Опус 9.

Опус 9.

Настало, пришло время пописать и о любви. Может, уже не будет так смешно, как раньше, зато от души.
В первый раз я столкнулась с серьёзным бесповоротным чувством безответной любви по отношению к себе, когда мне было семнадцать лет, а влюблённому всего четырнадцать — вы представьте! Непроходимая в нашем случае тогда пропасть в возрасте, для меня, одиннадцатиклассницы, - а он писал и посвящал мне стихи, сочинял сонеты — мы занимались в одной школьной театральной студии. И вот, эти духи «Белая сирень», их запах, как сейчас помню, из серии ароматов «Цветы России». Надушенные листы его верных и зрелых, полных чувств и страсти стихов — незабываемое и вместе с тем грустное, щемящее чувство — Васи нет с нами уже почти семь лет.

Я вся в красном, с красным яблоком в руке, на концерте в музыкальной школе, где выступает он и читает посвящённые мне стихи. В конце зала, в толпе прохода, на краю красной ковровой дорожки, выглядывающая и мелькающая за спинами людей, поражающая его всякий раз до вздрагивания своим лицом…
А у меня тогда уже кавалеры, сверстники и кто постарше, уже даже замуж зовут. Ходят за мной кругами, везде со мной, по всему городу, следуют прямо по пятам — даже на репетиции театральной студии заходят — и Вася всё видит, хоть и пытаюсь скрывать, прятать их от него, чтоб не ранить чувств. А чего только стоила наша случайная встреча в Петербурге летом в наше поступление — мы там с Мишей и мамой, а он с сестрой в гостях у тётки. Разгар горящего месяца июля, сдобренного влагой и всепониманием и всепрощением Невы. Совместное фото на память - у меня на нём такой неестественный вид, а Вася с закрытыми глазами, как будто даже взирать на это всё не хочет и не собирается. Моё лицо перекошено от спазма сострадания и неудобства.

До этого был ещё один обман в Москве. Очередная внезапная влюблённость и любовь человека из другой страны, с другой части света, другого континента — йеменца. Мне стало плохо в центре столицы, на станции метро Пушкинская, после похода по Красной площади и к Храму Христа Спасителя. Сползла по холодной мраморной колонне вниз на каменный пол московского метро, а меня подхватывает под руки мой спаситель, йеменский юноша — вы не представляете, какой красоты лицо — тёмно-жёлтого оттенка кожа с лучистыми, искрящимися, огромными, будто бездонными, распахнутыми тебе навстречу глазами. Он проводил, довёз меня до самого ДАСа на Академической, через Шаболовку трамваем или троллейбусом, уж не помню. Посидели, поговорили тогда на зелёной лужайке академгородка, объясняясь на ломаном русском и плохом английском. Проводил меня до двери, узнал номер комнаты, и на следующий же день пришёл с корзиной цветов и фруктов — я встретила, вышла поговорить, и соврала, что встретимся 15-го, а уже 13-го уехали в Питер. Он, наверное, приходил, ждал, расстраивался, сердился…
Простите меня, Вася и йеменец, два Димы, и ещё кто любил — но тогда я сама влюбилась в своего первого мужа, от которого мой сын Егор.

Ах, да, чуть не забыла, был же ещё молдаванин с пригородной московской станции Удельная. Кто бы мог знать, что без адреса мне там, с одним только именем и фамилией, будет просто не найти нужного человека — такой необозримой величины посёлок оказался. Не пойдёшь же стучаться и брякать по всем заборам и домам в поисках семьи знакомых. И вот, стала слоняться по улицам без дела, прекрасно понимая, во что вляпалась и чем всё это моё необдуманное приключение может закончиться. Время вечер, я приезжала туда ночевать, последние электрички уже прошли или вот-вот отходили. И тут меня подхватывает под руку молодой парень, видимо, заметив моё замешательство. Он снимает деревянный домик с половиками и занавесками, как у моей бабушки, недалеко от станции. И мы вдвоём, ночь-полночь, жжём с ним костры из автомобильных покрышек, не то на берегу пруда, не то наверху оврага за посёлком. Ночуем в его домике, я так и не раздевшись, в кофте и штанах, со страха лёгшая, прижавшись к самой стене.
Утром стакан крепкого сладкого чая с каким-то перекусом, и он идёт провожать меня на первую электричку — проверил на перроне мой паспорт, настоящий ли, не поддельный, припугнул на прощание, что если узнает, что стала путаной, найдёт и убьёт!

Я возвращаюсь как ни в чём не бывало обратно к себе, и вот уже вся вторая половина этого 1997-го года передо мной такая же сложная и непонятная, как и его начало, и лето моего поступления в Москву и Петербург. В годы быка моей жизни было моё шестилетие и отъезд мамы на учёбу в очную аспирантуру Москвы, моё совершеннолетие и первая любовь, тридцатилетие и одиночестве после развода и поиски работы, сорока-двухлетие, когда чуть было не уволили и начало сдавать, подводить здоровье и чувствоваться возраст... Одни из сложных и поворотных лет в моей жизни. Я всегда, почему-то, немного опасалась года тигра, даже больше, чем дракона или змеи, а вот перед ним, тяжёлый и едва переносимый, еле подъёмный, год быка и не замечала, как оказалось, именно он и был самым переломным и неудобоваримым в жизни. Когда бык, вол или тур вывозили, тянули и тащили изо всех сил из самых сложных ситуаций и непроходимых затруднений.

Сегодня к любви меня привёл сон в руку — о том, что будто тепло и по-отечески меня обнимает наш известный рок-певец (оставим его имя для интриги в тайне), я аж проснулась среди ночи от неожиданности и смешанных чувств. По толкованию оказалось, что просто сильно устала — так и есть — и подобные сны свидетельствуют об этом. Успокоилась, угомонилась после утреннего всплеска адреналина и стала жить дальше. Главное, ничего плохого такой сон не несёт и не предвещает и никому из нас дурного не сделает