королева Лайтфонии велела привезти из родового замка герцогов Айсонских прекрасные божественные образа. А ещё колдунья, предсказавшая рождение маленькой принцессы, сказала, что эту девочку ждёт незавидная судьба и что в ней заключена единственная надежда на объединение страны; к тому времени уже было известно, что у герцога Нортумберелендского родился сын. Но на слова колдуньи тогда никто не обратил внимания, и все только радовались тому, что теперь король Флио IV уж точно сумеет отблагодарить род де Салонов за их безграничную, почти лакейскую преданность…
3
В доме арсенойского купца Алкмена Арцона обсуждали политические события, и пили из огромных кружек вкусное ячменное пиво. Старший член семьи, человек лет восьмидесяти, говорил:
- Опять начинается война. Герцог Нортумберелендский, вдосталь нагулявшись на дне рождения своего сына, снова собирает своё войско. Не успели мы оправиться от прошлогодней распри, а наши господа снова берутся за старое. Поля вытоптаны лошадьми, весь урожай вряд ли удастся собрать и нельзя ничего заготовить на зиму. Торговать нечем; наша гильдия на грани разорения. И когда всё это кончится?
- Это кончится, когда наши соседи-клементийцы расправятся с кочевниками Великой Пустыни и начнут завоёвывать Лайтфонию, - ответил старику черноволосый широкоплечий юноша, одетый в лёгкий шёлковый камзол и тонкие шерстяные рейтузы. Камзол юноши был перетянут широким поясом, на котором висели ножны с кинжалом, чья рукоять была украшена сапфирами и алмазами…
- Но извини, брат, - неожиданно вмешалась в спор белокурая красавица с зелёными глазами, - ведь рождение в семье герцога Айсонского девочки считалось знамением, колдунья Аэрона говорила о том, что этой маленькой богине суждено или объединить страну или умереть от рук сторонников своего отца. Почему ты думаешь, что сбудется второе предсказание колдуньи, а не первое?!
- Маленькую Лилию прочат в невесты не Энтони Нортумберелендскому, а Анри де Салону, так что пророчество колдуньи Аэроны вряд ли сбудется. Когда-нибудь Лилианна и Энтони встретятся и полюбят друг друга, но их любовь будет противна их родителям и их слугам, и тогда зло восторжествует над добром и смерть победит жизнь, а вражда между герцогами Айсонскими и Нортумберелендскими потом только усилится, и эта распря вконец разорит нашу страну, после чего на измученную и окровавленную лайтфонийскую землю придут завоеватели…
Плачевная песня
(слова Алексиана д.*Аламбера, музыка Арендала Креноста)
1
Слёзы текут по щекам;
Я вспомнил страны своей ночь;
Когда же вернётся день,
Когда он прогонит мрак прочь?!
2
Когда же поймёт народ,
Что герцог зовёт его в ад,
Когда же проклятый сброд
Не будет тянуть назад,
3
Всё то, что я совершил,
Всё то, что сделал я…
Когда же придёт счастья день?
Закончится ль эта война?!
4
Давно это было. Так давно, что мало кто уже помнит все подробности произошедших в те дни событий, потому что они обросли легендами, сплетнями и слухами, и теперь уже никто не знает, где здесь правда и где ложь. И нам известно только, что ещё до появления на свет Энтони VII Нортумберелендского в замке одной из знатнейших лайтфонийских дворянских фамилий случилась очень интересная любовная история…
Когда-то мимо этого замка проезжал красивый и великолепно одетый всадник. Черноволосый и широкоплечий с пронизывающим насквозь взглядом огромных карих глаз, в лёгких, блистающих позолотой доспехах с гербом предков (большерогий олень на золотистом поле), и с изящной шпагой, чей эфес был обильно украшен рубинами, этот юноша, казалось, хотел всех окрестных девушек своей импозантной внешностью свести с ума. И обитательницы феодального поместья невольно засматривались на него; его проникновенный взгляд притягивал их и заставлял забывать обо всех заботах и делах….
Дочь владельца замка в этот день сидела за рукоделием и, казалось, была поглощена этим занятием и совсем не обращала внимания на всё, что происходило вокруг. Её не интересовал великолепно одетый всадник; она не слышала разговоры горничных и дворовых девок, бурно обсуждавших каждую деталь одеяния молодого человека, потому что вышивание бисером контуров древних изображений богинь Аустрелии и Селантии было непростым занятием и требовало от исполнительницы глубочайшего погружения в мир древнейшей человеческой мифологии. И только когда последний штрих сложнейшей композиции был закончен, молодая дворяночка соизволила оторваться от своего увлекательного и чрезвычайно трудного занятия и посмотреть в окно. И тут же образ юного рыцаря заполонил собою весь её ум, и она долго провожала всадника взглядом и восхищённо смотрела ему вслед, пока он не исчез в лесу, расположенном за воротами замка…
Прошло несколько дней. Влюблённая в таинственного всадника девушка уже почти потеряла надежду встретиться с ним, когда в замок явились глашатаи и доложили её отцу о приближении к его владению огромной армии айсонцев под предводительством тогда ещё юного и молодого сына Флио III Айсонского.
И замок стал готовиться к обороне. Отец Жанны (так звали влюблённую дворяночку) был одним из вассалов герцога Нортумберелендского, и поэтому он не ждал пощады от войска кровного врага своего сеньора и укрепил стены дополнительными башенками с окнами, в которых должны были сидеть опытные арбалетчики, установил пушки и катапульты над главными воротами и наполнил недавно высохший ров вонючими помоями со свинофермы, принадлежавшей одному из богатых крестьян его поместья. Потом он обеспечил подвоз оружия и продуктов со всех крестьянских наделов своего имения, обучил дворовых людей простейшим приёмам рукопашного боя и после этого спокойно лёг в постель, окончательно убедившись в том, что его замок сможет выдержать правильную осаду…
А на следующее утро к воротам подошло вражеское войско, и тут же начался штурм всех укреплений. Айсонцы вначале преодолели на плотах наполненный помоями ров, потеряв при этом половину своей армии, обстрелянной арбалетчиками и артиллеристами, дежурившими у катапульт и пушек, а потом, разъярённые и горящие желанием отомстить за своих соратников, остервенело полезли на стены. И тут же на них посыпались тяжёлые камни, полилась горячая смола, но вряд ли это могло их остановить; их было в несколько раз больше, чем защитников замка, и поэтому, несмотря на все усилия обороняющихся, некоторым айсонцам удалось проникнуть внутрь и открыть главные ворота, после чего толпа врагов хлынула во двор и устроила настоящую бойню, сметая и разрушая всё на своём пути…
И во главе этой разъярённой толпы ехал на великолепном сером в яблоках жеребце тот самый красивый всадник, в которого была влюблена дочь владельца замка. Его большие карие глаза уверенно смотрели вперёд, рука с мечом сносила головы защитников одну за другой, и, казалось, ничто не могло остановить и погубить его, как вдруг он заметил в одном из окон самой высокой замковой башни просветлённое любовной страстью восхитительное лицо Жанны и застыл, как вкопанный…
