Легенды и мифы обычного семейства.

Я пришла с работы поздно, в городских закоулках хозяйничал морозный зимний вечер. С трудом поглотила ужин и тупо уставилась в телевизор, ничего в нём не понимая. Какой-то мужик доходчиво нёс чушь, но я видела только, как он энергично раскрывает рот и перекладывает толстую стопку листов на столе. Радовало, что через час можно будет лечь спать, осталось досидеть, дожить всего шестьдесят минут. Идиллию разрушила дочь – шестиклассница.
– Мам, мне завтра нужно сдать сочинение.
Я, сжав зубы, лениво прогундосила.
– Пиши.
Но, в душе уже начало тянуть, как застуженные пятки. Всей селезёнкой я почувствовала, что меня сейчас к чему-то принудят, к чему-то мне ненужному, противоестественному и страшно нудному.
– Я не могу писать, у меня книжки нет.
– Какой? - Простонала я.
– Книжки о героях Отечественной войны. А Тамара Михайловна будет ругаться и двойку влепит.
Я мысленно представила Тамару Михайловну, женщину маленького роста, но с высоким начёсом и в красном, вечнореволюционном костюме. Прежде она работала редактором в каком-то журнале и к тому же вела в нём литературную страницу. Разорив журнал своими неподъёмно высокими эстетическими требованиями, она подалась в школу. Теперь, она стремилась повысить процент шизофрении в стране, используя свои старые, проверенные методы работы. Сам факт, что перед ней всего лишь маленькие дети, внушал ей высокую мысль, что перед русской литературой все равны, как перед расстрелом, и нечего выдумывать скидки на возраст. Даже с родителями, (а она очень любила вызывать родителей в школу), она говорила тоном Ивана Грозного и они опасались, не отправят ли их после разговора на плаху.
Большинство детей, попавших под зад Жанны д, Арк учебного процесса, до сих пор убеждены, что «Войну и мир», «Преступление и наказание», а также всех господ Головлёвых вместе взятых, написала именно она, с таким апломбом она линчевала бедных учеников на уроках СВОЕЙ литературы. Попросту говоря, дури в ней было больше, чем на Ямайке и в Голландии, обеих сразу.
Я посочувствовала моей дочери и себе, но попыталась увильнуть от неизбежного.
– А почему ты книгу не взяла?
– Наша библиотекарша заболела. Я потом ходила в городскую, детскую библиотеку, но там уже всё разобрали.
– И что теперь делать?
– Мам, давай сочиним рассказ, ни кто же не будет проверять. А то будет двойка и тебя в школу вызовет Тамара Михайловна.
Я сразу почувствовала, что лучше сделать так, как сказала дочь.
Рассказ мы сочинили быстро. В нём солдат Смольников (почему, именно Смольников?) пошёл в разведку и взял в плен двух языков. Один немец был, как немец, а другой, аж генерал. Смольников оказался ранен, он обморозил себе ноги, но привёл немцев в воинскую часть, теряя во время продвижения с ними несколько раз сознание от голода и потери крови. Красочно был описан эпизод, когда конвоир и немцы едва не попали под случайный вражеский патруль, и каким чудом Смольников заставил генерала молчать, и не выдать расположение группы. В конце концов, доблестный солдат доставил ценных языков в свою часть и был награждён орденом за храбрость.
Долго мы совещались, куда был ранен Смольников и сколько конечностей он обморозил, скитаясь с немцами по заснеженным лесам великой русской равнины. Дочь умерила мой размах, она была с детства реалисткой.
– Мам, ну не мог он обморозить ноги и руки, да ещё быть раненным в бок, давай лучше в руку. А то, как-то, не взаправду получается, он бы не дошёл, ни за что. Если только немцы сами его принесли бы к русским. Ну не антифашисты же они были, а простые, нормальные гитлеровцы.
Я принуждена была согласиться. Действительно – орден человек получил, значит, и так Родина оценила его заслуги, нечего придумывать то, чего не было. О Смольникове я уже рассуждала, как о реальном, живом человеке.
Сочинение было исполнено и сдано вовремя. Аминь!
Дальше пошло то, чего мы никак не ждали. Заслуги Смольникова оценила не только Родина, но и комиссия по отбору лучших сочинений на тему войны. Сочинение победило в школьном конкурсе и победило в областном конкурсе. Дочери в награду дали несколько книг по истории, что бы она развивала художественное воображение (куда уж дальше?).
После этого пришлось идти до конца, признать, что Смольников внебрачный сын нашего семейства стало совершенно невозможно. Дочку долго пытали, по какой книге была написана такая достоверная и психологичная история? Она бормотала, что не помнит. Дескать, книгу дала ей одна знакомая девочка, а потом не то заболела, не то переехала в Бермудский треугольник на постоянное место жительства, не то совсем умерла. Источники пропали вместе с ней и канули в лету, заодно с Александрийской библиотекой.
В класс пригласили маститого ветерана, с головы до ног покрытого панцирем из орденов и медалей. Дочь, заикаясь и запинаясь, прочитала ему своё сочинение. Она обмирала от страха, ей казалось, что он её немедленно разоблачит и уж тогда, запылают костры инквизиции, и предадут её анафеме, и выстрелят потом из пушки её прахом во все стороны света…
Ветеран внимательно выслушал героический рассказ, долго молчал, погружённый в свои мысли, а потом громко и чётко подытожил.
– Так, было!

Добрый привет и вечная память Тамаре Михайловне, она расширила границы нашего сознания. А вы думаете, откуда у нас в стране столько графоманов…