Перекрёсток

Мелкая морская волна что–то шептала у моих ног, будто просила прощения. Кажись, меня на поэтику потянуло, с чего бы это? Кстати, а как я здесь оказался?

Я стоял на берегу моря, сразу видно, настоящего. Ну, разве что, вода была какого–то неестественно зелёного цвета. Бывает, и мне сразу же вспомнился случай из моей морской и трудовой жизни, когда я наблюдал, как бы двухцветное море: зелёное и темно–синее, одновременно. Причём, и, точно помню, это мне очень понравилось – не было никакого плавного перехода одного цвета в другой. Была резкая и ломанная граница между темно–синим и зелёным, как будто кто–то, спьяну, карандашом провёл. Не помню, в каком море это было, кажется, в Японском. Впрочем, без разницы.

Ну и, за каким, и каким образом я сюда попал? Ответ вынырнул из глубин головы сразу же и был, аж обидно стало, предельно прост: это я сплю, а море мне снится. Ну и ладно, пусть снится, если ему больше делать нечего...

Вообще–то, мне часто снится море: наверное, никак забыть не могу, а может быть оно таким образом меня не отпускает. Да, но море мне всегда снится аккуратно с пароходами, причём, я обязательно на одном из них. И пароходы снятся такие, что ни один сумасшедший не придумает: уродливые какие–то. А тут, пароходов нет вообще. Ладно, мелочи все это.

Да, когда мне снится что–то вообще, не только море: я почему–то с трудом могу шевелить руками: как будто или больной чем–нибудь, или сильно пьяный. Попробовал, пошевелил руками – нормально шевелятся. Для чистоты эксперимента, попробовал, пошевелил ногами, даже головой покрутил – тоже всё нормально.

Зашевелил я, значит, головой и, дошелевелился – это я, получилось, назад оглянулся. Узкая полоска берега, метров пятнадцать, не больше. Далее, берег круто поднимается вверх, тоже, метров на пятнадцать–двадцать, а там, трава, высокая такая и тоже, неправдоподобно зелёная – на Курилы похоже. Там, кажется на Симушире, такая же картина и трава, тоже, очень зелёная. Ну и хрен с ней, с травой этой, всё равно снится.

Посмотрел вверх, а там картина поинтереснее оказалась и, не смотря на то, что был уверен – сплю, что–то мне стало плохо, аж затошнило немного. В небе, кстати, самом обыкновенном, я, как и полагается, увидел облака – обыкновенные облака. Ага, они то обыкновенные, вот только висят раза в три выше, чем им полагается висеть. Да и хрен с ними, это я так и облака причислил к чудачествам сновидения.

***

Ладно, поехали дальше. Если уж все это мне снится, значит что–то должно происходить. Не буду же я вот так все время стоять, пока сплю, и ничего не делать! По каким–то законам сновидений, обязательно действо какое–нибудь должно быть. Это как в кино: там, в кинофильме, обязательно что–то происходит. А если тебе полтора часа одну и ту же картинку показывают, это уже не кино, это черти что получается.

Стою, жду начала «кина», ногой прибрежную гальку пинаю… И точно, смотрю, по берегу, в мою сторону, идёт кто–то. Я даже обрадовался, но не потому, что скучно мне. В одной умной книжке вычитал про управляемые или осознанные, точно не помню, как называется, сновидения. Когда вычитал, сразу захотелось для себя эту штуку задействовать, а что, так спать интереснее. Но, ничегошеньки у меня из этого не получилось, правда, я не очень и старался. А тут, глянь, и стараться не надо, все само–собой получается. Ну что ж, давай «кино», я только за.

Пока я таким образом сначала размышлял, а потом радовался, тот, который неизвестно откуда появился, оказался метрах в десяти от меня. Издали, был он похож на ребёнка, лет десяти–двенадцати.

Почему–то я сразу для себя решил, что это мальчик. Так оно и оказалось, только мальчику этому, на вид, лет шестьдесят, не меньше, просто росточком не вышел. Личико, да и сама голова, маленькие, а лицо все сморщенное такое, как будто, не знаю даже с чем и сравнить. Цвет лица бледный, почти белый, под землёй живёт что ли? Голова почти лысая, так, пушок какой–то торчит. Кстати, чем–то этот дедок похож на персонаж один, из «Звёздных войн». Был там инопланетянин какой–то, маленький такой, но очень умный, не помню как звать. Правда, у этого, уши самые обыкновенные, а не заострённые, как у того, или какие они там, не помню точно.

