Героическая жизнь царя Федора

Дорогие читатели, представляя вам своё новое литературное творение, мне сложно назвать его жанр, потому что в большей части произведение художественно-историческое: я буду повествовать о жизни русского царя Фёдора Алексеевича Романова, сына царя Алексея Михайловича Тишайшего и его первой жены Марии Ильиничны…
… Но, как вы поняли по названию, это будет необычное повествование, ведь о юном Фёдоре мы знаем намного меньше, чем о его предках и последователях, а слава его сводного младшего брата Петра окончательно покроет пеленой память о Фёдоре, а виной тому стала тяжёлая болезнь Фёдора: неизлечимая врождённая тяжёлая форма цинги. Но это не перекроет достоинств Фёдора, как великого человека с добрым христианским сердцем, благородством, мужеством, железной силой воли, лучшим на то время образованием и ясным умом, и как великого царя, чьи реформы и мудрость стали основой для будущих свершений Петра и возвышения России…
Фёдор прожил короткую и сложную, но яркую жизнь, полную и страданий, и радости, но для полного величия и счастья ему не хватало только одного: здоровья…
…Русская земля в то время обновлялась и оживала: весна брала всё в свои мягкие нежные руки. Царевич Фёдор до этого дня из-за обострения болезни провёл два месяца в кровати, и, почувствовав себя лучше, нарядился в вышитый кафтан-чугу для верховой езды и шапку и направился на конюшню к любимому питомцу: белоснежному арабскому скакуну Гарпону. Признаться честно, Фёдор обожал верховую езду и уход за лошадьми, и, как только позволяло здоровье, мчался на конюшню…
Бледный, но красивый Фёдор с ясными глазами-озёрами и длинными русыми волосами, улыбался и тяжело шёл, опираясь на трость. Гарпон сразу же узнал хозяина и радостно зафыркал.
— Привет, Гарпон, хорошая животинка! Я соскучился по тебе, прокатишь меня, а, дружище? — со счастливым смехом, поглаживая коня, изрёк Фёдор, а потом обратился к конюху— Андрей, подсади меня и привяжи к седлу мою трость…
— Ваше высочество, Государь царь наш Алексей Михайлович не велит вам пока лошадь седлать: у вас сегодня только первый день после тяжёлого обострения болезни… — начал уговаривать конюх Андрей, но Фёдор перебил его:
— Андрей, ну что за занудство! Царь ни о чём не узнает, на пиру в честь первой ситцевой годовщины его брака со второй женой, Натальей Кирилловной, я буду вовремя!
— Ну, царевич, вам потом с отцом разбираться, я-то сделаю, что мне приказывают… — проворчал Андрей, подсадил бледного красивого царевича Фёдора на Гарпона и привязал трость Фёдора так, чтобы та не потерялась и не мешала езде.
Фёдор вдохнул свежесть весеннего воздуха, осмотрелся вокруг, полюбовался цветущей яблоней и с замечательным настроением крикнул:
— Ну, всё, отлично! Гарпон, неси меня галопом!
Гарпон помчался, всё разгоняясь и разгоняясь, казалось, он соревнуется с ветром, а счастливый Фёдор смеялся и подгонял коня, шапка слетела с царевича, русые волосы красиво развевались на ветру…
— Быстрее! Быстрее, Гарпон! А теперь поворот! — командовал Фёдор, но на повороте не удержался и слетел с коня на землю.
«Так, руки целы, ноги целы вроде, голова на месте, только царапина на губе…» — проанализировал своё состояние Фёдор и стал ворчать на любимого питомца:
— Гарпон, ну и что мы с тобой наделали? Как я поднимусь? Кто мне поможет? И как я появлюсь в таком виде на пиру у отца и Натальи Кирилловны? Благодаря тебе я похожу сейчас на хорошего поросёнка!
