Тишина

Такое утро настало, что страшно смолчать.
И надо что-то тот час же срубить с плеча.
Какое утро, и в нем голова горяча,
и тяжела голова.
Оно течет через город, почти поток,
гудки машин в нем прекрасны, река как бог,
и даже эти убогие у дорог
красивые существа.

Какое утро, трамваи – и те милы,
и каждый шпиль в мягком смоге похож на клык,
и каждый сонный прохожий почти велик,
и светофоры отрадны.
Какое утро – не верится, что живой,
какое утро – не верится, что живой.
И раздражает один только этот вой,
поступательно-возвратный.

Не веря в смерть, не думая головою,
отрабатывая время отрывное,
без надежды и без веры в смысл двоек,
и вообще безо всяких надежд,
кому я вру, обманываю кого я?
Вечер в кубиках стекла заполнен воем.
Это было лобовое, лобовое.
Это было лобовое.

Не зная сна, не делая никакое
действие, придуманное мною,
не встречаясь ни с пропастью, ни со стеною,
и не веря, что встретить смогу,
кому я вру, обманываю кого я?
Вечер в кубиках стекла заполнен воем.
Это было лобовое, лобовое.
Это было лобовое.

Какое утро, и кажется, так легко
лишилось небо над городом облаков,
лишился город бессмысленных дураков,
и рай пришел без задержек.
Какое утро, застынь и смотри, смотри,
как плавно гаснут усталые фонари,
как над каналом рекламным огнем горит
неописуемый стержень.

Какое утро, проснись, обними меня,
и снова спи, так уютно меня обняв;
трамваи звонко за тонким окном звенят,
машины стонут со сна.
И только этот проклятый убрать бы вой,
и только этот проклятый убрать бы вой.
Он раздражает единственный, он чужой,
он – тишина.

С.