Стою, смотрю я на этого дедка, а тот, идёт прямо на меня и такое впечатление, внимания совершенно не обращает. Будто бы наперёд знает, что стою я здесь, его дожидаюсь, а значит, никуда не денусь. Ладно, хрен с тобой, иди, иди, посмотрим, кто ты или что ты?

А дедок, прямо как паровоз, на меня так и чешет. Ничего не поделаешь, пришлось пару шагов в сторону сделать. Не трактор конечно, не раздавит, а если бы вместо него был трактор, тогда что? Такое предположение мне очень не понравилось, аж передёрнуло всего. Дедок же, как шёл, так и пошёл дальше, даже не посмотрел в мою сторону.

«Хоть бы поздоровался, ради приличия. – подумал я, глядя вслед уходящему куда–то дедку».

– А зачем тебе желать здоровья, если ты и так, живой и здоровый? – произнёс в моей голове какой–то голос, представляете?
– Кто это? – то же, мысленно, спросил я, хотя прекрасно знал, кто это. Оно у меня чисто автоматически, не иначе, от удивления.
– Тот, кто сейчас мимо проследовал. – это опять, в голове.
– Далеко собрался? – надо же хоть что–то говорить, вот я и ляпнул.
– Даже если и скажу, ты всё равно не знаешь: что это и где это, а значит, не сможешь определить, далеко или нет.
– Ишь ты, философ! – невольно вырвалось у меня, мысленно, разумеется.
Дедок остановился, немного постоял, а потом развернулся на все сто восемьдесят, и пошёл в мою сторону.

***

Когда он приблизился, я не то, чтобы смог получше его рассмотреть, вроде бы и так всё ясно, но всё равно. С головой и личиком всё было один в один, как–то всё наоборот получилось: мелкие детали успел рассмотреть, а крупные, получилось, не успел. Ничего не поделаешь, во сне, оно всегда всё наоборот. Теперь, когда дедок стоял передо мной и смотрел на меня каким–то рассеянным взглядом, я рассмотрел, во что он одет. Оказалось, там и рассматривать нечего, наверное, потому и внимания не обратил. Одет был дедок в какое–то кожаное пальто, с крупными такими, то ли швами, то ли, ещё чем–то. Вернее, даже это было не пальто, а скорее плащ, по типу средневекового...

– Кто такой философ? – похоже, лицо у дедка, не знало что такое мимика, потому что оставалось неподвижным.
– Ну это… – начал было я.
– Зачем тогда говоришь, если не знаешь? Из Москвы?
– Почему сразу из Москвы? Нет.
– Ах да, извини. – а выражение лица ну нисколечко не меняется, хоть бы глазами моргнул. – Я не имею ввиду скопление, которое вы называете городом. Я имею ввиду Мир, в котором ты существуешь.
– В смысле?
– В смысле, планету, если применять ваши понятия.
– Земля, называется. – говорю, а сам, хотел было удивиться, а потому вспомнил. Я же сплю.
– Не спишь ты. – во сволочь, мысли мои читает. – Во всяком случае, сейчас ты находишься не в том состоянии, которое вы называете сном. И вообще, это там, у себя, ты спишь, и почти все вы спите, а здесь, никто не спит.

Мне даже смешно стало: что за дурь? Как это я не не сплю? Если бы не спал, вместо этого побережья, квартира моя была бы, ну или ещё какое–нибудь место, мне, более–менее известное. Ну или же, это если бы занесло куда–нибудь, сдуру, я бы знал где нахожусь. А тут: море, пляж, берег крутой с травой, облака хрен знает где высоко, и дедок этот, кажись, сумасшедший.