Гарпон пристыжено опустил голову и подошёл к хозяину. Фёдор собрался силами, схватился за стремена, подтянулся, встал, отвязал трость и с доброй улыбкой глаголил:
— Не переживай, Гарпон, дружище, я сам тебя разогнал. Пойдём, поставлю тебя в стойло, налью воды и положу сена, а то мне ещё нужно привести себя пред пиром в человеческий вид…
Сделав задуманное, Фёдор взял подарки родным и в красивом парадном кафтане с козырем отправился на пир, постукивая тростью…
Фёдор шёл на пир с лёгким сердцем: он любил отца, уважал мачеху Наталью Кирилловну, которая, хоть и не стала для него второй матерью, но была образцом доброты, любил братиков, родного — Ивана, и сына Натальи Кирилловны — маленького Петрушу…
Царь Алексей Михайлович, сильный пожилой мужчина с седой окладистой бородой сидел рядом с молодой женой, черноокой царицей Натальей в шикарных русских уборах и держал на руках младшего сына — малютку Петрушу. По правую и левую строну, от царствующей семьи, сидели царевич Иван, тоже пасынок Натальи Кирилловны, который болел той же болезнью, что и Фёдор, и важные бояре и хвалили царя и его молодую жену, молчала лишь царевна Софья, сестра Фёдора, дочь Алексея Тишайшего от первого брака.
Софья, сильная, крепкая, высокая женщина с длинными тёмными, как египетская ночь, волосами, с ненавистью смотрела на происходящее…
Тут появился Фёдор с тросточкой и подарками. Отец поспешил обнять сына и радостно воскликнул:
— Фёдор, твоё самочувствие сегодня лучше! Как же это прекрасно, Слава Христу Богу нашему за милость такую! — тут Царь Алексей Михайлович заметил большую царапину на губе у сына и спросил — Сынок, а где губу расквасил?
Фёдор виновато и ласково улыбнулся и весёлым тоном протянул:
— Не переживай, отец, это — мелочи. На Гарпоне катался, да не удержался на повороте немного…
— Фёдор, сынок! Чуть болезнь отступает, ты начинаешь искать себе приключений! С конной ездой можно было бы и поосторожней первое время, особенно зная, на какой сумасшедшей скорости ты мчишься на Гарпоне… — ласково пожурил сына царь Алексей Михайлович, но Фёдор ни капельки не обиделся и радостно изрёк:
— Я пришёл не нотации выслушивать, а поздравить вас с уважаемой Натальей Кирилловной! У меня подарки всем!
После этого Фёдор стал дарить подарки: сначала вручил отцу книгу богословскую редкую на греческом языке с иллюстрациями и в золотом переплёте, потом обрадовал Наталью Кирилловну жемчужным украшением, затем Ивану и Петруше дал в руки по одинаковой большой охапке разноцветных леденцов…
Наконец, Фёдор подошёл с сестре Софье, та была явно не в духе, но добрый царевич протянул ей дорогой красивый платок и с улыбкой сказал:
— Софья, сестрёнка, вот и тебе подарок, этот платок так подойдёт к твоему расписному летнику…
— Фёдор, предатель и инвалид-неудачник, исчезни с моих глаз, терпеть тебя не могу за то, что ты принял мачеху Наталью Кирилловну и её волчонка Петра… — буркнула Софья.
Фёдор побелел от обиды, открыл ставни и выбросил платок в окно со словами:
— Если ты такая грубая и злая, оставайся без подарка! И не надо указывать мне, как жить, я слушать твои советы и оскорбления не собираюсь, ясно?
После этого Софья отвернулась от брата, а Фёдор с достоинством отправился к батикам. Он подошёл к шестилетнему Ивану и ласково попросил:
— Ванюша, братик, как твоё здоровье? А настроение? Дай один леденец своему старшему брату, не жадничай…
Иван стоял, как замороженный, дело было в том, что у Ивана из-за болезни пострадал и мозг, из-за слабоумия он не всегда понимал, что ему говорят…
— Ванюша, ты не понимаешь меня или вредничаешь? — расстроено спросил Фёдор, и вдруг к нему неуклюже подбежал годовалый Петруша и протянул леденец.
