Знакомьтесь с настоящим гением

Александр Путяев предпочитает, чтобы его называли Саней…
Те, для кого в детстве, как для нас с ним, роман Вениамина Каверина «Два капитана» был знаковой настольной книгой, смогут это понять и вспомнят вместе с нами Саню Григорьева, – кристально честного, неподкупного, любознательного и целеустремлённого человека, умеющего любить и бороться за любовь.
Нет у Сани Путяева незрелых стихов из той бесшабашной юности, в которой остались давние поэтические тусовки шестидесятников в Московском бомонде.
В свои 37 лет этот талантливейший поэт, не издавший ещё ни одного поэтического сборника, но уже известный своими юмористическими рассказами и иронической прозой, публикуемыми во многих периодических изданиях советского времени, в т.ч. и в «Литературной газете», и выпустивший сборник рассказов – «Русское забулдыжье», почему-то взял и сжёг всё, написанное за предыдущие годы, с 1963-го по 1983-й год…


Случайно уцелевшее:

Дурацкий мир:
«НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ»,
Из окон
скопом
«НЕ ВЫСОВЫВАТЬСЯ»:
Глядишь, осколком заполярным
Ударит солнышко бесовское.
Сентябрь в Абрамцево,
обрадуйся,
Пока мы юны и беспечны,
Как запрокинутые радуги
В предгрозовую бесконечность…

Эти дети шестидесятых, бредившие стихами оттепели, обожали Бориса Пастернака. Пили вино и читали свои стихи у его могилы:

А три сосны с наростом кожи
Вниз головою с высоты
Летели, так на Вас похожи…
Стихи. Ну, что сказать о них?
И в самой тоненькой тетради
Вы не могли писать плохих
Не денег и не славы ради
Средь ветоши чужих могил.
Для Вас я б за любую плату
Достал бы, если мог, чернил…
«Февраль. Достать чернил и плакать»…

В подмосковном Переделкино Борис Леонидович видел из своих окон величественные три сосны…
Саша Путяев сам часто вспоминает, как тогда, после встречи с поэтами на кладбище, ещё в шестнадцатилетнем возрасте, он был с приятелем Лёней Губановым:
«Однажды мы проснулись с ним после посещения могилы Пастернака на кладбище в Переделкино, вблизи могил старых большевиков. Головы трещали от выпитого накануне.
И мы тогда, помнится, поклялись друг другу повеситься как-нибудь на досуге однажды четвертого. Я не сдержал своего обещания. Возможно, мне не понравилось чётное число, а, скорее всего, – вера в Бога не позволила уйти из жизни так же запросто, как поднять стакан с водкой…»
А Лёня, как будто программируя себя на прожитые им 37, позже напишет:

Холст 37 на 37.
Такого же размера рамка.
Мы умирали не от рака
И не от ревности совсем…,

Какие ещё нужны доказательства, что слова – материальны?
Тогда они, с больными головами, продрогшие и без копейки денег, вышли с кладбища. Лёня пошёл к семье Пастернака, живущей в доме неподалёку, а Саша побрёл пешком в город. И как он был приятно удивлён, когда возле него притормозила машина, в которой ехал Александр Галич со своей приятельницей:
– Почему пешком?
– Да я – без денег…
– Садись, подвезу. Жизнь большая. Может, когда-нибудь и ты мне чем-то поможешь…
И эти слова его оказались пророческими. Позже Саша подружился с Алёной, дочерью А. Галича, и помощь его пригодилась ей, когда отец погиб на чужбине…
Оказывается, Галич слышал, как подростки на кладбище читали свои стихи, и был очень тронут Сашиными строками:
«Не денег и не славы ради…»,
Он видел в этих мальчишках будущее русской поэзии, спешащее на смену старшим. Тогда он подвёз Сашу Путяева до самого дома.
Теперь, по прошествии времени, и Санины стихи всегда полны ассонансов и аллитераций, блистая своими собственными изумизмами, и его уже нельзя ни с кем сравнивать.
Этот мастер – сам по себе, ни на кого из знаменитостей не похожий:

...Это я! –
Ясновидец –
Глухой и слепой –
Паутину плету,
Чтобы в омут забросить,
Где всё та же душа,
Но с иною судьбой,
Провожает тебя
В мою грустную осень…
Я загнал циферблат своих дней, –
Как коня.
Я согнул свое счастье
Подковой подмётной.
Но –
я знаю –
Во сне ты целуешь меня:
Это я на распятии губ –
Полумёртвый…