5
Вокруг него шла битва, а он теперь стоял на месте, и взгляд его был неотрывно прикован к лицу красавицы, которое виднелось в одном из окон высочайшей замковой башни. Постепенно айсонская армия захватила почти весь замок, но молодому рыцарю до этого теперь не было никакого дела; он видел только её и с каждой секундой всё больше погружался в бездонное море этих небесно-светлых голубых глаз. И желание овладеть этой божественной красотой переполнило всё его существо, захватило сердце и ум, затуманило разум; он перестал контролировать себя, выхватил у одного из своих солдат длинную деревянную лестницу, приставил её к стене и полез наверх…
И тут же в его сторону полетели все стрелы чудом оставшихся в живых арбалетчиков, но он уклонялся от этих маленьких смертоносных копий, и лез всё выше и выше, пока не добрался до заблаговременно открытого прекрасной обитательницей замка окна…
И, достигнув цели, наш рыцарь тут же снял свои позолоченные доспехи и великолепную одежду, после чего буквально набросился на Жанну. Он рвал на ней платье, целовал и тискал её великолепное молодое тело, с неизъяснимым блаженством вдыхал запах её духов, а юная дочь владельца замка нисколько ему не сопротивлялась, и каждое его прикосновение приносило ей неизъяснимое блаженство, и, когда он вошёл в неё, а потом ещё и кончил, из её уст послышался восхищённый стон, перекрывший все посторонние звуки…
В это же время в комнатку ворвался владелец замка с небольшим отрядом из дворовых, которые постепенно отступали вместе со своим господином перед всё возраставшим натиском солдат айсонской армии. Увидев возмутительную и неприличную сцену, которая происходила на кровати, отец Жанны сразу накинулся на возлюбленного своей дочери, как стервятник, и уже готов был заколоть его своим остро отточенным, как бритва, кинжалом, как вдруг тот обернулся и мощным ударом ноги выбил оружие из рук старого феодала. Потом он врезал своему противнику той же ногой по шее, после чего старик упал на пол и от боли потерял сознание…
Когда старый дворянин очнулся, обесчестившего его дочь врага в комнате уже не было, а истомлённая Жанна преспокойно спала на полу. Он тихо подошёл к дочери и осторожно переложил её тело на кровать, а потом отправил одного из своих преданных слуг с посланием к Энтони V, герцогу Нортумберелендскому, в котором просил своего сеньора как можно быстрее отправить отряд клементийской наёмной гвардии для освобождения замка…
Вскоре глашатай старого дворянина добрался до имения герцога Нортумберелендского и передал Энтони V послание своего господина. Прочитав послание, герцог тут же отдал распоряжение капитану своей гвардии Юлию дю Саннори отправить два взвода наёмников на помощь защитникам замка. Юлий дю Саннори был очень предан герцогу (ведь за преданность ему платили деньги) и поэтому тут же собрал всех своих подчинённых, отобрал из них лучших воинов и велел им исполнить повеление своего сеньора …
Прошло несколько дней. Слуги, вассалы отца Жанны и их оруженосцы, вооружённые арбалетами, продолжали почти чудом удерживать последний плацдарм обороны, которым был дом старого феодала, когда к разрушенным стенам замка подошли наёмники герцога Нортумберелендского под предводительством сына капитана клементийской гвардии Карла дю Саннори, и тут же атаковали айсонцев с тыла. Те обернулись, и начали было теснить гвардейцев, но в этот момент из дома выскочили вассалы и их оруженосцы и, соединившись с наёмниками, обложили противника со всех сторон, после чего Флио IV и его воины сочли своё положение безнадёжным, признали поражение и, сложив оружие, ушли ни с чем…
6
Вскоре стало известно, что Жанна в ту ночь зачла от айсонского рыцаря ребёнка, который в любом случае не мог быть признан членом её семьи, потому что его родители принадлежали к враждующим феодальным партиям. Но так уж получилось; мать до безумия полюбила своего сына, плод своей первой неразумной запретной любви и не хотела расставаться с ним. И все старания старого феодала, который приглашал повитух, чтоб те попытались убить дитя в материнском чреве, были бесполезны; непокорная дочь убегала из дому, пряталась у знакомых крестьян и уходила надолго в лес, где ела в основном грибы да ягоды. И, в конце концов, она замучила отца своего, и тот вынужден был разрешить дочери рожать, и по прошествии нескольких месяцев Жанна разрешилась от бремени мальчиком, после чего в старом феодальном замке на некоторое время воцарились тишина и спокойствие…
Но старые обычаи не позволили Жанне надолго засидеться в девках и заняться воспитанием своего сына. Она была единственной наследницей состояния своего отца, а передавать наследство по линии от отца к дочери в Лайтфонии запрещалось, и поэтому нужно было срочно выдать Жанну замуж, но наличие незаконнорожденного ребёнка портило репутацию её семьи, и поэтому по достижении трёх лет Арестана решили отделить от матери и воспитать в доме старого лесничего Аркестана Арнула…
И вот однажды утром его очень рано разбудили, быстро одели и буквально запихали в карету с защищёнными решёткой окнами. Через некоторое время карета понеслась по старой аустрельской дороге, и перед глазами мальчика с бешеной скоростью замелькали пейзажи старого обветшалого замка его предков. Он последний раз в жизни увидел высокие башни с маленькими бойницами, искорёженные айсонцами деревья, вытоптанное лошадьми и заросшее сорняком пшеничное поле рядом с замком и заплаканное лицо матери, так полностью и не смирившейся с потерей дорогого дитяти…
Прошло несколько часов, и летящая с бешеной скоростью карета остановилась рядом с ветхой избушкой, расположенной посреди огромной поляны, окружённой со всех сторон вечнозелёными хвойными деревьями. Из избушки вышел невысокого роста старичок с длинной бородой и огромными бакенбардами в сопровождении маленькой девчушки с тонкими белокурыми косичками и большими изумрудными глазами. Старичок тут же подошёл к кучеру и спросил:
- Вы привезли незаконнорожденного сына дочери моего сеньора?
- Да, - ответил кучер.
- Как его зовут?
- Арестан. Только учтите, теперь он будет носить вашу фамилию. Вы можете рассказать мальчику о его происхождении, но никому больше о нём не рассказывайте, даже своей дочери: пусть она знает имя мальчика, но даже не догадывается о его настоящей фамилии. Вы всё поняли?
- Да.
- Тогда прощайте. Надеюсь, мы больше не увидимся, потому что если я вернусь в ваш дом, то я приду к вам уже как палач, если вы не сохраните тайну появления мальчика в вашей семье и тайну его рождения.