Растроганный Фёдор погладил по головке сводного братика и с улыбкой тихо изрёк:
— Петрушенька, как же я люблю и тебя, и Ивана, и папу нашего, и мамку твою уважаю, спасибо тебе, хороший человек из тебя получится…
Фёдор сел на своё место, посадил на одно колено Ивана, на другое — Петра и наслаждался тихим семейным счастьем в тени своего могучего славного отца…
Прошло два года. Великий учёный и поэт Симеон Полоцкий заканчивал в этом году обучение Фёдора, во всех науках, что преподавались царевичу, Фёдор блестяще себя показал…
Фёдор выполнял последнее задание: демонстрировал мастерство в стрельбе из лука. Фёдор любил это дело, и у него получилось. Симеон же наблюдал своим пронзительным мудрым взглядом за царевичем с тросточкой и вдруг промолвил:
— Нелегко тебе придётся по жизни, Фёдор, но у тебя сильный характер, характер русского царя, и я хочу, чтобы ты на будущее запомнил: главные твои враги — болезнь и амбиции царевны Софьи, потому что она коварна, жестокосердна, упряма, как ведьма, но умна, красива и здорова. Когда-то ты станешь царём, и эти два врага будут мешать тебе править Русью и радоваться жизни, с болезнью ты постепенно учишься справляться, но вот выдержишь ли конкуренцию с сестрой?
— Мой отец ещё здоров и крепок, хоть и сед, так что, я думаю, что я стану царём очень не скоро! — весело ответил Фёдор.
— Тебе бы так хотелось, Фёдор, но я старше и вижу больше, так что не зарекайся… — изрёк печально Симеон и добавил — твоё обучение закончено, можешь считать себя взрослым человеком…
Фёдор обнял Симеона, поблагодарил и отправился на конюшню к Гарпону, в шутку ворча:
— «Так бы тебе хотелось»! А вот хотелось бы! Люблю отца! И тебя люблю, животинка ты моя умная, а ты любишь меня, Гарпон?
Гарпон постукивал копытом, смотрел на хозяина понимающим взглядом и, казалось, что конь улыбается хозяину…
Прошёл год, Фёдор с нетерпением ждал приближающегося праздника: именин Петруши, маленькому Петру исполнялось четыре года, Фёдор души не чаял в смышлёном и бойком мальчонке в зелёном кафтанчике, большими карими, как у Алексея Тишайшего очами и тёмными вьющимися волосами. Вместе Фёдор и Петя играли в различные игры, рассматривали книжки, баловались, а больше всего маленький Пётр барабанить любил, и Фёдору нравилось, как у братика получается.
— Братик, будешь Родину защищать, барабанить впереди войска, когда вырастешь? — в шутку, и, как бы и не в шутку, спрашивал с улыбкой Фёдор.
— Обязательно! — бойко отвечал Пётр.
Фёдор очень старался привлечь к играм и занятиям Ивана, но тот сидел у себя в светлице и с тихими напевами переставлял деревянные расписные игрушки, не реагируя на разговор и ласку Фёдора…
Но перед самыми именинами Петруши Фёдор опять почувствовал сильное ухудшение и снова оказался прикован к кровати.
Бледный осунувшийся Фёдор лежал под мягким одеялом и терпеливо сносил тщетные попытки лекарей-неудачников как-то помочь царевичу.
— Скажите, а скоро мне снова легче будет? А, возможно, что я когда-то полностью исцелюсь?— спрашивал Фёдор.
— Мы не знаем, ваше высочество, простите уж нас, но мы всё делаем, чтобы хотя бы через месяц вам стало легче… — с грустью ответил пожилой лекарь, которого приставил к сыну сам царь Алексей Михайлович.
— Ладно, буду терпеть. Принесите мне хоть книг из моей библиотеки, да побольше, а то скучно так лежать… —со вздохом протянул Фёдор.
Фёдор дочитывал десятую книгу, а легче ему не становилось, когда в светлицу вошла Наталья Кирилловна. Фёдор отложил книгу и увидел, что молодая черноокая царица чем-то расстроена.
— Здравы будьте, Наталья Кирилловна, от чего вы в растерянности и печали? — настороженно спросил Фёдор.
— Фёдор, милый, мы все понимаем, что у тебя снова обострение цинги, тебе тяжело, но твоему отцу сейчас хуже, он серьёзно болен и хочет видеть всю свою семью, в том числе и тебя… — тихо и ласково произнесла Наталья Кирилловна.
