Агенты "Яломиште" (часть 97.1 Раздел "Демоны бледно-розовой сакуры")

любила рассказывать. Слишком много страха и боли. Не только за своих детей и внуков. Несмотря на то, что Хабаровск считался глубоким тылом, война чувствовалась и там. Тыл уж больно специфичный.
Сайто Хадзиме чуть ли не в первых дней занимался боевой подготовкой бойцов специальных подразделений. Во-первых – он имел опыт диверсионной деятельности, владел уникальным фехтовальным стилем, был отличным стрелком. При всем этом еще и педагог. Ученикам, даже весьма одаренным, приходилось довольно туго. Сайто Кондович гонял всех и в хвост, и в гриву. Конечно, не всем это нравилось. Один юноша, считавший себя великим столичным интеллектуалом, имел неосторожность в его присутствии обронить фразу:
-Задрипанный самурай из Мухоср…ка.
Тэнгу понесло. Парень изрядно струхнул, кода эльф буквально за шиворот выволок его в центр тренировочного зала. И, нарочито позевывая, обратился:
- Сударь! Не соблаговолите ли прилюдно повторить, то, что Вы только что сказали?
- И повторю! Думаешь, напугал, самурай задрипаный? Сидел бы в своем Мухоср..ке…
- Обращаю Ваше поросячье внимание, Федор, как Вас по батюшке?
-Петрович! Федор Петрович!
- Так вот, позволю себе обратить Ваше, Федор Петрович, поросячье внимание на некоторые детали. Мы с Вами гусей вместе не пасли, в разведку не ходили и в одной койке не кувыркались. И тыкать в меня не надо. Это по форме. Теперь по содержанию. Мне глубоко безразлично Ваше, несомненно, авторитетное, мнение о моей скромной персоне. Меня интересует термин « Мухос…нск». Если я правильно прочел Ваши мыслеобразы – это некое унылое захолустье, с обветшалыми убогими строениями, пребывающими в запустении, и населенное малоприятными, опустившимися и спившимися существами. В отличие от Вас, такого рафинированного интеллигента. На фоне всего этого унылого убожества Вы – лучезарный ангел с белоснежными крыльями…
- Ах, Вы еще и телепат!!!
- Это к делу не относится! Вы, Федор Петрович, что клеймите этим неблагозвучным термином? Улочку в родной деревне или небольшом городке? Дом с палисадником? Цветы, которые с любовью сажала и ухаживала Ваша мама (или Ваша бабушка)? Соседских ребят, с которыми играли, ссорились, мирились. Речку, в которой плескались. Додзё, пардон, школу, в которой обучались. Старенькую первую учительницу. Вы так себе представляете провинцию? В Ваших мыслях все те, кому не повезло жить в столице в личном особняке – не стоящий дорого слова сброд. Конечно, думать Вы вольны, все что хотите. Только, по-настоящему интеллигентный человек таких высказываний себе и в мыслях не позволяет. Если не из возвышенных мотивов (как то этика, эстетика, мораль и прочие заморочки). То хотя бы из желания сохранить свою жизнь и свое здоровье.
- Вам-то, что до того? Или Вы обиделись за Шиекан и селение Мибу? Говорят, та еще дырища!
Сайто, не говоря худого слова, стремительно въехал в челюсть. Федор рухнул. Когда же к парню вернулась способность говорить членораздельно, он обижено спросил:
- За что? За это Мибу, будь оно неладно?
- Нет, милый Федор. От имени и по поручению всех тех, кого ты унизил и оскорбил. Селение Мибу, где прошло мое детство и отрочество, сделало меня таким, как сейчас. Где бы я ни жил, чем я бы не занимался, уничижительно высказываться о месте, где я вырос и возмужал, о моих учителях и однокашниках не позволю никому. И так к сведению.
- Вы намекаете на то, что я не интеллигент?
- Сударь, Вы – не девушка легкого поведения, чтобы я Вам намекал на что-то и глазки строил. Я говорю это открытым текстом! Вы хотя бы понимаете, что происходит? Для чего мы здесь собрались? Попить саке, легкодоступных девок потискать и обсудить новомодную книжицу?
- Сайто Кондович, Вы издеваетесь?!
- Отнюдь! Объясняю еще раз для особо одарённых! Идет война. Причем не за территории и артефакты. Идет война на уничтожение! И противостоят нам существа умные, жестокие и коварные. И они отнюдь не склонны к милоседию и сентиментальности. Мы все - русские, поляки, татары, буряты и прочие национальности (про евреев молчу) – унтерменши, недочеловеки. Потому и поступать с нами, согласно их мировоззрению, можно и должно как со скотиной. Ваши жизни для них ничего не значат. Вам ребята, предстоит прикрывать друг другу спину. При таком отношении бы тебя, Феденька, на опасное дело не взял.
- Вы мне не доверяете, товарищ Хадзиме!
- На данном этапе нет, Федя! Пока в голове у тебя бродят и плещутся такие прокисшие помои, ты представляешь опасность для всех.
- Это почему? Потрудитесь объяснить!
- Элементарно. Человек бьется до конца только за то, что по-настоящему любит. Любой человек готов отдать свою жизнь только за то, что для него имеет высшую ценность. Причем не на словах: за любимую женщину, за детей, за родителей, за старенькую милую бабушку. За друзей и добрых соседей. За своих боевых товарищей. За людей, которые и составляют огромную стаю, именуемую народ. За все то, что определятся словом «родина». А если родина для тебя – это убогое захолустье, народ – быдло. За быдло и Мухос…к никто умирать не будет. Как, собственно, и жить. Как бы ты, Федор Петрович, не бил себя пяткой в грудь за пролетариат, то я тебе не верю. Потому как привык верить не громким словам, а поступкам. Иногда даже для того, чтобы просто не быть предателем, требуется огромное мужество и твердая воля.