После ухода кучера Аркестан Арнул познакомил приёмного сына со своей дочерью Полиной, провёл его в дом и усадил за стол. Арестан поел, потом поиграл с Полиной в салочки и лёг спать. Так начался новый этап в его жизни…
7
Шли годы. Время подгоняло развитие Арестана: он рос и узнавал окружающий мир. Его приёмный родитель был лесничим и начал учить своего воспитанника этому ремеслу. Но все его уроки были для ребёнка бесполезны: мальчик любил природу, ему были интересны названия животных и их повадки, он любовался растениями, но ему было жалко убивать зверей и птиц, вырубать деревья и сжигать траву вместе с цветами, и поэтому все виды охоты и все тогдашние способы использования природных даров его не интересовали. И тогда Аркестан Арнул стал приглашать знакомых крестьян и ремесленников, чтоб те могли хоть чему-то научить его воспитанника. Но мальчик совсем не хотел ничем заниматься. Новые учителя ничего не могли от него добиться, потому что Арестан всегда вначале вроде бы делал какие-то успехи в новом для него ремесле, но потом неожиданно забрасывал все занятия и куда-то исчезал из дому, возвращался через неделю и уже совсем не проявлял никакого интереса к тому, чему его пытались научить. Подобное положение дел не устраивало старого лесничего, и поэтому вскоре после очередной неудачи одного из учителей он решил сам всерьёз поговорить со своим приёмным сыном…
И вот однажды утром старый лесничий и его приёмный сын вместе отправились утром на охоту. Дело было зимой; белые хлопья снега медленно ложились на землю, где-то вдали по-волчьи завывал ветер, в глубине леса слышалось поскуливание хищников, и ветки деревьев были словно посыпаны сверху белой холодной снежной мукой. Аркестан и Арестан довольно быстро шли по сугробам на лыжах и при этом ещё успевали разговаривать и смотреть по сторонам. Когда вдали медленно растворился маленький домик старого лесничего, и наши герои вошли в самую сердцевину чащобы, Аркестан сказал:
- Ну, что, сынок, чему вчера тебя научил мой знакомый мастер- ювелир?
- Он научил меня распознавать различные драгоценные камни, то есть рубины, изумруды, опалы, сапфиры, агаты, алмазы и бриллианты, топазы и другие, потом научил меня отличать настоящее изделие от подделки…- тут Арестан неожиданно задумался и замолчал.
- Ну, что дальше? - продолжал расспрашивать его старый лесничий.
- Да, пожалуй, ничего.
- Это очень плохо, Арестан. Ведь ты уже не первый день учишься ювелирному ремеслу, ты уже должен знать о нём больше, чем я, а ты пока что знаешь меньше моего. Ещё к тому же твой учитель вчера жаловался мне на тебя, говорил о твоей нерадивости, и теперь он больше не желает учить тебя, потому что видит, что все его занятия проходят для тебя впустую.
- Ну и хорошо. А то он мне уже надоел. Не хочу я обучаться ювелирному ремеслу.
- А чего же ты хочешь?
- Не знаю.
- Жаль. Учти, Арестан, это был твой последний шанс чему-либо научиться. Теперь я и сам не знаю, что с тобой делать; ведь придёт время, я стану совсем старым и умру, и чем же ты тогда будешь зарабатывать себе на жизнь?
- Не знаю.
- Тогда подумай над моими словами. Завтра приезжает мой брат, он - старый и опытный колдун, неплохой поэт и хороший исполнитель своих песен, может быть, он тебя чему-нибудь научит. Только учти, для этого нужен особый талант, а его у тебя может и не быть.
- Хорошо, я подумаю, - ответил тогда Арестан…
А на следующий день возле избушки старого лесничего остановился всадник на рыжевато-пегой лошади, одетый в длинный чёрный балахон, расписанный древней аустрельской колдовской символикой. Это был Арустан Арнул, брат Аркестана Арнула…
Остановившись, всадник спешился, передал поводья вышедшей ему навстречу Полине и вошёл в дом, где его уже давно ждали Аркестан Арнул и Арестан. Они хорошо подготовились к приезду знаменитого мага; накрыли обильный стол из десяти блюд, в состав которого входили и жареная рыба, и различные сорта маринованных грибов со сметаной, варёная и тушёная дичь, изысканные сорта лайтфонийских и клементийских вин и чрезвычайно вкусное пиво, изготовленное из выращиваемого на Границе Болот ячменя. Измученный долгой дорогой путник тут же начал набивать свой пустой желудок различной снедью, обильно запивая её вином и пивом, и, наевшись, спросил:
- Ну, что, Аркестан, говори теперь, зачем ты оторвал меня от важных дел?! Ведь ты же прекрасно знаешь, что у меня совсем нет свободного времени. Каждый день у меня до сотни больных и всех надо вылечить, каждый день люди хотят услышать новую песню, и мне приходится сочинять что-нибудь новое. Для чего ты вызвал меня?
- Мой юный воспитанник ничему не желает учиться. Может быть, тебе удастся заинтересовать его?
- А ты думаешь, что он сможет?!
- Да.
- Зря ты так думаешь. Знаешь, Аркестан, я уже много лет живу на свете и только одного не могу понять: почему обывателям кажется, что труд поэта, сказителя и колдуна самый лёгкий?! Почему ты думаешь, что если для того, чтоб написать хороший текст, не нужно прилагать видимых усилий, то это значит, что написать что-нибудь прекрасное намного легче, чем построить дом или изготовить какой-нибудь бытовой предмет?!… Молчишь. Ну, да, я понимаю, ты не можешь ответить на мой вопрос. Потому что ты сам никогда не лечил людей и не сочинил за свою жизнь ни одной новой прекрасной поэтической строки. В общем, не буду долго распространяться, всё равно ты всего не поймёшь; надо самому быть поэтом и колдуном, чтоб понять то, что хотелось бы мне сказать. Короче говоря, труд поэта - это такой же тяжкий труд, как труд крестьянина, воина или ремесленника и, может быть, ещё более тяжёлый, чем все виды труда вместе взятые. Ведь мы лечим не только тела, но и души, а обо всех тонкостях человеческой души не знает никто. В общем, твой воспитанник может не выдержать это испытание и сломаться, измениться в худшую сторону или вообще погибнуть.
- Но же мне тогда делать, брат мой?
- Так ты говоришь, что он ничему не хочет учиться?!
- Да.
- Интересно. М да… Старею. Уже забыл многое из того, чему меня научила моя собственная жизнь. Чёрт меня побери, ведь если юноша ни к чему не проявляет настоящего желания, то это значит, что он сможет себя проявить себя только в искусстве слова. Ведь об этом мне говорил мой учитель, великий маг Аргест Аргеной. Да и я сам когда-то был таким же, как этот юноша. Не хотел заниматься торговлей и только под давлением отца стал купцом. И понял я, в чём моё настоящее призвание, только тогда, когда умерла моя милая жёнушка… Ладно брат, попробую я заняться твоим приёмным сыном, может быть, из него кто-нибудь получиться…Всё равно мне надо кому-то передавать свои знания…
8
И вот утром начались совместные занятия Арустана и Арестана, и перед первым занятием ученик спросил своего учителя:
- Что такое поэзия?
- Но ты же должен знать самое простое определение этого слова.
- Да, учитель, я знаю, что есть люди, слагающие простые слова в музыкальный ритм и называющие себя поэтами. Но мне почему-то кажется, что все эти люди понимают своё ремесло по-разному. Кто-то из них и в самом деле создаёт великие вещи, то есть стихи, способные зажечь и повести за собой душу читающего их человека, и тогда подобные произведения, их ритм, слова и основная суть запоминаются надолго. Но среди них есть и те, кто просто складывает слова, как ему угодно, и нет в них тогда ни смысла, ни какой-либо высокой идеи, и живут такие стихи недолго: обычно их начинаешь читать или слушать, но так и не доходишь до конца и уже по прошествии нескольких дней забываешь всё, что успел прочитать…
- А как ты их различаешь?
- Точно сказать не могу. Просто когда пытаешься понять то, что написали первые, душа в каком-то смысле переворачивается, и ты оказываешься в каком-то другом мире, и тебя начинают переполнять прекрасные идеи, которые до этого никогда не приходили тебе в голову, а когда сталкиваешься со вторыми, то ничего особенного не происходит.