Сердце Фёдора замерло, голова закружилась от волнения, но Фёдор решительно ответил:
— Конечно, Наталья Кирилловна, я иду к отцу, помогите мне , пожалуйста, встать и привести себя в порядок…
Наталья Кирилловна помогла подняться Фёдору, подала трость, Фёдор оделся, и направился, тяжело дыша от усилий, за Натальей Кирилловной…
Царь Алексей Михайлович действительно лежал в большой кровати, и по виду было видно, что он тяжко болен. Рядом стояли Иван, Софья, маленький Пётр, причём Иван и царевна Софья стояли поодаль, ничего не говоря и не проявляя никаких чувств, а четырёхлетний Петя ласкался к отцу, обнимал его и плакал со словами:
— Папа, не болей, я люблю тебя…
Фёдор стоял, тяжело опираясь на трость, как громом поражённый: понял царевич, что зря смеялся над словами учителя, и скоро отец отойдёт ко Господу…
Наталья Кирилловна подошла к супругу и тихо сказала:
— Фёдор здесь, ты хотел с ним поговорить…
Царь Алексей Михайлович сел в постели и с трудом глаголил:
— Фёдор, сынок, я рад, что ты пришёл, люблю тебя, горжусь тобой, переживаю за твоё здоровье. Подойди ко мне ближе, я благословлю тебя стать царём после меня, это будет моя последняя царская воля, после чего я со спокойной душой буду молиться и готовиться к вечной жизни…
Фёдор с ужасом в очах-озёрах опустился на колени и стал просить:
— Нет, отец, нет, прошу тебя! Ты поправишься и будешь править! Не уходи, или выбери кого-нибудь другого, я не справлюсь! Я провожу в постели из-за болезни треть моей жизни, какой же царь буду?!
— Сын, мой любимый сын, пойми, что больше некому: Иван болен и слабоумен, Пётр мал годами, а Софью я в претендентки не беру: страной должен править мужчина! — изрёк Алесей Тишайший.
— Фёдор болен и слаб, он не сможет, благослови, отец, меня на царство! — вдруг с ехидной ухмылкой стала просить Софья.
— Дочь, пойми, управление державой — не женское дело, но, если Фёдор окончательно откажется, мне ничего не останется, как благословить тебя… — со скорбью ответил царь Алексей…
Фёдору не было важно получить власть, но он знал характер сестры, понимал, что для их семьи и для страны воцарение Софьи было бы скорее бедой, чем решением проблемы, поэтому собрался силами и решительно изрёк:
— Помогите мне кто-нибудь встать с колен, пожалуйста, я хочу подойти к отцу, чтобы принять его отцовское благословение стать царём!
Софья раскраснелась от злобы, поправила смоляные волосы и выскочила из светлицы, Наталья Кирилловна помогла подняться Фёдору, подвела к отцу, Алексей Тишайший благословил сына и тихо подбодрил бледного сына:
— Фёдор, сынок, я всегда гордился тобой и не зря: ты сегодня показал, что умеешь принимать верные и ответственные решения, как настоящий мужчина и царь…
Фёдор вернулся в свою светлицу, лёг на кровать, закрыл очи от усталости, а голове звучал тот разговор с Симеоном Полоцким…
Спустя какое-то время Фёдору сообщили, что отец скончался…
Фёдор искренне, без всякого ханжества, переживал и носил траур, но прошло сорок дней, и нужно было миропомазать нового царя…
Фёдор открыл окно в светлице и выглянул: на улице лето было в разгаре, зеленели деревья, палило солнце. «Что ж, подходящая погода для восшествия на престол. Только как же я пойду на миропомазание, ведь у меня снова обострение болезни?» — думал Фёдор, но думы его прервали слуги словами:
— Великий государь, вас уже ждут в Успенском соборе…
Фёдор задумался, а потом ответил:
— Хорошо, приготовьте палантин (палантином называли тогда кибитку с ручками, в которой несли знатных господ) и людей, которые смогут его нести, я буду готов через полчаса…
Фёдор красиво нарядился в зелёный, украшенный изумрудами, кафтан, зачесал чёлку на лицо, чтобы не так заметна была болезнь молодого царя, взял в руки скипетр и державу…
Двоякое чувство испытывал Фёдор: он и боялся немного, но и не собирался отступать, наоборот, молился за то, чтобы принести пользу Руси…
Тут принесли палантин, Фёдор с трудом сел, взял в руки трость и решительно скомандовал:
— Всё, несите!