- Вы, Сайто Кондович, считаете меня безвольным слабаком? Не способным проявлять…. –обижено выкрикнул юноша!
- Вовсе нет. Простор ты, Феденька, считаешь себя намного выше и ценнее своих товарищей. Просто, если нет причины, нет того, ради кого это мужество проявлять. Оно и не проявиться. Тебе ничего не стоит пренебречь товарищами, спасая себя, любимого. Ты же с легкостью предаешь маленький городок под Калугой, ничтоже сомнёшься, отрекаешься от своей родни. А ведь это самые близкие люди! Как тебе доверять свою жизнь? Я бы не стал.
- Да просто Вы –трус, Сайто Кондович.
- Возможно. Только смелость и безрассудство не одно и то же. Напоминаю, что смелый всегда осторожен, а трус от страха бросается в отчаянное безрассудство. Знаете, ребята, я бы с удовольствем пошел с вами, а то и вместо вас. Честно. Но, мне определили место здесь, готовить будущих бойцов. Правильно решило руководство или нет – это не моя компетенция обсуждать приказы командования. Передо мной поставлена конкретная задача. Я ее выполню. Гоняю, как гонял бы своих детей. И сделаю из вас людей, даже если кто-то из вас умрет в процессе обучения! Это понятно? Вопросы есть? Замечательно! За мной бегом марш десяточку в полной выкладке.
- Опять?
- Не опять, а снова.
Парни и девушки были сильно удивлены, когда в споре на животрепещущую для молодости тему эльф поставил жирную точку. Федя вдохновенно ораторствовал на тему: « если мужчина не хотел ребенка, а женщина все-таки родила, то мужчина имеет полное право не «вешать себе хомут». Сайто подождал, когда фонтан красноречия иссякнет. Пока выговорятся возмущенные девчата. Нехорошо усмехнулся. Федор дерзко взглянул на ворона:
- Вы с нами (показал на троих сочувствующих юношей) или с ними! Вы мужик или как!
Сорок пар глаз внимательно смотрели на старшего товарища. Эльф опять криво усмехнулся.
- Ты дебил? Вопрос, конечно, риторический. Начать с того, что я сам по себе. Стесняюсь спросить, в койку к этой «коварной обманщице» ты своими ногами шел, или тебя бросили в бессознательном состоянии, привязали к ложу и силой взяли от тебя желаемое. А ты сопротивлялся, кричал, звал на помощь? Тому есть свидетели?
- Вы издеваетесь?
- Значит, под покровы алькова ты вошел добровольно. В здравом уме и твердой памяти. Это было твое осознанное решение взрослого человека. Ты сознавал возможные последствия твоего поведения, и был готов нести за них ответственность. Или должен был сознавать.
- Сайто Кондович! Я требую прекратить надругательство над моей личностью, втаптывать в грязь мое человеческое достоинство!
- Юноша, я еще и не начинал надругательство. Если потопчусь на твоем достоинстве – ты это заметишь. Могу продемонстрировать. Непередаваемые ощущения. Ты уж, Феденька, определись, кто ты и что ты. Ты или взрослый мужчина, который сам принимает решения и сам же за них несет ответственность. Особенно в случае, когда что-то идет не так – часто случется, между прочим. Думал, что будет как в юношеских грезах: возвышенно и романтично. А вышло совсем по-другому: пошло и грязно. Или маленький мальчик, за которого все решают другие, но сам при этом ни за что не отвечает. Если ты – дитя малолетнее, то взрослые отношения не для тебя: играй в песочнице, рисуй в альбоме, читай книжки, фантазируй о прекрасной незнакомке – Дунька Кулакова в помощь. Но…. Не суйся в реальные отношения. Ежели ты – взрослый. То будь мужиком – отвечай за последствия. А не бегай трусливым кошаком.
- А почему только я? Мне вешают на шею комок соплей, а я молчи и утрись? Так, по-вашему! Да!!!
- Слушай сюда, идиота кусок! Если ты настолько взрослый, чтобы таскаться по девкам. То должен знать, что любое соитие мужчины и женщины, помимо прочего, может привести к беременности. К сожалению, это случается не только по великой любви. Ребенок появляется и от «только разочек, никто не узнает», и от «дружбы организмами», и « по пьянке». Даже от насильников беременеют – случается и такое. Девчата, это я и для вас говорю. Не хотеть детей – твое право. Если именно тебе дети не нужны, то ты и принимай меры. Способов множество – от воздержания до радикальной кастрации.
- Ой, не смешите меня. Мне что, на узел завязать?
- Не смешно, Федя! Не можешь по другому – завяжи. И смолой залей! Не хочешь детей – не заводи таких отношений, где они могут появиться. Если завел, но отцом становится не готов, то почешись сам!! Это твои заботы , Федя. Не заботы женщины, а твои! Если же изваял детеныша, то ты изволь отвечать!
-А если я его не хотел?!
- Сегунат твои хотелки не интересуют! Так же, как и твое отношение к его матери. Ненавидишь? Опротивела? Надоела? Не живи с ней. Никто не заставляет. Но ребенка своего кормить ты обязан. Не важно, кто ты по профессии – вольный художник или слесарь. Обязанность – слышал про такое? А все твои рассуждения – пустая болтовня малолетнего дебила!! Который нашкодил и трусливо спрятался за словоблудие. Не в первый раз, надо заметить!
- А как же свобода отношений? Игра чувств? Я художник, мне нужны эмоции, новые впечатления!
- Как все запущено. И главное, как удобно! Женщину хотеть и кувыркаться с ней – с превеликим удовольствием! Отвечать за последствия – не хочу, платить не буду. Не бывает так, Феденька! Понимаю, что ты – кот блудливый! Это твое дело и твоих кошек. Их такие отношения устраивают – вперед и с песней! Но вот обязанностей, в частности – кормить получившихся котят, это не отменяет. А думать о всяких возвышенных материях: « хочу – не хочу», « надо – не надо» – возможно на этапе до зачатия. Дальше – все! Хотелки кончаются, начинаются обязанности.
