ТРИНАДЦАТЫЙ ГОЛ

ТРИНАДЦАТЫЙ ГОЛ


Разбуженный, я не сразу вернулся в реальность, решив, что это очередной выпад тренера, и только вопрос жены, словно пинок в зад, придал заторможенному сознанию необходимое ускорение.


– Тебе не спится,– удивился я,– с чего бы это?


– Ты помнишь нашу первую брачную ночь, единственную и неповторимую?


– Я не компьютер, дорогая, чтобы запоминать малейшие подробности семейной жизни. К тому же, кроме, тебе запомнившейся, несложно насчитать немало других, на которые было бы грешно жаловаться.


– Ночей много, а брачная — одна,– с сонным упрямством повторила жена, не скрывая обиду.


В зловещей густой тишине я отчётливо расслышал её мысли, не предвещавшие столь необходимого ночного спокойствия. Оценив безнадёжность ситуации, прибегаю к единственной, хотя и запрещённой тренером, возможности компромисса. Как бы в порыве раскаяния, обнимаю и целую жену, обволакивая привычным словоблудием, прикрываясь которым, проникаю под ночную сорочку к набухшему, словно почка, телу, по-хозяйски располагаюсь в нём, а на предостережение: «Ты делаешь мне больно»!, не тороплюсь применять обезболивающее средство.


– Больно не телу, а душе,– уточняет жена, косвенно подтверждая правильность моих действий.


Сколько хлопот с женскими душами, но я предпочитаю не зацикливаться на философских аспектах секса, тем более, что нежный её поцелуй красноречиво свидетельствует о полном, в данный конкретный момент, со мной единомыслии.


– Ты мной доволен, дорогой,– прижимается ко мне жена.


– Вполне.


– Ах, если бы так было всегда.


– Всегда?– удивленно приподымаюсь на локте, пытаясь разглядеть в размытых темнотой чертах нечто, заранее известное, но, тем не менее, застающее меня врасплох.– Ты хочешь, чтобы так было всегда? Как всегда, хорошо, могу обещать. Но, как всегда часто, к сожалению, не получится. Потому, что нельзя. Не тебе. Тебе как раз можно. Ограничитель указывает на меня. Я спортсмен. Футболист. У меня ответственейшие соревнования, которые, при удаче, принесут мне славу, а тебе столь желаемый прибыток, но не в подарок, а в награду за долготерпение.


– Долго терпеть не смогу.


– Ничего не поделаешь, придётся. Ублажать тебя всякий раз, когда ты пожелаешь, означало бы для меня утрату спортивной формы и, как следствие, перевод в запасные, а то и вовсе изгнание из команды. Тогда, конечно, то, чего хочешь ты, будет ВСЕГДА, зато никогда не будет столько ВСЕГО, чтобы хватило НАВСЕГДА. Выбор за тобой. Я подчинюсь твоей воле.


Не сомневаясь, что зов плоти уступит разумной достаточности не в ущерб нашему благополучию, в то же время недооценил умение женщины извлекать максимум возможного даже из поражения, а потому не отреагировал своевременно на каверзность её вопроса, легкомысленно восприняв его как попытку потянуть время или вообще уйти от ответа.


– А ты помнишь свой первый гол?


– Ещё бы!– воскликнул я, утратив элементарную осторожность.– Так, как если бы это произошло вчера, а не десять лет назад… Что с тобой, дорогая, опомнись!


– Го-о-л по-о-мнишь,– захлёбывалась в истерике жена,– а брачную ночь забы-ы-л!


Осознав свой промах, лихорадочно ищу оправдание, хотя бы отчасти выглядевшее убедительно:


– Будь умницей,– бормочу я,– и согласись, что в моих словах нет ничего обидного. За свою футбольную жизнь я забил всего тринадцать мячей… Неужели ты предпочла бы такой счёт»?

Борис Иоселевич