- Интересно. Ты ещё незнаком с основными приёмами моего ремесла, а уже начинаешь мыслить, как настоящий поэт…
- А всё-таки, учитель, что такое поэзия? - настаивал Арестан.
- В конечном счете, ты сам должен ответить на этот вопрос, потому что как ты сам уже сказал, каждый поэт понимает это по-своему. А пока что запомни самое простое определение: поэзия есть искусство творить из отдельных слов прекрасные миры, и в этом творении должны выражаться не только общепринятые значения знакомых слов, но и восприятие поэтом окружающего мира, его душевные качества и его отношение к тем, кто читает эти творения. Проще говоря, поэзия есть отражение окружающего мира глазами художника, который создаёт свои картины не при помощи кисти и красок, а при помощи слов, и при этом художник должен быть достаточно умён и талантлив для того, чтоб уметь пользоваться этим очень своеобразным орудием труда.
- Интересно. Наверно мне стоит подумать над вашими словами, учитель.
- Стоит. Но только ты должен это сделать до начала нашего следующего урока. И, кстати, ты так и не ответил на мой первый вопрос.
- А мне кажется, что часть этого ответа заключалась в моём вопросе.
- Интересно, каким же это образом, я должен выделить эту часть?
- Понимаете, учитель, мой вопрос был вызван тем, что вообще-то я ещё в три года впервые услышал песню, посвящённую войне между двумя герцогами в нашей стране, и уже тогда эта народная песня заинтересовала меня, и я постарался её запомнить.
- А ты сможешь мне её спеть?
- Наверно смогу… И тут Арестан запел:
Меня воспитала ты,
Но жизнь твоя трудной была;
Ведь бедность предков твоих
На плечи твои легла.
Ты с честью несла этот груз,
И ты дала мне понять,
Что в нашей несчастной стране
Безумия властвует рать…
И тут глаза учителя начали постепенно расширяться от удивления, потом он долгое время вслушивался в слова своего ученика, после чего неожиданно воскликнул:
- Но это же стихи Алексиана д.*Аламбера! Арестан, ты не можешь мне сказать, где ты услышал эти строки?!
- Я впервые услышал эту песню от кормилицы в имении своей матери.
- А кем была твоя мать?
- Она принадлежала к довольно известному дворянскому роду.
- М да. Не думал, что этот молодой поэт настолько известен. А кто написал музыку к этим словам?
- Арендал Креност.
- Ещё одно известное имя! - воскликнул старый маг. - Ну, мальчик, ты далеко пойдёшь и станешь великим поэтом! У тебя есть талант, требующийся настоящему мастеру слова! А теперь иди, готовься к нашему уроку…
9
Прошло несколько дней. И каждый день теперь был для Арестана переполнен чем-то до невозможности новым и интересным; ему казалось, что он заново постигает окружающий мир благодаря творениям своего учителя, благодаря неизвестным ему до этого стихам Алексиана д.*Аламбера и других поэтов той, уже почти забытой человечеством эпохи. И чувствовалось, что эти поэты пытались в основном забыть про этот реальный мир войны, горя и крови, и только один Алексиан д.*Аламбер писал постоянно об этой проклятой войне и в своих произведениях видел смысл и суть своей жизни:
Хочу я уйти от себя;
Хочу убежать из страны:
Хочу погубить тот огонь,
Уйти от этой войны.
Но тень висит надо мной;
Над нею не властен я:
И эта тень есть мой долг:
Сгубить этот ад навсегда…
И эти стихи заполонили тогда всю душу молодого стихотворца, и в один прекрасный день он сказал своему учителю:
- Вы уже на протяжении нескольких уроков внушаете мне одну мысль: поэт должен увлекать читателя в другой, более прекрасный мир, чтоб читатель забыл о горестях мира окружающего.
- А ты не согласен с этой глубокой мыслью, внушённой мне моим учителем Аргестом Аргеноем?
- Да. Мне почему-то кажется, что поэт должен отражать явления и события мира окружающего, пропускать их через свою душу и доносить до читателя при помощи слов и образных выражений, для того чтобы тот, в конечном счете, под его мудрым влиянием изменил себя и весь мир в лучшую сторону.
- Значит, ты согласен с ещё не всеми признанным мнением Алексиана д.*Аламбера, и теперь тебе придётся покинуть родной дом и искать по всей Лайтфонии этого человека, потому что я уже больше не смогу ничему тебя научить.
- Да, учитель, я сделаю это.
И уже на следующее утро Арестан покинул дом приёмного отца и отправился странствовать. Помимо небольших запасов еды и одежды он взял с собой подаренную учителем скреллу - очень популярный в то время в Лайтфонии пяти-струнный музыкальный инструмент. На этом инструменте он собирался исполнять свои песни и этим ремеслом зарабатывать себе на жизнь…
10
Дом отца Арестана располагался неподалёку от города Ореста, и именно здесь юный менестрель попытался сыграть на скрелле одну из известных народных мелодий. Вначале Арестану удалось заработать совсем немного денег, но этой небольшой суммы, как ни странно, оказалось вполне достаточно, чтоб провести ночь в одной из лучших гостиниц города. И в этой гостинице он познакомился с тайным агентом герцога Айсонского Ардастом Руцком, с которым ночевал в одном номере. Перед сном новые приятели довольно долго беседовали между собой, и, в конце концов, договорились до того, что решили далее путешествовать вместе.
На следующее утро Ардаст Руцк велел хозяину гостиницы Албукерку Албарту подать завтрак к себе в комнату. Завтрак агента герцога Айсонского состоял из жареного на вертеле тетерева, горячей каши из пшеничных зёрен и двух бутылок прекрасного вина, изготовленного из дикого винограда, росшего вокруг Ореста в изобилии. И, когда Арестан и Ардаст довольно плотно и неплохо позавтракали, пришло донесение от одного из крестьян, который был уже давно подкуплен айсонцами, которое гласило: "Собака собирает своих сородичей, чтобы оттяпать ноги благородному койоту".
Теперь всё было ясно: герцог Нортумберелендский готовился к очередному этапу междоусобной войны в Лайтфонии, и, узнав об этом неприятном известии, Ардаст Руцк быстро прикончил остатки своего завтрака, оседлал своего рыжего мерина и, подсадив на круп Арестана Арнула, поскакал в Аркунтаун к Франсуа де Салону, своему сеньору и господину, которому он передал шифровку подкупленного крестьянина. Франсуа де Салон снимал дом в центре Аркунтауна, где дома богатых купцов и дворян смешались с трактирами, гостиницами, кабаками, богадельнями и увеселительными заведениями. Он располагался рядом с "Аустрелией" - одной из богатейших гостиниц города и выделялся своей богатой и красивой отделкой витражей, изображавших сцены из аустрело-селантской мифологии, высокими золотыми шпилями башен и чеканкой, выбитой клементийским мастером. И, когда наши приятели, прибыв в город, добрались до этого памятника архитектуры и вошли в его центральную залу, поджидавший их хозяин, выслушав доклад, спросил Ардаста:
- Кого это ты привёл с собою?
- Молодого и малоизвестного поэта и музыканта Арестана Арнула.
- А ты уверен в его преданности нашему клану?
- Нет.