- Вы сами-то!
- Что я сам? У меня жена и четверо сыновей. Им я говорю то же самое. Кстати, это одна из причин, почему я не завожу походно-полевую жену. И другим это делать категорически не рекомендую.
- А это еще почему?
- Потому что это подло. Обманывать, как минимум двух женщин, которые тебе доверились. Жена с детьми одна плюхается – надо полагать, ей там очень легко! И та молоденькая (ну или не молоденькая) любовница – ждет, надеется, тратит время. За которое она могла бы встретить нормального парня или мужчину, и создать с ним нормальную семью. А не эту раскоряку, попутно зарабатывая себе славу легко доступной девицы. И соответствующее отношение. Девчата, это я не Федору и Митяю, это я сейчас вам говорю.
Диагноз товарища Хадзиме был весьма обидным для Федора Петровича Успенского. Тем более, что эльф настаивал на его отчислении.
- Товарищи! Мы здесь не в бирюльки играем! Дело серьезное. Ребятам предстоит ходить по краю. Выполнять сложные и опасные задания. Это не возможно, если ты своим боевым товарищам не доверяешь, как себе. А то и больше, чем себе. А как доверять тому, кто смотрит на них свысока? Тому, кто с легкостью продаст их при первой же опасности.
- Меду прочим, Сайто Кондович! Чья бы корова мычала! Вы – японец, а воюете против императора.
- Отвечаю по пунктам. Номер раз. Я не японец, я – тунгу (так, к сведению). Номер два. Я императору присяги не давал. Я присягал сенату и выполнил свою клятву до конца. А потом, когда любители поразвлечься магией, вытащили меня из небытия, я поклялся защищать город от фашистского произвола. И снова клятвы не нарушал. То, что я еще жив, чистая случайность. Это император предал свой народ, положил острова сначала под англосаксов, затем под Германию. Мы делали все, что могли. Товарищ Зайцев, уж коли знакомитесь с агентурным делом или личным делом сотрудника, то делайте это тщательно и аккуратно. Поспешность ведет к ошибочным выводам.
-Но это не отменяет того, что Вы –японец.
- Согласен, не отменяет. Неужели мне Вам, как и этим мальчишкам, нужно разъяснить ситуацию. Идет война на истребление. Если мы проиграем, то исчезнут не только русские, но все многочисленные народы, населяющие Союз. Понимаете, господа офицеры, мы все находимся в ситуации однозначного выбора. Чтобы не писалось в графе «национальность», выбор не очень-то и затейливый. Или ты за Гитлера, значит, против Советского союза. Или ты за Сталина, значит, против фашистов. «Немножко беременным» при всем желании быть не получится. Этот такой враг, что использует себе во благо любое сомнение, любое колебание. Надо ли объяснять, на чем основана идея нацизма, как квинтэссенция европейского цивилизаторства?
- Сайто Кондович, я понял. Только Федор Упенский здесь причем?
- Ненадежный он парень. И это не только из-за его замашек столичного пижона. Это наносное. Даже его болтовню насчет «юридического аборта», опущу – это всего лишь показатель инфантильного дебилизма. А вот то, что готов ради микроскопической выгоды подставить своих товарищей. Доносы на Митяя можно издавать отдельной книгой. Такой полет фантазии – вот на доброе бы дело. Распускает гадкие слухи о девчатах. В частности про Машеньку Рябову и Соню Свидригайлову. Хотите последние новости?
- Ну, повеселите стариков, товарищ Хадзиме.
- Веселого, к сожалению, на горизонте не наблюдаю от слова «совсем». Последняя сплетня гласит, что я защищаю будущих разведчиц не просто так. Не потому, что нельзя принуждать к интиму юных девушек – это форменное скотство! А потому что мы с ними любовники. Очешуительно! Ничего, что я женатый мужчина, отец четырех сыновей.
- Как Вы узнали?
- Во-первых, мне сделал внушение товарищ Броневой Андрей Захарович! Напомнил, что здесь не Киото, а Рябова и Свидригайлова – не гейши. Не сразу дошло, причем тут гейши. Во-вторых, прочие девушки начали мне вдруг глазки строить и делать недвусмысленные предложения: «Я ничем не хуже Машки! Или у нее поперек?» Пришлось их грубо осаживать. Собрать всех девчат вместе и во все объвить. Что я им всем в отцы гожусь! Какие, к чертям собачьим, амуры? И напомнил им, что мы не на пикник выехали. Чем мы занимаемся и к чему готовимся. И что если про кого прознаю, вылетит из школы пробкой.
- И что девчата?
- Они хором загалдели, что они не против. Что они только разочек. И никто не узнает. Потом, как я выяснил, что они и понятия не имеют, о чем меня просят. К моей радости они все – девчата порядочные, за редким исключением. Эти просьбы всего лишь банальное, почти детское любопытство. Списки исключений у меня с собой. Да и те – молодые вдовушки. Ну и пришлось им провести небольшой ликбез.
-Представьте себе, что девушка отправится на задание, будучи беременной. И у нее в самый неподходящий момент случится выкидыш – ситуация более, чем вероятная. Физические и эмоциональные перегрузки, отсутствие нормального питания и нормального сна. Девушка будет нуждаться в неотложной помощи квалифицированного специалиста. А его, имею в виду специалиста, нет. Совсем! Даже фельдшера не будет (которой в этой ситуевине ни о чем). В больницу в город, а там немцы. Просто так пациента с улицы не приволочёшь. А счет идет не на часы, на минуты. И вот руководитель группы стоит перед чудовищным выбором. Забить на задание и решать проблемы вверенной агентессы. То, что задание будет провалено, можно даже не сомневаться. Но и в этом случае ее выживание не гарантировано. Либо списать агнетессу на боевые потери, закопать в болоте, и продолжать работать. С ребятами, которое это все видели и выводы соответствующие сделали. Ситуация, по сути, патовая. Так что я очень надеюсь, что вы меня услышали.
