Дыня

У кого-то путешествие в общественном транспорте связано с чтением книг, созерцанием мелькающих за окном пейзажей, кто-то спит или находится в прострации, физиологический инстинкт моей семьи был закреплен четко выработанной привычкой - есть в дороге. Как только мы усаживались, и поезд, либо автобус «отчаливал», дети дружно восклицали: «Ну, все, мам, давай, доставай!».

И неважно, что специально перед дорогой мы могли плотно покушать, или что в первые минуты после посадки в транспорт распаковывать сумку с едой неудобно, поскольку впереди есть еще организационные моменты по проверке билетов, получению постельного белья, просто ожидание, пока все пассажиры утихомирятся и обустроятся. Дети в подобных ситуациях адаптируются быстро, а закрепленный в сознании алгоритм получения удовольствия немедленно требует порцию того или иного продукта, который на вкус ребенка, намного ярче, чем в традиционных условиях.

Мне не раз приходилось слышать, как они нахваливают вареную курицу, обсасывая косточки, тогда как дома воротили носы даже от жареной. Вне дома - вкуснее, под случайными взглядами соседей по путешествию - гораздо вкуснее, а если еще среди припасенной провизии находились какие-нибудь в их представлении деликатесы – вкусовая вакханалия длилась до полного уничтожения «потребительской корзины».

Вполне естественно, что под такой аппетит мне всегда приходилось наворачивать в дорогу этакий чемодан продуктов длительного хранения, но быстрого уничтожения. Еды все равно не хватало, если путь к конечной точке путешествия затягивался больше, чем на сутки. Тогда наступало время погрома ларьков и частников во время стоянок или остановок.


В одну из таких стоянок где-то на подъезде к Краснодарскому краю я купила дыню. - Ташкентская, клянусь! – обещал мне, целуя собственные, не слишком чистые, пальцы, продавец кавказской национальности. – Такой ты в жизни не ела, на, попробуй! – пытался он отрезать мне добрый кусок вкусно пахнущего фрукта. Но я боялась, что поезд рванет от меня без предупреждения и отказалась от предложенной дегустации.
Помыть дыню даже в условиях фирменного поезда оказалось проблемой. Она просто не лезла в малюсенькую раковину биотуалета под крошечный низенький кран. Использовав добрую половину пакета влажных салфеток, моя вечно голодная гвардия накинулась на душистый фрукт с аппетитом изголодавшегося племени мумбайя (если такое вообще существует).


Следующие полчаса дети шумно переваривали дыню, а у меня появилась пауза для чтения. Внезапно услышала с верхней полки поезда недвусмысленное шипение пятой точки моего старшего сына. На мой сердитый взгляд попа отреагировала и спряталась под простыню. Я поморщилась и снова уткнулась в книгу. Странно, но шипение усилилось. Я гневно встала и хлопнула по виновнице книгой. Сын возмущенно ойкнул и сообщил, что более одного раза шипов не выдавал, источник заблокирован и мирно почивать изволит. Я обвела подозрительным взглядом остальные попы. Казалось, все они помалкивали, но характерный запах сочился в центре купе, растекаясь по углам и полкам. Дав общую команду «не бздеть!», я снова взялась за чтение.

И тут мой собственный живот громогласно объявил, что на корабле бунт, режим адекватного пищеварения свергнут, и уже совсем скоро оппозиционно настроенный кишечник сработает по принципу «концы в воду». Из под простыней тут же показались смеющиеся лица детей, немедленно провозгласивших меня чревовещательницей. Я заметалась по купе в поисках туалетной бумаги. Заметив рулон в руках у сына, сползающего с верхней полки в направлении выхода, я бросилась вперед и вырвала у него искомое. Взглянув в его глаза, наполненные мучительным ожиданием, я, молча, вернула бумагу и уселась, крепко сжав ноги. Рядом в такой же позе застыла дочь. Ожидание показалось вечностью. Когда в купе с блаженной улыбкой ввалился старший сын, мы с дочерью рванули наружу. Попытка прошествовать по коридору с достоинством, как и подобает матери семейства, успехом не увенчалась, через секунду я уже на полусогнутых неслась к туалету, с трудом осмысливая, что должна уступить очередь дочери. Моя утроба думала иначе и настойчиво возвещала об этом во всеуслышание. Мысленно проклиная и дыню, и кавказца с его коварным товаром, я топталась у дверей туалета, шипя через дверь дочери, чтобы она поспешила.

Наконец, заурчала смываемая в унитаз вода, я уже почти с физической болью сдерживала позывы к облегчению. - Еще несколько секунд, - уговаривала я себя.


И тут рядом с дверью в туалет возник мой младшенький. Это был единственный раз в жизни, когда я возненавидела собственную многодетность. Я понимала, что должна уступить стульчак младшему отпрыску семейства, поскольку он потерпеть точно не мог: источаемые им «флюиды» выгнали из своего закутка проводницу, и она, недвусмысленно зажимая нос рукой, сверкала на нас окулярами очков и демонстративно распыляла аэрозоль. Поэтому, едва только в дверном проеме возникла щель, сын уже втискивался в сортир, спуская штаны.

В этот момент, продравшаяся в тамбур сквозь мое удриставшееся семейство проводница, объявила прибытие поезда на какую-то крупную станцию и получасовую стоянку. Вслед за проводницей на перрон повалили пассажиры. Поток людей вынес меня на улицу и бросил к дверям вокзала.

Никогда в жизни я не бегала так стремительно, не продиралась столь нахально через стойку с кассиром в туалете вокзала, поскольку финансовые подкрепления моего конфуза в карманах халата отсутствовали, никогда не была столь безмятежно отстраненной после пришедшего наконец облегчения в кабинке вокзального туалета, как в тот злополучный день.

Кстати, с той пор дыню не ем, тошнит при одном упоминании, а вот детишки отнеслись к побочному эффекту от ее употребления, как к приключению. И, слава Богу, те, кто не перенес во время путешествия подобного шабаша, вряд ли по достоинству оценит и иные дорожные авантюры.