- Тогда он поедет со мной в Арсеной…
Потом по прошествии нескольких дней к арсенойскому королевскому дворцу подъехали всадники, облачённые в тяжёлые металлические латы и вооружённые огромными двуручными мечами с крестообразной рукоятью. Мчавшийся впереди колонны всадник отличался от своих спутников громадным ростом и ярким пурпурным плюмажем на шлеме. Подъехав к дворцу, он спешился, снял шлем, обнажив копну кудрявых и длинных белокурых волос, и объявил:
- Гонцы из Аркунтауна к королю Лайтфонии Флио IV! В качестве посланников прибыла колонна горожан под предводительством графа де Салона. Граф требует срочной аудиенции у его величества.
Через пять минут из королевского дворца вышел слуга в зелёной ливрее и впустил внутрь всадника с пурпурным плюмажем на шлеме, который сразу же прошёл в кабинет короля. Тот сидел за столом и, иронически улыбаясь, что-то записывал в свой личный дневник. Да, Флио IV, герцог Айсонский и король Лайтфонии вёл дневник, и каждый день в небольшой книжечке из сшитых между собой грубой нитью маленьких листков пергамента появлялась новая запись. А, сейчас, заслышав шаги в передней, Флио IV закрыл книжечку и сказал:
- Входите, граф, надеюсь у вас очень важное сообщение.
- Да, - ответил Франсуа, воспользовавшись королевским приглашением, - у меня очень важные вести. Из Ореста в Аркунтаун, а теперь и в Арсеной поступили сведения о том, что герцог Нортумберелендский снова собирает в Оресте своё войско и, наверно, уже через неделю это войско будет в Солесте, после чего начнётся восстание сторонников Собачьего герцога, так что готовьтесь к новой внутренней войне, ваше величество…
11
Утром в Оресте сильный и мощный звук огромного колокола на главной башне ратуши разбудил весь город, и тут же каждый орестонец невольно вспомнил о том, что у городских стен стоят войска их сеньора - герцога Нортумберелендского. Далее эти войска продолжат своё путешествие, и будут двигаться по стране до города Солеста, чтоб потом дойти по старой лайтфонийской дороге до Арсеноя и попытаться захватить столицу Лайтфонии…
А ещё каждый житель Ореста знает, что войска герцога Нортумберелендского вместе с самим герцогом Энтони VI ведёт Карл дю Саннори - командир наёмников из Клементии и его ближайший соратник. В эту ночь у жены Карла дю Саннори родилась дочь Диана, которую родители Энтони VII собирались выдать за своего сына - ведь отец Дианы был лучшим другом Энтони VI, и поэтому Диана и её старший брат Верикс должны были стать лучшими друзьями и соратниками и ещё к тому же ближайшими родственниками Энтони VII Нортумберелендского…
В полдень армия герцога Нортумберелендского покинула Орест, и двинулась к Окантую, где снова остановилась на ночлег. После ночи, проведённой в лучших гостиницах Окантуя, нортумберелендцы переночевали в Гренобле, и через три дня прибыли в Эраст, где соединились с Крестьянской повстанческой армией Грая Гирцона, двигавшейся в столицу Лайтфонии от Границы Болот. А следующим пунктом следования стал город Аргал, но под Аргалом случилось кое-что непредвиденное, заставившее герцога круто изменить план своего похода к Арсеною…
Тем временем герцог Айсонский, узнав о намерениях своего кровного врага, собрал довольно солидное войско для подавления восстания своего соперника в борьбе за лайтфонийский престол. Это войско состояло из дворянской конницы под предводительством Франсуа де Салона, нескольких частей крестьянской пехоты, возглавляемой небезызвестным читателю Ардастом Руцком и сводного отряда горожан, вооружённых арбалетами, руководителем которых был назначен Арестан Арнул, чья преданность айсонской партии была заверена со слов его случайного дорожного приятеля. Эта огромная и сильная армия была поделена на две части, и сводный отряд горожан вместе с крестьянской пехотой направились навстречу нортумберелендцам под руководством самого короля Лайтфонии, а дворянская конница осталась в столице и должна была там ждать гонцов с указаниями от Флио IV…
Тайные агенты сообщили герцогу Айсонскому, что нортумберелендцы уже почти добрались до города Аргала, и вскоре крестьяне и горожане, опередив вражескую армию, дошли до этого города и укрылись в высоченной ковыли, со всех сторон окружавшей его стены. Соответственно, когда нортумберелендское войско оказалось возле городских стен, айсонцы напали на своих врагов, и именно с их атаки началась одна из крупнейших битв в истории междоусобных войн в Лайтфонии - битва при Аргале…
12
Ошеломлённые неожиданной атакой айсонцев, солдаты герцога Нортумберелендского вначале отступили, а потом это отступление превратилось в паническое бегство. Но, когда поражение нортумберелендцев стало почти неизбежным, вдруг выяснилось, что повстанческая армия Грая Гирцона отступила первой и, пока остальные части армии герцога Нортумберелендского в панике покидали место сражения, скрылась в небольшом хвойном бору и вместе со своим предводителем поджидала захваченного азартом победы противника. Потом часть айсонцев, возглавляемая Арестаном Арнулом и Ардастом Руцком, подошла к лесу, и тут повстанцы-крестьяне неожиданно выстрелили из луков, и Арестан увидел, как стоявший перед ним горожанин-арбалетчик, не успев зарядить своё оружие, был пронзён стрелой и замертво свалился на землю. Потом ещё один айсонец, истекая кровью, скончался у него на глазах, после чего нортумберелендская конница незаметно обошла айсонскую пехоту и обрушилась на неё с тыла. Вокруг Арестана потоками полилась кровь, ему даже показалось, что он тонет в этом безбрежном красном море, а трупы врагов и друзей всё падали и падали на землю, тошнотворный запах смерти и крови обволакивал его, затуманивал разум, и он уже не видел и не слышал ничего; туманное марево захватило каждую клетку мозга и тела и потянуло Арестана за собой…
Он уже не видел ничего; рука его машинально поднимала и опускала тяжёлый двуручный меч, отбивая и нанося удары. И в один из моментов этой страшной кошмарной бойни Арестан, отрубив голову одному из нортумберелендцев, вдруг заметил, как голова врага медленно покатилась к его ногам. И тогда до невозможности ужасная гримаса смерти, застывшая на лице поверженного противника, испугала его так сильно, что, уже не осознавая того, что делает, он побежал вглубь леса, ударился о первое попавшееся на пути дерево, получил страшное сотрясение мозга и в полном изнеможении упал на залитую кровавыми потоками землю…
Очнувшись, Арестан почувствовал страшную головную боль. Превозмогая эту ужасную боль, он оглянулся по сторонам и заметил, что уже никого из оставшихся в живых нет рядом, медленно и осторожно поднялся с земли и пошёл к дороге, ведущей в Арсеной…
Прошло несколько дней. Арестан продолжал свой путь по истоптанной копытами лошадей дороге, и по обеим её сторонам видел страшные следы войны; с невыразимым ужасом смотрел он на превращённые в бесплодные степи и полупустыни поля, искорёженные деревья, обглоданные воронами и шакалами трупы людей, зверей и птиц. И каждый день в нём росло чувство ненависти к тем, кто затеял эту ужасную бойню, что изматывала и истощала его родину, и он решил сделать всё, что сможет, для того, чтоб остановить эту кровавую стихию…
На пятый день пути Арестан подошёл к городу Джудивилю, в котором остановилась измотанная в битве при Аргале армия герцога Нортумберелендского. И теперь, после изнурительного сражения эта армия была вынуждена двигаться медленно, и, поэтому, кое-как залечив свои раны и наполнив бурдюки с вином и рюкзаки с пищей, нортумберелендцы прошли сравнительно небольшое расстояние и снова остановились, раскинувшись лагерем неподалёку от Сараста…
И вот ночью, когда все солдаты нортумберелендской армии спали, на их лагерь напала дворянская конница под предводительством вассалов Флио IV Франсуа де Салона и Лиона де Фруассара.