- Это очень похвально, Сайто Кондович, что Вы так печетесь о нравственности вверенного контингента.
- Не о нравственности. Об их здоровье и жизни. А также о сохранение численности народонаселения.
- Это похвально. Федор здесь причем?
-А притом, что он не усерден на занятиях, позволяет себе забавы ради обижать девчат, третировать технический персонал. Ладно, Митяй. Он честно старается, но не выходит у него. Но он хотя бы старается. А Федька, так спустя рукава сквозь зубы. Как будто его кто-то силой здесь держит. По мне бы шел бы он куда подальше. Меня терзают смутные сомнения – паренек мазохист. Специально нарывается, видимо, получать по сусалам ему в удовольствие. Ладно, здесь я его осаживаю волшебной палкой сенсея. Сам пропадет ни за грош – туда и дорога. Только вот товарищей подведет. Товарищ Зайцев, Федору здесь не место. Да и ребята не раз его били за гнусные идеи.
- Какие именно?
- Например, что Гитлер – освободитель от проклятых коммунистов. Что между нацизмом и коммунизмом нет никакой разницы. Что советские колхозники – это то же самое, что и рабы древнего Египта. Что он сюда только затем и протиснулся, чтобы при первой возможности сдаться немцам. Кода я спросил юношу: « Вас, Федор Петрович, в данной ситуации ничего не смущает?». Он глядел на меня ничем не замутнённым взором оскорбленной невинности. Хотя не только за речи, за мысли такие вышибать надо.
- За мысли, пока еще, выгонять курсантов не в праве.
- А я не раз Вам докладывал, в том числе и письменно. Одного не пойму, откуда у парня такие замашки. Ну, я покопался в его биографии, отраженной в досье. Мне даже стыдно стало. Мальчик-колокольчик! Не был, не состоял, не привлекался. В отличие от меня: неоднократно привлекался ( в Киото и в основном за пьянку), недоказанные обвинения в убийстве, и прочие излишние, нехорошие….
- Про Киотского ворона не слышал только глухой….
- Вас должны были поставить в известность, что такое Шинсенгуми. Только маленькая ложечка дегтя в этом ванильно-медовом сиропе. Дела о взыскании алиментов с означенного прекрасного принца. Этот юноша бледный со взором горящим после окончания училища работает художником-оформителем, имеет личную мастерскую.
- И что же его должно смутить?
-Ну, хотя бы то, что эта столь ненавидимая им Советская власть его бесплатно выучила, обечпечила работой, снабдила отдельным помещением, где он имеет возможность, в свободное от основной работы время, создавать шедевры. Которые, к слову, никто не воспрещает продавать за приличные деньги (коли найдутся желающие). Как он эту возможность использовал – другой вопрос. Исполнительные листы лежат в бухгалтерии на взыскание алиментов в пользу Воробьевой Марии Федоровны тысяча девятьсот тридцать восьмого года рождения, Селиванова Василия Федоровича тысяча тридцать девятого года рождения, Макаровой Феклы Федоровны, Селиверстовой Аглаи Федоровны тысяча девятьсот сорок первого года рождения, Афанасьевой Светланы Федоровны тысяча девятьсот тридцать девятого года рождения. Как Вам, герой-стахановец?! Аж по два детеныша в хороший год. Это только тех, что удалось доказать. Я в восхищении.
- С этим понятно. Это говорит о его «порядочности» и «исключительной моральной чистоплотности». Но Вы, Сайто, вменяете ему предательство.
- Понимаете, за все хорошее в этой жизни приходится платить. Не всегда деньгами. Наш Федя парень умный. Смекнул, что отдавать свою жизнь за веру, народ и отечество не очень-то и хотелось. Честь, совесть, доблесть и прочие сантименты ему чужды. Отечество, если что, можно и поменять. Вы заметили, что мы уже не первый месяц находимся, можно сказать, в изолированном коллективе. За это время ребята в отряде уже сгруппировались. У них появились друзья, единомышленники, товарищи по интересам и увлечениям. Даже парочки наметились. Только у Федора Успенского одни поверхностные приятельства. Думаете, это случайность?
- Как мне подсказывает опыт. Если человека в своем коллективе не любят абсолютно все, то причина должна быть более чем серьезная.
- Уверяю Вас, так оно и есть. Одни только доносы на своих однокашников чего стоят. Меня терзают смутные сомнения, а не читал ли наш «вольный художник» труды доктора Геббельса в оригинале.
- Исходя из чего, Вы так решили?
- Доносы как по его методичкам писаны. Весь арсенал: откровенное вранье, метод полуправды, надёрганные цитаты, и подмена смыслов и понятий, и даже додумывание. Хорошо, что наши доблестные ребята из собственной безопасности его писульки мне приносили. И, главное, так мастерски на эмоции давит. Этот паскудник сначала подбивает ребят на шалости, а после танец с барабанами исполняет. Причем о своей роли «стыдливо» умалчивает. Каждая измаранная бумажка буквально вопиет: «Так жить нельзя! Примите же меры!». Все у него плохие, один он стоит в белом пальто, такой красивый.
- Действительно, Геббельсом попахивает.
- Доносы этот так мелочи, вчерашний день. Последняя забава – письма, которые он думал, что отправил друзьям и знакомым. Человек, вроде как в здорвом уме и твердой памяти, зная, что все письма читаются, пишет свом знакомым откровенные антиправительственные призывы. С целью имитировать деятельность несуществующей антисоветской подпольной организации.
- Письма эти при Вас?