В свои 37 , переосмыслив прошлое, на пепелище сожжённой половины жизни, он начал новый виток своего, теперь уже абсолютно зрелого творчества.
«Рукописи не горят…» Могут сгореть и обратиться в пепел черновики стихов, но огонь, зажжённый ими в сердце настоящего мастера, принесёт вместе с жизненными испытаниями боль, оскомину от потерь и утрат, которые только и позволяют выстоявшей душе настоящего поэта через чистые фильтры выстраданной любви находить свой собственный, неповторимый язык для разговора с Богом.…
Легко ли под сорок лет начинать поэтическую и писательскую жизнь – с чистого листа?
А он начал. Потому что к тому времени уже чувствовал в себе мастера. Наутро он с грустью смотрел на разнесённые по двору горелые обрывки огромной кипы черновиков…может быть, именно поэтому и в каждом нынешнем его стихотворении звучит тема неизбывной любви, начиная от самой первой, детской ещё, влюблённости:

Наши зрачки
Застыли…
В щёлочки,
как у мидий,
Глобус
смешишь
в затылок,
Рядом со мною сидя.
Что мне искать указкой?
Проще сверлить глазами
Губы твои
с подсказкой –
Алыми парусами.
Вот бы уткнуться в остров,
Что –
не флажком на карте,
А золотою розой
Из пластилина –
в парте.
В неводе просыпаться
Пойманным
Ихтиандром
И за тобой –
сквозь пальцы –
В сети меридианов!

Зная Санину жизнь «изнутри», а его самого, как самобытного писателя, поэта, художника и музыканта, я понимаю, что этот автор не должен и не может сгинуть среди потерянных поколений нашего, такого смутного и полного несправедливости, времени, спешащего похоронить под собой наше необыкновенное прошлое:

Там, в тишине, от счастья млея,
Бесились звёзды невпопад…
Они – далече, как Малевич,
Не угадавший мой квадрат!
А мой квадрат уже застелен
Травой зелёной от кутюр.
Для крутизны ещё б –
три ели
И –
пару восковых фигур.

Такой он, Саня Путяев, разносторонне талантливый и непостижимо разный в проявлениях своих желаний и устремлений, всю жизнь раздававший с любовью и себя, и всё, чем когда либо бывал богат, в стихах говорящий с Богом, и водивший дружбу с самыми грешными, никогда не унижавшийся, битый врагами, гонимый ревностными конкурентами, не сломленный в своё время всесильной властью, не пошедший к ней в услужение.
Его неповторимый талант зиждется на прочных своих генных родовых корнях, (его отец, Путяев С.А. был известным журналистом и художником, заведовал газетой «Книжное обозрение», мама – Путяева Л.А. – актриса), он никогда не искал славы и не пользовался папиным влиянием. Он получил с раннего детства всестороннее домашнее образование, с четырёх лет играл на скрипке, в десять лет в составе симфонического оркестра за исполнительское мастерство был удостоен дипломом первой степени и золотой медалью на международном фестивале молодёжи, проходившем в Москве.
Его картины расходились по миру.
Вышел и сборник стихов «Дырочки от флейты». И не так ему самому, как нам с вами, дорогие читатели, нужны его, Сани Путяева, книги, чтобы мы с вами могли убедиться, что Русская Поэзия жила, живёт и жить будет.
Богатый опыт, жизненный и литературный, вкупе с опытом художника и музыканта, несомненно, с учётом дарованного Богом таланта видеть и чувствовать мир абсолютно по-своему, в мельчайших деталях и в неоспоримой общей взаимосвязи всего со всем, позволяет Ал. Путяеву идти в литературе своим, ни на кого не похожим, направлением. Как-то недавно Саша сам дал название своему творчеству: сюркреатив. На мой взгляд, его творчество – это реактив, проверяющий читателя на способность чувствовать и переживать на уровне разносторонних способностей. И очень хочется верить, что достойных читателей у этого автора будет всё больше и больше, благодаря его новым книгам и интернету.
И дай ему, Боже, долгих-долгих лет жизни, чтобы успеть выполнить своё истинное предназначение на этой земле и претворить в жизнь все свои творческие, необыкновенно интересные задумки, напечатать все свои завершённые и незавершённые романы, сказки и стихи! Дай, Боже, этому Поэту ХХI века благодарных умных читателей!

Конь мой чёрный…
Косы в гривы заплету…
Конь мой,
Конь мой непокорный!
Ахиллесову пяту
Прячет в белую подкову.
Ну, а мой простынет след...

Книги Саша всем желающим рассылает бесплатно, ни с кого ни разу не взяв денег.
Вот такой он, Саня Путяев.