...Пианисту до смерти захотелось прикоснуться к немым костяшкам своего фортепиано, оживить их силой мышечного напряжения рук, услышать звуки, синтезированные из немыслимого смешения нот, эмоций и нетленного таланта композитора.
В этот миг он не обижался на свою толстозадую, толстопалую и толстошкурую училку по фо-но, которая заставляла его разучивать какофонические шедевры Шостаковича, насилуя тем самым абсолютный слух юного дарования во благо своей карьеры препода. Ведь были и красивые вещи в его ученической программе, например, багатель «К Элизе» Бетховена, которую Пианист всегда посвящал только одной девочке на свете – милой Соне...