Народ, собравшийся увидеть нового царя, был поражён, и неизвестно чем больше: красотой, величественностью, решительностью и мудрым взглядом Фёдора или его болезненным видом и тем, что он не смог дойти сам до церкви…
Фёдор сидел и старался быть невозмутимым, но его очень огорчали выкрики народа и бояр:
— Какой же это царь? Выглядит больным, как тощая колченогая коза! Нет, он долго не проживёт, быть снова смуте…
Фёдор не выдержал и попросил:
— Несите меня быстрей…
В церкви душа Фёдора, которая поранилась об остроты зевак, успокоилась, Фёдор сел в специально приготовленное кресло, поставил рядом трость, и служба началась…
Пожилой седой патриарх с зелёными очами, давний друг Фёдора, вёл службу, периодически шёпотом подбадривая молодого царя:
— Молодец, Фёдор, так держать. Если почувствуешь себя хуже, скажешь…
Свечи мерцали среди древних фресок, огонь в лампадах дрожал, лики святых были бледны и прекрасны, как лицо Фёдора, пахло ладаном. Юноша молился, наслаждался красотой храма, вслушивался в пение…
И, наконец, настал кульминационный момент таинства миропомазания на царство: патриарх должен миропомазать царя, одеть на него шапку Мономаха и объявить царём всея Руси…
Тут патриарх растерянно прошептал Фёдору:
— Обычно, в этот момент таинства царь должен опуститься на колени, но, если ты не в силе, мы можем сделать исключение…
— Не надо исключений, я справлюсь… — тихо ответил бледный Фёдор, тяжёло встал, опираясь на трость, и опустился на колени, патриарх миропомазал Фёдора, украсил его шапкой Мономаха и толстым басом пропел:
— Отныне раб Божий Фёдор помазанник Божий, великий государь и царь всея Руси…
У Фёдора закружилась голова, но он дождался окончания службы и попросил:
— Кто-нибудь, помогите мне подняться…
К Фёдору подскочила красивая румяная девушка в богатом летнике и длинной светлой косой, украшенной зелёной, под цвет очей девицы, лентой.
Красавица помогла встать Фёдору и дойти до палантина, а Фёдор любовался ей, что-то приятное, похожее на тепло солнца или на лёгкость пуха испытывала душа юноши…
— Благодарю за помощь, милая девица. Скажи, красна девица, как имя твоё? — успел спросить светловолосую девушку Фёдор.
— Агафья Семёновна Грушницкая, великий государь… — нежно ответила девушка…
Фёдора принесли в его палаты, и чувствовал он себя уже немного лучше, чем утром, образ Ангелоподобной Агафьи поселился в сердце юноши и наполнял радостью.
— Эй, позовите музыкантов: гусляров, балалаечников и других! — крикнул счастливый Фёдор, думая: «Что это со мной? Неужели я влюблён?».
Тут пришли музыканты и с поклоном спросили:
— Великий государь, что пожелаете услышать?
— Плясовую! — воскликнул радостно Фёдор, музыка завертелась волчком, Фёдор танцевал, как мог, и получалось у него это эмоционально и красиво…
Вдруг Фёдора покинули силы, и он растянулся на полу, разбив нос…
«За что мне эта болезнь, Господи?» — с грустью подумал Фёдор, когда в палату вошла царевна Софья с надменной осанкой и словами с такой же интонацией:
— Фёдор, брат, как чувствуешь себя? Может, наконец, поймёшь, что должен разделить власть со мной, что ты один не справишься? Все сегодня только и обсуждают, как немощного нового царя несли на миропомазание…
Фёдор поднялся, подошёл вплотную к сестре и гневно ответил:
— Не дождёшься, ведьма! Не надейся! До последнего дня своего сам буду править так, чтобы принести пользу Руси!