- Естественно! Оправить их по адресам – это подставить нормальных людей под уголовную статью. Не я это сказал: « Бытовое паскудство ведет к паскудству политическому». А Феденька, наш вольный художник, не просто трус. Он паскуда. А паскудам доверять нельзя. Понимаете, одно дело – заблуждения. И совсем другой расклад – гнилое нутро. Этого уже не изменишь. Можно изменить лет до пяти. До десяти – возможно, но труднее и не во всех случаях. После десяти уже поздно. Брать на опасное дело человечка с гнильцой – лучше сразу застрелиться.
- Знаете, товарищ Хадзиме! Теперь я полностью согласен с Вами. Вышибать Федю Успенского надо было после первого Вашего сигнала. Сам не понимаю, зачем дотянул!
Это отцы-командиры вспомнили громкое происшествие, когда наставник Хадзиме, в самом начале обучения, разнимал драку между курсантами. Эльфа девушки выдернули с ужина из офицерской столовой:
- Сайто Кондович! Там Такое! Убивают! Федю Успенского убивают!
- Как это убивает? Кто позволил?
Тэнгу вихрем ворвался в мужскую спальню, где полным ходом шло выяснение отношений. Для Сайто ничего сверхъестественного не происходило. Парни, видимо, мерялись достоинствами. И в какой-то момент, как это часто случается у недопесков, словесные аргументы оказались исчерпаны. И соперники перешли на язык телодвижений. Эльф рявкнул:
- Прекратить! Прибью обоих!
Более благоразумный Митька Арбенин счел за лучшее выполнить распоряжение. Он просто решил не проверять на своей шкуре, что это за птица тэнгу. Не прошло и доли секунды, как он удостоверился в своей правоте. Федька Успенский был ловко перехвачен в прыжке и живописно уложен румяным личиком в пол.
Удерживая разгоряченного юношу, который пытался брыкаться, в неудобной позе, эльф спросил:
- Что происходит? Курсант Дмитрий Арбенин! Вам, как более адекватному, слово. Кто это прекрасная дама, чью руку и сердце вы не поделили?
- Да причем здесь девчата? Федька меня в предатели звал! Он говорит, что то только дураки с гитлеровцами воюют. А умные сначала им сдаются, а потом верно служат. Немцы, они же типа культурные европейцы. Там где немцы хозяева – там цивилизация: чистота, порядок, все поголовно счастливы и пьют баварское пиво. Типа все сдохнут, а мы будем сидеть у печки, и пить пиво со шнапсом!
- А ты что?
-Немцы батю моего убили. Мамка плачет, сеструха плачет – ейный муж без вести пропал, племяшки мелкие, их поднимать надо. Рожь несжатая стоит. Даром не нужна такая, как ее – «цивилизация». А пивом своим нехай подавятся!
- Похвально, Дмитрий! Я знаю, что ты парень, хотя и не великого ума, но честный. Курсант Успенский! У Вас есть, что сказать. Давай, Федор свет Петрович, не стесняйся, все свои!
- Все да не все! Вы даже не человек, Вы – нечисть! Добро бы наша, а то притащили с островов всякой дряни!
- Феденька! Давай оставим мое происхождение на потом. Отвечай, болезный, ты это все говорил или как?
- Говорил, говорил! – встряла шустрая Танечка Синицына. – Я сама все слышала!
- Похвально, Татьяна Сергеевна! Что Вы слышали! Но мне бы хотелось, прежде чем делать далеко идущие выводы (а выводы напрашиваются неутешительные – как минимум пятнадцать лет сияет, а то и стеночка), выслушать версию курсанта Успенского.
- Это же шутка была, Сайто Кондович! Дурачок Арбенин не так понял. Я просто хотел проверить….
- Феденька! – язвительно прищурился Сайто. – Тебя кто-нибудь уполномочивал проверять, в частности курсанта Арбенина. Ты у нас кто – политрук, замполит, сотрудник НКГБ? Тебе приказали или попросили поиздеваться над парнем? Кто, когда, при каких обстоятельствах. Я жду, христовенький! Разродись уж откровениями-то.
- Нет, конечно! Ну, это же была шутка. Он же дурачок. Деревня!
- Так, умник городской! Может быть, Митяй на данном этапе не самый успешный курсант. Но издеваться ни над ним, ни над кем другим я не позволю. Он человек, и, как ты убедился, не каменный! Митяй еще милосердие к тебе проявил: я бы на его месте тебе уже голыми руками башку открутил! И сказал бы, что так и было. Это раз. Чем закончилась твоя острота про селение Мибу, помнишь? Замечательно. Тешу себя надеждой, что ты поймешь, что за некоторые шутки в зубах бываю промежутки.
- Бес попутал! Ну, выпили с Митяем….
- Кто пронес?
- Да не проносили мы. У медички со стола спиртовку стащили. Тошно здесь…
- А ты думал, что здесь курорт? Или ты ждал, что тут цирк с конями? Или рестороция с певичками? Если Вы здесь за этим – собрал пожитки и нафиг с пляжа! Я всегда знал, что у трезвого на уме – у пьяного с языка соскочит! Понимаю, ты не планировал распорстаняться о своих гениальных планах. Сорвалось! Всем понятно, почему на время задания все, что крепче кваса и кефира под запретом! Дмитрий Александрович, Вас касается! Эта попойка без моего личного распоряжения – первая и последняя. Следующий раз – рапорт и волшебный пендель! С фельдшером Ивановой буду разбираться отдельно. Я понятно объяснил?
- Понятно! – хмуро пробормотал Митяй
-А сейчас, друг мой Феденька, я расскажу, каково на вкус будет это пиво!
- Да что Вы можете знать! Вы же азиат, Что Вы смыслите….
-Слушай ты, Изяслав!
-Я не Изяслав, я Федор!
