НАПЁРСТКИ

НАПЁРСТКИ
Драматический этюд в одном действии из времён появления «новых русских».

ОН – средних лет успешный делец с сомнительной биографией, добывающий деньги умелой игрой «в напёрстки».
ОНА – его жена, разбитная средних лет женщина, работница торговой базы.
М и л и ц и о н е р, у ч а с т к о в ы й, п о н я т ы е

Действие происходит в квартире, богато, но безвкусно обставленной дорогими шкафами, креслами, бытовой аппаратурой, вазами, оленьими рогами, хрусталём, вышивками на рамах и большой картиной с обнажённой Венерой.

Посреди комнаты – круглый стол под вязаной скатертью. Позади – дверь в спальню, украшенная рогами. Направо – дверь в кухню. Налево, за краем бамбукового занавеса, ход в прихожую. Два окна завешаны тяжёлыми бархатными шторами.

За столом – ОН (лицом к залу). Заметно, как бы в замедленной съёмке, ОН моргает и быстро двигает на столе пластмассовые стаканы.

(Как бы репетируя) А ну, публика, налетай! Ставка 50 рублей. Угадаешь, под каким стаканом шарик, - получаешь сто рублей. Не угадаешь, - деньги наши. Ставишь по разу – получаешь сразу!

Справа, за дверью на кухню, слышен сильный треск. ОНА в фартуке с вышитым на нём вертикальным большим бананом вбегает к мужу. Из открытой двери клубится дым.

ОНА (кричит). Что, опять тренируешься? Ты лучше скажи, какой это дебил положил в электромясорубку золотые часы!? Где я новую мясорубку возьму? На нашу базу в этом году их больше не привезут! (Быстро снимает фартук, закуривает, садится в кресле. ОН выбегает в ту же дверь, но тут же возвращается).

ОН (моргая, возмущается). Суёшь свой нос, куда не надо! Часов-то было тыщ на двадцать! Я тебе не Рокфеллер. (Повышает голос.) Мне теперь с моей индивидуальной трудовой деятельностью целый месяц придётся отрабатывать. Да ещё и участковому отвалить!

ОНА. Это ты про свои напёрстки, что ли? Смотри, доиграешься! Варил бы свои джинсы, или шашлыки делал, как раньше, да продавал. (Пауза.) Жулик! (В запале.) У всех на виду обираешь людей. А со страху-то вон, и спишь по ночам с открытыми глазами. Зрачки-то высыхают, вот и моргаешь днём, как припадочный!

ОН. С тобой заморгаешь! Часы, дура, перемолола! Второй раз меня наказывашь! Враг народа ты, вот кто!

ОНА. Чего выдумал! Как это – второй раз?

ОН. А так – забыла, что ли, как ты после покойной бабки судно выбросила?

ОНА. Ну, и что? Подумаешь, какая ценность! Только потому и пожалел, что его тебе из нержавейки делали?

ОН. Вот именно – ценность. Дал бы я тебе! Тридцать пять куском то судно стоило!

ОНА. Чего-чего-о-о?

ОН (передразнивая). Чего-о-о! Двойное дно там было. А там – пачки… И всё – в мусорку. Мымра! Я потом всю свалку перерыл. Ещё пацаны дразнили: «Эй, алкаш, вот тут ещё бутылка есть из-под мочи!»

ОНА (качая головой). Ой, ой… Ума палата! А ты ещё в бачок положи, а я их смою, раз ты их от меня зажиливаешь! Да и чего стоят твои «деревянные»? А ну, как завтра –реформа? Сколько тебе твержу: всегда в ходу только блестящие «каменшки»!

ОН (взрываясь). Да-а, ты как мышь рассовала их по щелям на своей базе. (Ехидно.) А вдруг – пожар, там ведь одни деревяшки кругом!?

ОНА (вскакивая, плюёт трижды через плечо). Чирей тебе на язык, чёрт поганый!

ОН. А поганый, так и не живи со мной. (Павуза) Тёлок много кругом, любую куплю!

ОНА. Ты… Да у нас на базе… (Осеклась. Прислонилась спиной к двери, идущей в спальню так, что у неё оленьи рога оказались над головой).

ОН. Ну-ну, что замолчала?

ОНА (безразличным тоном, спокойно). А то, что с тобой жить, как наши фирменные шашлыки жевать: не столько мяса поешь, сколько зубов расплюёшь! (Переходит на крик). Надоело! (Снова спокойно). Да и не спокойно чего-то в грудях. Твои напёрстки – как стриптиз. Того и гляди, милиция влюбится и уведёт в номерок.

ОН (резко). Ну, хватит! (Закуривает, снова двигает стаканчики с шариком). Ты сперва верни пятьдесят тыщ моих, загубленных тобой! А потом уж и рассусоливай (моргает).

ОНА (с ехидной улыбкой идет к дивану). Да не моргай, не моргай, припадочный ты наш! Отдам я твою мелочишку, а потом… (Замолчала.)

ОН. Договаривай-договаривай! Что замолчала?

ОНА (со вздохом). Да так, ничего. У других мужья – как мужья. (Подобострастно). Вот наш директор Гопеншлофер даже на майке имя жены напечатал на этом… как его… на африканском языке. (Оживляясь и будто забыв ссору). Ой, а ты знаешь – это я тебе по секрету – этот Борис Абрамович в нашу Элку втюрился. Ну, помнишь, она ещё у председателя исполкома в зелёном платье была? Он её куда-то на море хочет свозить. (Смеётся) Как-то вышла из его кабинета с синяком на шее. (Осеклась. Незаметно подтягивает себе на шею ярко-красную блузку).

Слышен шум мотора. ОНА подходит к окну, отодвигает тяжёлую бархатную штору. Резко поворачивается, испугана.

ОНА. Господи, кто-то настучал на тебя. Ментовка подъехала. Прячь свои напёрстки!

ОН (спокойно). Не сучи ногами! Это, наверно, Васька, участковый, за своей долей заявился. Делиться приходится…

Слышен стук в дверь. Входит милиционер при погонах. Хозяин быстро задирает край вязаной скатерти на столе и накрывает напёрсточные стаканы. Растерян, несколько раз закидывает руки за спину и моргает ещё заметнее.

ОН. А ты…В-вы… Вместо Василия что ли?

М и л и ц и о н е р. (доставая из папки бумагу). Ордер на обыск. Кричит в сторону прихожей). Участковый, приглашайте понятых!

Входят у ч а с т к о в ы й и п о н я т ы е.

В это время звонит телефон на тумбочке хозяев. Трубку берёт милиционер.

М и л и ц и о н е р (в трубку). Да, это их квартира. Нет, на работу она сейчас придти не сможет. Что-что? Торговая база горит? Но хозяйка же не пожарник! (Кладёт трубку).

Хозяйка, задрожав, берётся руками за сердце и опускается на диван. Все замирают.

Занавес
1990 г.