— А кто, кто продолжит твоё дело, а? Иван болен, завещай престол мне, или хотя бы быть регентом при Иване! — предложила царевна Софья.
— Я же сказал: не дождёшься! Если у меня не будет своих детей, я подготовлю Петра к правлению, он продолжит моё дело… — ответил Фёдор и, стуча тросточкой, направился к дверям.
— Фёдор! Не переходи мне дорогу и не поворачивайся ко мне спиной! — закричала в ярости Софья.
— Это ты, сестра, помни своё место и не поворачивайся ко мне спиной! — ответил недовольно Фёдор и ушёл из палат на конюшню, к своему любимцу Гарпону.
Фёдор накормил, попоил своего питомца и стал расчёсывать, рассуждая вслух тихо с кислой улыбкой:
— Гарпон, а, Гарпон, ну, вот скажи, что Софье не хватает? Носит парчовые одеяния и драгоценности, развлекается, я ей ни в чём помехи не творю. Нет, власть ей подавай! Змея гордости укусила её! Ещё смеётся надо мной, сестра родная называется! Ну, не обидно ли, Гарпон?
Белоснежный конь склонил к хозяину голову, то ли сочувствуя, то ли прислушиваясь к интонации речи Фёдора, а молодой царь продолжал:
— Вот, расчешу тебя, животинка ты моя хорошая, сам оденусь по красивей, и поедем к усадьбе Грушницких, очень уж сердцу моему хочется любезную красавицу Агафью увидеть…
Фёдор продолжал ухаживать за конём, намотав уздечку себе на локоть, и что-то говорить с мягкой улыбкой и блеском глаз-озёр и не видел, что в далеке стояла царевна Софья с дротиками…
— Ну, всё, Гарпон, пойдем, поищем кого-то из слуг, чтобы меня подсадили! — радостно воскликнул Фёдор, выводя коня из стойла…
Тут Софья метнула дротик прямо в ногу Гарпону, от боли и испуга конь поскакал во всю свою лошадиную силу, так быстро, что, казалось, конь разрезает и обгоняет ветер, а Фёдор, который забыл отвязать уздечку от локтя, катился по земле за питомцем, собирая ушибы и царапины и крича от испуга:
— Гарпон, стой!!! Кто-нибудь, помогите!!!
Тут появилась Наталья Кирилловна на гнедой лошадке и перегородила дорогу Гарпону. Арабский скакун успокоился и посмотрел виновато на хозяина, а Наталья Кирилловна слезла с лошади и подбежала к Фёдору и, отвязывая уздечку от локтя, спросила с волнением:
— Фёдор, ты живой? Не сломал ничего?
Фёдор встал, опёрся покрепче на трость и со слабой улыбкой спокойно, даже немного весело ответил:
— Не беспокойтесь, Наталья Кирилловна, я цел, только изгваздался, да поцарапался, это ерунда, могло бы быть и хуже. Я не понял совершенно, что на Гарпона нашло…
Наталья Кирилловна покачала головой и изрекла:
— Фёдор, как только ты поднимешь голову от подушки, то сразу находишь себе приключения, хотя, вроде, серьёзный образованный человек, сегодня стал царём! Я за родного сына маленького переживаю меньше, чем за тебя! Как это у тебя получается?
— Не знаю, — весело и обаятельно протянул Фёдор — Приключения как-то сами находят меня, я их специально не ищу…
Но Наталья Кирилловна тяжело вздохнула и, не обращая внимания на хорошее настроение Фёдора, глаголила:
— Фёдор, скажу тебе ещё одну очень важную вещь: Гарпон сорвался с места не зря, посмотри: у него в ноге дротик. Я видела из окна, как его метнула Софья, ты понимаешь, с какой мыслью она это сделала, так что будь осторожен…
Бледный Фёдор ещё сильнее побелел и нагнулся к Гарпону: юный царь без труда узнал дротики, которыми любила развлечься его сестра…
— Да что это за безобразие?! За что Софья так со мной?! И что мне теперь делать?! — возмутился с невинной обидой, как ребёнок или отрок, Фёдор.