- Изяслав, самый натуральный. На ходу переобуваешься! Где надо Изя, где надо Слава! Может быть, я не великий знаток утонченной европейской культуры. Только я знаю, что такое жить в оккупированной стране. Поясню для особо одаренных!
- Что Вы можете знать!
- Феденька опять твой голосок. Пять нарядов вне очереди по кухне и восемь нарядов вне очереди по санузлу. К тем пяти, что уже были! Похоже вопрос с нарядами на этот месяц решен. С тобой все ясно, болезный. Другим поясню.
- Может не надо, Сайто Кондович! – пискнула Синичкина.
- Надо, милая! Надо! Никогда хозяин не посадит раба за один стол с собой. Никогда! Немцы охотно прикармливают всякую шваль из местных. Да, Феденка, некоторое время ты будешь жить чуть лучше, чем прочие обыватели. Тебе будут бросать лакомые кусочки с барского стола. Не часто, но будут. Но за один стол с собой не посадят – не надейся. Дочку свою за тебя не выдадут. Даже если вдруг неземная любовь с ее стороны вдруг нарисуется. Хоть ты расшибись для них. За жалкие подачки ты будешь выполнять самую опасную и грязную работу. Под пули партизан погонят тебя первого. Тебе будут плевать в след, а кто-то может и в лицо. Ты будешь из страха лебезить перед оккупантами. Ну, это все бы ничего. Как только надобность в тебе отпадет, в силу разных причин. Или им покажется, что ты недостаточно низко поклонился, недостаточно усердно гнобишь, пытаешь спустя рукава. Этого будет достаточно, тебя просто пристрелят и выкинут в болото, как собаку. Искать тебя никто не будет. Могут вообще сделать из твоей тушки «сакральную жертву», чтобы начать очередной карательный рейд.
- Вы что предлагаете сразу харакири?
- Как все запушено! Обряд сепуку нужно еще заслужить! Чтобы уйти с честью, эту честь сначала иметь нужно! Федя, тебе в этой жизни, такое не грозит – какая честь у предателя!
- Я не предатель.
- Сделаю вид, что поверил!
- А самое смешное, ребята…
- Вы опять издеваетесь?
- Молчи, болезный! За умного сойдешь. Когда (не если, а когда) этим прекрасноликим европейцам дадут по сусалам и они уберутся восвояси. Тебя с собой не возьмут – на фиг там ты никому не сдался. Кормить тебя, такого красивого! Ты останешься один на один со своей совестью. И с местными. У каждого из которых к тебе будет ряд личных претензий. Ты думаешь, что тебя поймут, простят и забудут все твои преступления? Наивный! В лагерь, если повезет, побежишь сам, впереди паровоза.
- Вы шутите, Сайто Кондович!
- Я похож на клоуна? Такими вещами не шутят! Три рапорта на тебя уже лежат. Следующий рапорт – с вещами на выход!
Многие вспоминали, что Сайто Кондович, был не только жестким, требовательным руководителем и наставником. Относился к вверенным ученикам, как к детям. Жестко пресекал все насмешки и издевательства. Например, не позволял изводить насмешками Витьку Гореева, который до жути боялся высоты. Зато, в личное время, снова и снова проходил с ним опасный снаряд. На восьмой день произошло чудо: Витька сам прошел через подвесной мост. И перестал, по крайней мере, до судорог и тошноты, боятся ходить на высоте. Он объяснял это так:
-Как будто у меня крылья выросли. Я чувствовал, что я не один. Как будто батя со мной. Я знал, что смогу. Взял и сделал. А тренер Сайто просто улыбнулся мне так, как будто я такое совершил. Не говорил ничего – просто улыбнулся мне.
Маша Рябова спустя много лет вспоминала, первую учебную тревогу. Когда они должны были за тридцать секунд одеться и построится для получения вводных. Сурово осмотрев строй, учитель Сайо изрек:
- Картина маслом: «Пожар в борделе»!
- А что такого?
-Дети мои, с момента гудка сколько натикало.
- Минута сорок пять секунд.
- Я и говорю: пожар в борделе. Визг и бесполковая беготня в полуголом виде. Никто нечего понимает, и все в мечутся из угла в угол. Толкаются и скандалят. Для полного сходства не хватало истерично выпрыгивающих из окон клиентов.
- Вы так часто поджигали бордели? Наш безупречный Сайто Кондович занимался мелких хулиганством – никогда бы не подумала.
- Вы это про инцидент в гостинице Икеда-я?
- Про Икеда-я рассказывать при всем желании не могу – секретная информация. А кто протрепался про сам факт – доложу, куда следует. Пусть поищут иуду. Для вас важно – это было давно и неправда.
- Какие пошлые у Вас эпитеты и сравнения!
- Какие есть! Если серьезно. Вы, ребята, и особенно наши милые барышни, делали много лишних движений. Сейчас это просто смешно. А вот в случае реального происшествия может стоить жизни, и тогда уже точно будет не до веселья! Представьте, надо срочно менять дислокацию. Агент, как с жесткой похмелюги, в подтяжках запутался, ногами в брюки попасть не может, агентесса мечется, полчаса чулки ищет. А потом пришли немцы и обоим аттестацию выдали. Это очень повезет, если убьют сразу. В большинстве случаев печальному финалу предшествуют пытки. Там все расскажешь, как духовнику на исповеди: что знаешь наверняка, и что предполагаешь и даже о чем только догадываешься. Конец один – когда с тебя больше взять нечего, спишут на боевые потери.
- Сайто Кондович! Ну, сколько можно!
- Столько, сколько нужно. Чтобы дошло до всех. Считаете меня жестоким садистом, бездушной тварью. Которая мучает бедних деточек, не дает им спасть до обеда, куролесить ночами напролет. Пить и нереститься запрещает. О, Ужас! Читать заставляет! Считайте дальше. Только лучше я сам сейчас сделаю больно, но научу вас хотя бы элементарным навыкам выживания. Чем буду получать донесения о том, что никто не вернулся. Дети мои! Я не готовлю вас к смерти. Я готовлю вас к жизни! К тому, чтобы вы и задачу выполнили, и домой живыми вернулись. Этого я от вас добиваюсь.