Вначале могло показаться, что вассалам герцога Айсонского повезло больше, чем их сеньору. Они быстро опрокинули пехоту нортумбереленцев, посеяли панику в рядах противника, но довести победу до конца им помешали крестьяне Грая Гирцона. Они стеной встали на пути войск короля Лайтфонии, и после столкновения с крестьянской армией айсонская конница не продвинулась ни на шаг. А тем временем рыцари и наёмники - клементийцы под предводительством Карла дю Саннори обошли королевское войско со стороны леса и ударили в тыл. Теперь айсонцам уже ничто не светило, и они вынуждены были отступить обратно, чтобы быть как можно ближе к Арсеною, который уже готовился к долгой осаде под предводительством ещё одного айсонца, главы арсенойского городского парламента Аркома Араноя, обещавшего Флио IV, что враг никогда не откроет обитые железом дубовые ворота столицы Великой Лайтфонии…
Покинув Сараст, армия нортумберелендцев соединилась с Городской Повстанческой армией Дарсуна Дарцана и двинулась к Арсеною. Когда армия подошла к столице Лайтфонии, герцог Нортумберелендский послал парламентёров к Аркому Араною с предложением сдать город и признать Энтони VI своим сеньором. Но председатель арсенойского городского парламента не согласился на это предложение и приказал всем жителям лайтфонийской столицы встать на защиту своего города от "проклятых нортумберелендских собак". И в ответ на неповиновение Аркома Араноя герцог Энтони IV Нортумберелендский захватил все деревни и сёла в окрестностях города. Потом он распределил свои войска по эти населённым пунктам и осадил Арсеной, в котором вскоре закончился запас воды и пищи и почти прекратился подвоз оружия из дальних провинциальных вассальных городов герцога Флио IV Айсонского, всё ещё чудом сохранявшего тогда за собою шаткий и постоянно переходящий из рук в руки лайтфонийский престол…
13
Прошло две недели беспримерной обороны столицы Лайтфонии, возглавляемой сподвижниками Флио IV Айсонского. Но терпение тех, кто был против той бесполезной траты человеческой крови, что называлась борьбой за лайтфонийский престол, не было вечным, и они организовали восстание против Флио IV и его соратников. Восстание возглавили чудом спасшийся после битвы при Аргале Арестан Арнул и его сестра Полина. В этом восстании участвовали почти все жители города, и к концу первого дня почти все улицы были охвачены возмущением. На второй день восстания возмущённая толпа уже заняла городскую ратушу, арестовала всех членов городского парламента вместе с Аркомом Араноем и под конвоем заточила в одной из самых затхлых и вонючих старых камер городской тюрьмы. После этого повстанцы под предводительством Арестана Арнула направились к королевской резиденции и на глазах у вышедших на балкон придворных стали издеваться над картонным чучелами, изображавшими герцогов Айсонского и Нортумберелендского и их активных сторонников…
В это же время войска герцога Нортумберелендского воспользовались беспорядками в Арсеное и немедленно начали штурм городских стен…
После восстания город продержался всего два дня, после чего был сдан Энтони VI Нортумберелендскому, который уже в тринадцатый раз за свою жизнь стал королём Лайтфонии. Но как читатель уже понял, положение его на престоле было очень нестабильным и шатким: его соперник Флио IV Айсонский уже набирал свою армию в городе Умане, расположенном на западе от столицы Лайтфонии. И так продолжалось уже очень долго; уже много лет бедная и несчастная страна истекала кровью по прихоти тех, кому была выгодна эта проклятая междоусобная война…
14
На небе над главной улицей города Умана гасли последние звёзды, и первые лучи солнца посреди постепенно затухающей зари возвещали рассвет нового дня. Жители города проснулись очень рано от сильного грохота, вызванного топотом лошадиных копыт по мостовой, и с удивлением заметили на городских улицах солдат армии герцога Флио IV Айсонского, собравшихся под предводительством самого герцога и Франсуа де Салона. Они остановились в городской ратуше и в домах именитых горожан, в одном из которых временно проживал Ареной Саной - брат той самой колдуньи Аэроны, что предсказала дочери Лилианны Айсонской, что эта девочка или будет женой Энтони Нортумберелендского, или умрёт под кинжалами тех, кому была выгодна та война, которая уже более двух столетий разоряла, разлагала и обедняла всю Лайтфонию, начиная с замков вассалов герцога Нортумберелендского и герцога Айсонского и кончая деревнями и сёлами, где эти вассалы являлись полноправными сеньорами и властителями…
Вообще рождение девочки в семье Флио IV Айсонского считалось в народе добрым предзнаменованием. Каждый, кто прекрасно понимал, что старая междоусобица между двумя претендентами на престол несёт стране только разорение и гибель, верил в то, что рационализм возобладает в душах сеньоров над жаждой власти, и они сделают всё, чтобы свести между собой Лилианну и Энтони и объединить королевство. Но кто в разорённой войной стране будет прислушиваться к гласу измученного народа, даже если эти гласом управляет истина?!…

Будь проклята эта война!
Она мне мешает жить,
Будь вечно проклятой она;
Её не могу я любить;
Я лишь ненавидеть могу
Бездонного моря кровь,
Которая льётся в стране,
В которой потеряны мир и любовь…
Алексиан д.*Аламбер
(Из сборника "Будь проклята эта война).

15
В тот же вечер Флио IV Айсонский и Франсуа де Салон заключили договор о том, что когда дочери бывшего короля Лайтфонии исполнится 15 лет, она выйдет замуж за сына Франсуа де Салона Анри. Договор был подписан с согласия обеих сторон, а согласия будущих супругов никто не спрашивал; они родились почти одновременно и ни тот, ни другая даже ещё не умели говорить и тем более не умели сознательно думать…
А в Арсеное в это же время Карл дю Саннори, его жена Рената и Энтони Нортумберелендский со своей супругой Жанной д.*Арестудай подписали ещё один брачный договор. По этому договору Энтони VII Нортумберелендский должен был стать мужем Дианы дю Саннори, и, естественно, согласия будущих жениха и невесты тоже никто не спрашивал.