– Да уж, хороша каша. – как ни в чём ни бывало сказал дедок.
– Какая каша? – говорю же, сумасшедший. Эх, только бы не псих.
– Та, что в твоей голове сейчас кашевариалась. – нисколько не меня выражения лица ответил дедок. – И никакой я не сумасшедший, и не псих. Я, такой же как ты, ну почти, только из другого Мира.
– Из какого? – а вы бы не спросили? Вот и я спросил.
– Какая тебе разница? Всё равно не знаешь.
– А ты, стало быть, – ну надо его уесть, ну хоть чуть–чуть, а то… – про мой Мир знаешь.
– Немного знаю.
– Доводилось бывать у нас?
– Нет, не доводилось.
– Тогда откуда?
– Отсюда – и дедок показал рукой на окружающий нас пейзаж. – Отсюда. – повторил он.
– Я так понимаю, это планета? – уесть не получилось, ну и ладно, попозже получится.
– Планета. А что, непохожа?
– А называется как?
– Перекрёсток, она называется.
– Как, как?
– Глухой, что ли?
– Нет.
– Значит услышал. Зачем повторять.

***

– То, что интересуешься – хорошо, а то, что дурак – плохо, но это пройдёт. – выдал мою характеристику дедок.
– Слышь, дед! – разозлил, сволочь. – За дурака можно и огрести.
– А ты не обижайся. – примирительно сказал дедок. – Это я так, не со зла. Раз уж попал в этот Мир, то не дурак. Дураки сюда не попадают.
– А куда они попадают?
– В другой Мир, не помню как называется.
– А ты там был?
– Был. И ты был. Только я был не в том, в котором был ты, в другом, но точно таком же.
– И что они, ну дураки эти, там делают.
– Толпой ходят, как овцы или коровы, видел?
– Видел. – кивну я головой, а самому всё интереснее и интереснее становится, уж очень не похоже на бред, или сон. Это, похлеще любого бреда или сна будет. – И что, так и ходят?
– Да, – вздохнул дедок. – так и ходят. Раз уж ты так философию любишь, расскажу я тебе немного философии.
– Почему это люблю? – возмутился я.
– Не перебивай. Поначалу, ну, когда рождаются, все живые существа держатся кучкой, так и проще, и безопаснее. А потом, когда подрастут и повзрослеют, у каждого своя жизнь начинается, от других жизней отличающаяся. Вот и попадает человек, или другой кто, в этот Мир. На то он и Перекрёсток, чтобы выбрать дальнейшее направление для своей жизни. Понимаешь?
– Вообще–то да. Стало быть, я повзрослел, так что ли?
– Выходит, что так.
– А остальные?
– Увы, не всем даётся повзрослеть. Большинство так и остаётся во младенчестве потому всю жизнь и ходит толпой: так проще и безопаснее.
– А ты?
– Что я?
– Ты тоже повзрослел?
– Давно уже. Я здесь новичков встречаю, должность у меня такая.
– Слушай, а может я умер? – спросил я, потому что ну очень похоже на рассказы о жизни после смерти.
– Нет. – спокойно ответил дедок. – Скорее, родился. И, немного помолчав, добавил. – Да, вспомнил, как тот Мир называется, ты напомнил. – на лице дедка изобразилось что–то отдалённо напоминающее улыбку. – Земля, он называется.

***

Я попытался проснуться – не просыпается:
– Мать–перемать! Что делать–то?!
– Иди. – сказал дедок.
– Куда идти? – вот это ошарашил, так ошарашил.
– А это уж тебе решать, куда. – спокойной сказал дедок. – Твоя жизнь, твой путь, а значит и перекрёсток должен быть твой. Иди, и ищи его. Найдёшь, не переживай ты так.

После это, даже хуже бреда дедок расправил свой плащ, который оказался вовсе не плащом, а крыльями, кожистыми такими и перепончатыми, как у летучих мышей, только большими. Взмахнул он, значит, своими крыльями, и полетел куда–то, сволочь.

А я, как стоял, дурак дураком, так и продолжал стоять. Настроение – ужас, не сплю оказывается. Сразу очень и очень захотелось домой, я даже вспомнил, что у меня в холодильнике полтораха темного, не начатая.

«Если попаду домой, нажрусь до чёртиков. – твёрдо решил я. – Ну а пока домой попасть не получается, пойду–ка, посмотрю, что здесь творится и происходит? Не стоять же на месте, столбом?!».