Многие помнили его странные песни у костра на вечерних посиделках. У молоденьких девчат сжималось сердце, когда по щекам ворона катилась скупая мужская слеза:
Бьет наотмашь холодный ветер
по хребту ледяной стены.
Ночь придет, вытесняя вечер,
Подарив тебе волчьи сны.
Вновь потянется вдаль полоска
Звуков запахов, голосов
- эфемерные отголоски
сновидений других волков.
Слышишь, братья уже расселись,
в темной трапезной у костра.
Темной дланью накрыло
Север – ночь жена твоя и сестра.
Кровь бастарда не станет чище,
храбрость трус не возьмет извне.
Но равны самурай и нищий,
став дозорными на стене.
Я - меч во тьме, дозорный на стене.
Я рог, что разбудит спящих.
Я щит, что хранит людей.
Отдаю свою жизнь дозору,
среди ночи и тех, кто в ней.
Братья празднуют и смеются –
мимолетной победы хмель.
Я однажды сумел вернуться
из неведомых им земель.
Я однажды сумел помочь им,
но сумею ли их спасти?
В судный час беспросветной ночи,
встав у вечности на пути?
Помолюсь же богам старинным –
кровь пока еще горяча.
Украшает оскал звериный
рукоять моего меча.
Нам никто не прислал подмоги –
и остался я одинок.
Но я сам выбирал дорогу,
и давно уже не щенок…..

От его исполнения песни, в стиле английской баллады, двух юношей Федю и Митяя коробило. Видимо задело за живое:
…. Только в грезы нельзя насовсем убежать.
Краток век у забав – столько боли вокруг,
Попытайся ладони у мертвых разжать,
И оружие принять из натруженых рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
и доспехи надев, что почем, что почем.
Разберись, кто ты трус – или избранник судьбы,
и попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя.
И тогда ты без кожи останешься вдруг,
Потому что убили его - не тебя.
Ты поймёшь, что узнал, отличил, разыскал
- По оскалу забрал - это смерти оскал.
Ложь и зло - погляди, как их лица грубы.
И всегда позади воронье и гробы…
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
если руки сложа, наблюдал свысока,
но в борьбу не вступил с подлещом-палачом,
значит, в жизни ты был ни причем.
Если, путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на меч намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем.
Значит, нужные книги ты в детстве читал»

Двое парней были оскорблены. Узрев в песне ворона Сайто (которую даже не он сочинял) тонкий намек. Однако окончательно терять лицо не хотелось. Федя спросил:
- Не слишком ли жестко, Сайто Кондович. Вы всех запугали.
- Феденька, не скажешь ли, драгоценный, где мы сейчас находимся: на военной базе или в кружке по вышивке атласными лентами. Вы должны знать, с чем придется иметь дело. Война ребята – это кровь, боль, грязь. Это не красивые батальные сцены - это тяжелый, безрадостный труд, кровь, боль, смерть. Бегали жаловаться начальству, что я вас заставляю делать жестокие вещи –голубям голову отгрызть, кровь себе пускать. Миленько так. Не девчата бегали, а два здоровенных мужика. Самим-то не стремно, парни?
- И что?
- Ничего. Отцы-командиры знают, что Вам предстоит. И потому чем больше пота и слез вы прольете здесь, по эту сторону фронта, тем меньше вашей крови прольется там.
- Можно подумать…
- Не только можно, но и нужно! Думать, я имею ввиду. Весьма полезное занятие. Ребята, я прошел через такое, чего даже тебе, Федор, не пожелаю. Потому и делаю то, что должен. Чтобы Вам не приходилось, как мне, в крови, в слезах и соплях ползать по едва оттаявшей земле. И призывать смерть – потому что уже терпеть не возможно. Дмитрий, к Вам разговор отдельный. Мозги надо иметь свои. Уже слепому видно, кто такой наш Федя. А ты как телок на веревочке Он тебя подзуживает и науськивает. А сам, между прочим, на тебя же и доносит. Это хорошо, что мне. Митяй, если не заведешь императора в голове - кончишь плохо. Тут уже не в Федьке дело, а в тебе. Голова служит не только для того, чтобы фуражку носить и в нее кушать. Ну, не надо на слово каждому проходимцу так верить.
- Я не проходимец! – заорал Федор.
-Ну, что Вы, сударь! Как можно! Вы у нас зерцало рыцарских доблестей!

Старшие товарищи знали, о чем это. Эльф вспоминал свою юность. Проигранную войну, гибель товарищей. Он до сих пор чувствует себя виноватым, что он жив. И еще о том, что его гложет. Что этот эльф, переживает за каждого курсанта, даже за бестолкового Федора и старательного, но недалекого и доверчивого Митяя. И страдает от того, что не в его силах отвести беду от всех и каждого. И ничего, что группы, подготовленные Сайто Хадзиме – самые успешные. И процент потерь личного состава минимален. И вообще про них говорят «неуловимые птенцы Киотского Ворона». Как когда-то про него самого – «неуязвимая скотина Хадзиме». Но все равно – каждого погибшего записывает на свой счет: не доучил, не досказал, не съездил вовремя в челюсть, не вставлю мозги. Говорить ему что-то – бесполезно. Командир тренировочного центра вызвал тэнгу на откровенный разговор.
- Вы так завелись из-за «юридического аборта». Не могу понять, почему та тема для Вас так болезненна. Вроде в семье у Вас, Сайто Кондович, полный порядок. Может, дело в чем-то, что я не знаю в прошлой жизни?