Эти два брачных договора потом сыграют ужасную роковую роль в истории Лайтфонии: в ночь их подписания был упущен единственный шанс сделать измученную междоусобицей страну мирной, единой и неделимой. Теперь Лайтфонии уже никогда не суждено было объединиться, и процесс полного развала страны должен был стать необратимым. И после этого спада Лайтфония уже не сможет отразить атаки своих соседей-завоевателей из Клементии и окажется под их пятой…
16
А дети - Лилианна и Энтони, Диана и Анри преспокойно росли, ничего не зная ещё о своей не слишком счастливой судьбе, которая неумолимо поджидала их в будущем. Почти одновременно они научились ходить и говорить, почти одновременно стали сознавать, кто они такие. Лилианна постепенно привыкала к тому, что с ней постоянно рядом был Анри, а Диана привыкала ко всевременному присутствию рядом с ней Энтони. Они также постепенно привыкали к тому хаосу, что царил в стране, и учились ненавидеть тех, кто разжёг эту проклятую междоусобную войну. Они, как и большинство детей того времени, не могли понять, для чего нужна эта война, и не верили романтическим россказням своих родителей, потому что видели почти каждый день только море крови и горы трупов, только вытоптанные поля пшеницы и риса, напрочь потерявшие своё плодородие, только разорённые деревни и сёла, и никак не могли понять, зачем нужно приносить в этот мир столько зла всего лишь для того, чтобы в течение нескольких недель или дней поспать под вышитым золотыми нитями балдахином и поносить золотую, с вкраплениями изумрудов, аметистов, бриллиантов и агатов корону. Они жили, как живут обычные дети; играли, бегали, учились грамоте у шаманов и знахарей, ели, пили, спали. Им было не до войны. Иногда им даже казалось, что войны не существует, что она идёт в другом мире, мире, в котором нет места их играм и учёбе - мире взрослых - но они прекрасно знали, что в этот мир им ещё суждено вступить... И тогда эта война должна будет стать основной частью их жизни, основным её смыслом, основной причиной всех бед и несчастий, что поджидали их в этой проклятой всеми аустрельскими и селантскими богами стране, живущей бесконечной кровавой бойней, а не нормальной человеческой жизнью…

Когда рождался я на свет,
Светили ночью звёзды мне.
И солнце, мне сказав: "Привет!",
Вдруг утонуло в синеве.
Когда я в юности хотел
Увидеть эту синеву,
Ко мне посланник прилетел,
Меня отправил на войну;
И проклинаю я его:
Он у меня мечту украл,
Безумьем счастье заменив,
Он синь небес огню предал…
Алексиан д.*Аламбер
(Из сборника "Философия безумия")
17
Случилось это через 13 лет после рождения Лилианны и Энтони. На престоле Лайтфонии сидел Энтони VI Нортумберелендский, а Флио IV пытался сбросить своего дальнего родственника с шаткого лайтфонийского престола. Но в стране, где жили эти два постоянно воюющих принца, жило также три человека, которым их война уже порядком поднадоела, да к тому же они хотели, чтоб их дети не видели никогда этого моря крови, затопившего всю Лайтфонию, и поэтому все трое решили остановить эту войну любым путём. И вот в один из долгих и холодных зимних вечеров 412 года от образования Лайтфонии и Клементии в одной из самых дорогих таверн Артуньяна остановились три всадника. Один из них ехал из Лоеста и звали его Алексиан д.*Аламбер, а остальные пробирались по древним аустрельским болотным тропам из Арондая; то были Ареной Саной и Арестан Арнул. Алексиана д.*Аламбера знал весь Лоест, и его можно было запомнить с первого взгляда по длинным иссиня-чёрным волосам, чьи прямые пряди выступали из-под шлема, тёмно-карим глазам, горевшим адским пламенем, когда в его руках оказывались двуручный меч, довольно тяжёлая шпага с алмазной рукоятью или огромное копьё с мощным стальным наконечником, и непропорциональному телосложению: тонкая шея, широкие плечи по странному капризу природы переходящие в тонкие, почти девичьи руки, довольно массивный торс, впалый живот и мощные ноги прекрасного жокея и бегуна, состоявшие из массивных бёдер и стальных икр. Он был последним представителем основной ветви дворянского рода д.*Аламберов, известным актёром, писателем, поэтом и драматургом. Колдуны Лайтфонии знали одну странную легенду, в которой говорилось о том, что он был внебрачным сыном Артуриана д.*Аламбера и его кормилицы Антонины Орестонской. После рождения Алексиана Артуриан д.* Аламбер женился на своей троюродной сестре, но та была бесплодна, детей у них не было, и после смерти отца тогда ещё юному Алексиану досталось небольшое имение неподалёку от Лоеста и несколько вассальных деревень, расположенных вокруг Арсеноя. В двадцатилетнем возрасте молодой Алексиан, к тому времени уже получивший наследство после смерти отца, убитого в одной из стычек между нортумберелендцами и айсонцами, отправился в одну из своих деревень на священный праздник, посвящённый древнему богу Солнца Арону. По пути он свернул с мощёной камнем и щебнем дороги в лес, чтоб быстрее добраться до места назначения. В лесу будущий знаменитый писатель заблудился и вышел оттуда только через несколько дней, неожиданно постаревшим, поседевшим и осунувшимся. Всем, кто расспрашивал Алексиана о том, где он был, молодой дворянин рассказывал о том, что ему удалось побывать в каком-то другом мире. В этом мире люди умели летать по воздуху на "железных птицах", быстро преодолевать огромные расстояния в странных экипажах, двигающихся без помощи лошадей, стрелять огнём по отдалённым целям и многое, многое другое - всё, что казалось его соотечественникам в ту древнюю эпоху невозможным и недостижимым. Насмотревшись на страшную, непонятную и абсурдную жизнь того мира Алексиан многое понял, повзрослел и в один прекрасный день таким же странным образом вернулся в свою родную Лайтфонию. После возвращения д.*Аламбер очень изменился, забросил почти все военные упражнения и стал по ночам писать стихи. В своих поэтических виршах он ругал и высмеивал лайтфонийских королей, развязавших распрю в своей стране, и, в конце концов, добился того, что вскоре после выхода в свет первого сборника его поймали клементийские гвардейцы герцога Нортумберелендского и отвели к тогда ещё молодому Энтони VI. Герцог назвал начинающего поэта предателем и отправил его под охраной в глубокие подземелья своего родового поместья. Но и за решёткой Алексиан не бросил своё пагубное занятие и, выломав из стены кусок штукатурки, создал ещё один сборник стихотворений под названием "Философия безумия". После этого молодой дворянин дал почитать свой сборник стражнику, тот проникся его идеями и вместе с Алексианом сбежал из тюрьмы. Покинув душное узилище, новые друзья добрались по старой дороге до Лоеста, остановились в городском трактире под вывеской "Шакал" и за одну ночь написали гимн Лайфонии. А утром Арендал Креност (так звали освободившего поэта стражника) и Алексиан д.*Аламбер покинули Лоест и вскоре прибыли в фамильное поместье рода д.*Аламберов. Потом из своих лакеев и дворовых людей Алексиан создал странствующую театральную труппу, для которой за неделю он написал целую драматическую тетралогию, состоявшую из четырёх пьес: "Рождение", "Гибель", "Война" и "Мечта о мире". В первой, второй и третьей частях своей тетралогии д.*Аламбер рассказал трагическую судьбу одной крестьянской семьи, которая была загублена лайтфонийской междоусобицей, а последняя часть стала своеобразным философско-аллегорическим эпилогом, в котором два крестьянина - представителя различных партий своих господ в диалоге между собой ругают своих сеньоров. Премьера этой тетралогии принесла её автору всенародную популярность, он стал знаменитым и во всех городах Лайтфонии на спектакли его труппы собирались огромные толпы зрителей, которые забрасывали автора и актёров деньгами и драгоценностями. Заработав на постановках немалую сумму, Алексиан поехал в Арсеной и там всерьёз занялся историей своей родины; на основе дневников лайтфонийских королей он составил и издал "Хроники войн между айсонцами и нортумберелендцами". В "Хрониках…" им были выделены три периода войн: 1) начальный (с первого года царствования Энтони III Нортумберелендского и до начала правления Флио II Айсонского), 2)срединный (до начала борьбы между Энтони VI и Флио IV) и 3) завершающий, причём завершение долголетней распри он связывал со своей надеждой на объединение страны благодаря браку между Энтони VII и дочерью Флио IV Лилианной. При помощи своих книг новоиспечённый писатель хотел образумить вечно воюющих герцогов, но по прошествии некоторого времени понял, что это невозможно, и стал думать о том, как можно прекратить кровавую междоусобицу без помощи предводителей воинствующих кланов. Долгое время он странствовал со своим театром по стране и вскоре однажды ночью вместе со своими актёрами оказался в городе Гренобле, который располагался неподалёку от Арсеноя. На следующее утро Алексиан проснулся, позавтракал вместе с труппой и отправился в городскую ратушу, чтоб договориться насчёт предполагаемого представления. И при входе в ратушу столкнулся с невысоким и хрупким юношей, одетым в изодранное до невозможности рубище. Юноша сидел на ступеньке и сосредоточенно смотрел в небо, как будто пытаясь увидеть в этой чистой голубой синеве что-то таинственное и непознанное. Странный взгляд юного мечтателя привлёк внимание опытного и зрелого поэта, и после разговора с главой городского парламента Алексиан как бы невзначай подошёл к нему и сел рядом. Юноша долгое время не обращал никакого внимания на д.*Аламбера и думал о чём-то своём, а потом вдруг запел:
I
Когда чёрная ночь
Вдруг закроет день
И Луны белой тень
На землю упадёт,
Каждый вспомнит тот год,
Каждый вспомнит тот день,
Когда война королей
Начала бедам счёт.
II
Когда в той стране,
Где счастье текло
Бесконечной рекой
Золотых лет,
Началась война:
Распря королей;
Им прощенья народного
Нету и нет.

III
Но народ ещё верит,
Что день придёт:
Образумятся, может быть, короли,
Этот день с собой радость
Тогда принесёт,
И забудем пожар мы
Той страшной войны.
IV
И в стране опять
Зацветут поля,
И всем снова в ней
Будет править любовь,
И пусть сбудется
Эта простая мечта;
Вера в мир, пока
На земле льётся кровь…
Выслушав юного певца до конца, д.*Аламбер слегка коснулся его плеча рукою, тот обернулся, и тогда Алексиан спросил его:
- О чём это вы пели, юноша? О любви и войне?!
- Да.
- А какое вам дело до этой треклятой войны?
- Эта война разорила моего отца Алкеноя Саноя, превратила его из зажиточного фермера вначале в батрака, а потом в подмастерье у одного старого и богатого арсенойского плотника. Этот плотник вскоре умер, и его лучший ученик уволил Алкеноя, после чего мой отец стал бомжем, нищим забулдыгой и пьяницей. Проклятая война практически уничтожила мою бедную мать, которая во время взятия нашей деревни клементийскими наёмниками герцога Нортумберелендского была изнасилована ими, и после этого от страшного волнения у неё начались преждевременные роды, она выбросила из своего лона меня и скончалась. Потом я и моя сестра Аэрона росли в семье уже разорившегося к тому времени Алкеноя Саноя и работали на побегушках у хозяев моего несчастного папаши. Когда отец умер, мне в наследство достались лишь только незнатная крестьянская фамилия, талант певца-сказителя, которым Алкеной Саной не сумел воспользоваться по причине своей бедности, да к тому же старая кобыла Пегасиха в придачу. Похоронив отца, я зарезал почти вконец одряхлевшую к тому времени Пегасиху, продал на рынке её мясо какому-то колбаснику и, покинув Арсеной, отправился странствовать по всем городам и весям Лайтфонии. Останавливался я, где придётся, часто ночевал в поле, но иногда мне удавалось своими песнями о "несправедливой войне двух герцогов" разжалобить полуразорённых этой самой войной крестьян, и тогда они брали меня к себе на постой, за что мне часто приходилось платить не только пением, но и физическим трудом. И вот теперь я возвращаюсь после долгих странствий тем же бедным певцом-сказителем. И единственное, что меня утешает, - это то, что мои песни со временем стали популярны в народе и часто, попадая в ранее незнакомый мне город, я слышал свои баллады в исполнении его жителей. Такова история моей жизни. Теперь сами решайте, есть у меня основания ненавидеть эту войну или нет.
- Да, не повезло вам, юноша. Кстати, как вас зовут?! Мне хотелось бы помочь вам; зачислить в свою театральную труппу и издать книгу, в которой будут собраны все ваши баллады.
- Меня зовут Ареной Саной. А вас как?
- Алексиан д.*Аламбер…
Прошло полчаса. Новые друзья успели не только познакомиться, но и поесть в одном из самых дорогих трактиров Гренобля, где остановилась театральная труппа д.*Аламбера, а потом Ареной вполне успешно участвовал в уличном спектакле на главной площади города, и Алексиан лишний раз убедился в том, что интуиция его не подвела - юноша и в самом деле был очень талантлив - и вместе им будет гораздо легче бороться против междоусобной войны в Лайтфонии…
На следующее утро труппа Алексиана д.*Аламбера покинула Гренобль и отправилась в Арсеной. Появляться в столице Лайтфонии Алексиану было небезопасно (за ним до сих пор охотились тайные шпионы обоих герцогов) и поэтому друзья остановились в одной из самых захудалых гостиниц, где в то время жил также и Арестан Арнул. Спустившись на ужин, Арестан совершенно случайно уселся за тот столик, который заняли Алексиан и Ареной. Слегка перебродившее вино, принесённое хозяином по заказу д.*Аламбера, развязало языки всем троим, и они начали, на чём свет стоит, ругать вечно воюющих лайтфонийских герцогов и, в конце концов, договорились до того, что заключили антивоенный триумвират и расстались только утром, предварительно решив встретиться при малейшей возможности. К сожалению, такая возможность представилась им нескоро - для соблюдения конспирации им приходилось участвовать в этой треклятой войне то на стороне герцога Нортумберелендского, то на стороне герцога Айсонского - но, тем не менее, даже по прошествии более чем десятка лет они не забыли о своих обещаниях и, как только в войне наступило некоторое временное затишье, сразу же нашли время и место для этой встречи…
Из сборника "Баллады о войне между двумя безумными правителями, созданные народным певцом-сказителем Ареноем Саноем и записанные его другом и соратником, известным сочинителем стихов и пьес Алексианом д.*Аламбером":
Баллада вторая
1
Тёмная ночь, закат,
Звёзды горят в окне;
Я вновь вступаю в град;
Снова пою о войне…
2
Жалкой судьбой гоним,
Вечным я странником стал;
Дом мой всего лишь дым;
В нём лишь мой дед обитал…
3
Ну, а потом война
В дом мой однажды пришла;
В прах вдруг разрушила всё,
Счастье моё унесла…
4
И я бреду по стране,
Песни свои пою;
Чтобы развеять тоску,
День я вином залью;
5
День я вином залью,
Чтобы вновь петь про войну,
Чтобы народ вдруг понял,
Что тень закрывает страну,
Чтобы он счастье нашёл
В мире, а не в войне;
Я ради этого только живу
Наперекор судьбе…