- Да чего там не знать. Да сейчас у меня на личном фронте полный порядок. Только что пришлось пережить Лидочке. Вы не знаете, каково это боятся идти домой….
- Я не об этом. Вы вступаетесь за девчат, как за своих дочерей. Но при этом решительно отвергаете их ухаживания и не отвечаете на их чувства…
- Да потому что они все мне как дочки. А то, что насиловать девчат – скотство, это я знал с малолетства. Как и брюхатить женщин, а потом детей своих бросать.
- Это связано…
- Это связно с тем, что я пятнадцати лет возился с результатом таких вот «свободных отношений». С мальчишками, которым не было места ни в доме отца, ни в лачуге матери. Что становилось с девочками – просто страшно представить. А ведь и они – живые люди. Не котята, которых можно просто утопить за ненадобностью. Душа их надломана с самого начала. Каково это расти, зная, что самые близкие люди – мать и отец – просто выбросили тебя, как комок навоза с лопаты. Когда в голове крутятся мысли: «За то меня бросили? Почему других детей любят и балуют, а меня – нет? Почему со мной так поступили? Что со мной не так? Чем я хуже других?» Только учитель Кондо Исами знает, сколько усилий и сколько любви пришлось потратить, чтобы эти мальчишки окончательно не зверели. Изувечит, детскую душу проще простого. А вот выправить трудно. И тут вдруг слышу рассуждения самодовольного самца. Хотя какого самца?! Щенка паршивого, толком не оперившегося птенца, который только мнит себя альфа-самцом! Он ведь еще ничем, кроме скабрезных скандалов, не прославился. Каких-то шедевров даже не мирового, районного масштаба не сотворил. Зато «вольный художник»! У меня вопрос к нашим безопасникам. Они вообще, прежде чем принять курсанта, его хоть как-то проверяют? Или, простите за грубость, с улицы пускают всех жаждущих и страждущих?
- В Вас опять говорит бывший Шинсенгуми!
- Возможно. Только таких, как Федя надо заворачивать еще с порога. Ведь попади они в руки врага даже случайно, могу легко выдать не только явки и пароли. Не просто с первой оплеухи – только палку издали увидят. О том, где и как их готовили, молчать не будут.
- Я заметил, что Вы и Ваша братия из Шинсена не очень жалуете творческую интеллигенцию.
- А где тут «творческая интеллигенция»? Федор Успенский никакой не интеллигент. Обычный паразит и бездельник, который создает видимость «творчества». У него вся творческая деятельность – «безопасный секс»: движение есть, результата нет. Кроме своих подростквых фантазий ничего не выродил. В додзё Шиекан за такое «творение» по шее и неделю карцера давали, оказывается, это – высокое искусство. О, как! Предвосхищая вопрос – за перевод бумаги и чернил на баловство. Что ж я в художники-то не подался?
- И почему не подались?
- Помешала здоровая самокритика. А у юноши данная функция в организме отсутсвует полностью.
- Что же Вы так о художнике?! Может, он так видит!
- «Так видит» мальчишка в четырнадцать лет, когда до него доходит, есть такое существо – женщина. Собственно, ему гормоны, бьющие через край, подсказывают. Да старшие товарищи. Вот и рождаются в юном мозгу мыслеобразы подобного толка. Поглядите, если интересно (эльф разложил «творения» Федора). Если такое рисует мальчишка периода подростковой гормональной интоксикации – предосудительно, но объяснимо. Но имея на руках диплом художественного училища….. Ему же этот диплом кто-то выдал.
- Что же Вас так опечалило, Сайто Кондович!
- Понимаете, Савелич! Одно дело я – на тот момент главный предмет в моем учебном заведении – физкультура (то есть боевые искусства во всех доступных видах). И совсем другое дело наш Федор. Его учили живописи профессиональные художники, несколько лет. И что все, что ты от них взял, все твои профессиональные навыки – вот эта похабщина? Правду говорят: « Если в башне одна похабень – хоть пори, не пори». Это адаптированный перевод, в оригинале звучит слишком…. Непечатно.
- Это кто же Вас так?
- Учитель Кондо после очередной моей выходки. Высказал сожаление, что я в мире духов не остался. Я был, как сейчас, выражаются, трудным подростком. Но он от меня не отрекся. Продолжал любить и верить в меня. Я не могу. Не могу себя заставить поверить Федору.
- Так и не надо. Вам сколько на тот момент было?
-Двенадцать лет. Я хорошо помню, потому что в первый раз по-настоящему испугался. Кондо Исами мне не отец, любить не обязан. Имел полное право под зад коленом на частый дождик! Вдруг он вычеркнет меня из своего сердца. Зачем мне тогда жить? Рецидивы случались, но тенденция к выздоровлению наметилась.
- Сайто! Поверь мне, старику! Тут совсем другой случай. Федору – двадцать два. Это уже взрослый, вполне сформированный человек. А ты был ребенком. Это раз. Насколько могу судить, то твои шалости не были подлыми. Очень верю, что ты был шабутным ребенком. Но подлецом ты не был. Ты мог нагадить себе, но никогда – друзьям. А Федор – подлец, и то, что ты не можешь ему поверить – это закономерно.
- Все равно тошно!
- Вы привлекали Федора к работе в боевом листке?
- Лучше бы не привлекал. Нарисовал так, чтобы его, уберегите ками, второй раз не попросили. Причем корону палкой сбивать пришлось. Мордой тыкать. Мужика разменявшего третий десяток, пинками гонять, как семилетку. Я считаю, что ему не место здесь.
- Знаете, Сайто Кондович! И на Вас донос имеется. Знаете, в чем Вас обвиняют? В том, что Вы на корню душите молодые таланты. В частности «в самой грубой форме разогнали клуб молодых поэтов «Желтая луна»! У Вас есть, что сказать по этому поводу. Или эта очередная болезненная «правда» гражданина Успенского?*