Тут появилась Софья, уже без дротиков, и с вальяжными движениями спросила:
— Фёдор, ты жив?
Фёдор не выдержал, подошёл, стуча тростью, к сестре и гневно крикнул:
— Жив?!! Да, жив, слава Богу, назло твоим планам! Не уходи, сестра, от разговора, я знаю, что ты метнула дротик! Зачем? Хотела, чтобы я погиб?!! Не поняла нашего разговора в царских палатах? Повторю: не дождёшься!
Софья раскраснелась от ярости и громким криком ответила брату:
— Фёдор, я тебя предупреждала: не переходи мне дорогу! Я всё равно каким-то способом добьюсь своего! Если не тебя, так волчонка Петра погублю! И ты мне ничего не сделаешь, потому что у тебя душа добрая!
Фёдор тяжело задышал и сурово изрёк:
— Петрушу не тронь, а то разговор короткий будет: в карету под конвой и в монастырь! Наталья Кирилловна и Пётр под моей защитой!
— Ну, держись, Фёдор! Это — война! — выкрикнула с оскалом Софья.
— Ты объявляешь мне войну? А за что? За то что я, больной цингой, характером и духовно сильнее тебя? — спросил без тени злобы или обиды Фёдор, лишь побледнев и ещё крепче вцепившись в рукоять трости…
Софья, стуча каблуками сафьяновых вышитых жемчугом сапог, поспешила уйти, Фёдор вытащил дротик из ноги Гарпона и перевязал рану, а потом пошёл с Натальей Кирилловной в царскую светлицу привести себя в приличный вид.
Наталья Кирилловна закончила перевязку и ласково спросила:
— Фёдор, если не секрет, скажи, пожалуйста, куда ты хотел поехать на Гарпоне такой нарядный?
— Наталья Кирилловна, мне полюбилась девица, что помогла мне встать на миропомазании, Агафья Семёновна Грушницкая, я хотел полюбоваться на неё, когда она выглянет в окно… — смущённо и робко признался Фёдор.
— Боярышня Грушницкая? Что ж, достойный выбор, у тебя хороший вкус, как и у твоего отца. Только просто посмотреть в окно — идея неудачная. Давай завтра я подскажу тебе, как подружиться с ней… — заботливо предложила Наталья Кирилловна.
— Благодарю вас, Наталья Кирилловна, вы мне окажите большую услугу! — воскликнул счастливый Фёдор и в приподнятом настроении лёг спать, а Наталья Кирилловна задула свечу и ушла с грустными мыслями:
«Алексей, Алексей, милый мой муж, что ж ты так рано ушёл, почему оставил нас с Петрушенькой, Ивана, Фёдора?»…
… На следующий день Фёдор собрал бояр, растянул на длинном дубовом столе свиток, в котором записал свои идеи, и изрёк:
— Так, все помогаем мне, у вас головы, а не кочаны капусты, для начала я зачитаю примерные тексты ближайших законов: провести налоговую реформу, заменив налоги единым подворным обложением, потом необходимо утвердить единую систему мер и расписание работы всех государственных учреждений и создать постоянное правительство — Расправную палату. Так же нужно закончить с местничеством и кормлениями, ещё необходимо создать регулярную армию, открыть светскую типографию, дома для инвалидов и приюты для сирот, где бы их учили грамоте и ремёслам! Начинаем воплощать эти идеи с этого дня!
Бояре смотрели удивлённо на бледного красивого молодого царя, поглаживая бороды, наконец, один из бояр решился сказать:
— Царь-батюшка, не изволь гневаться, но слишком вы быстро хотите волю свою царскую исполнить и много думушек-законов воплотить…
Фёдор тяжело вздохнул и ответил:
— Я понимаю, что загрузил и себя и вас, но поймите: с моим здоровьем не стоить рассчитывать на долгую и лёгкую жизнь, я не знаю, сколько ещё протяну, поэтому нужно успеть как можно больше и в короткие сроки!
Весь день Фёдор занимался государственными делами, а вечером в его палаты вошла Наталья Кирилловна с цветами, красивыми бусами и исписанным листом и промолвила:
— Фёдор, ты забыл, что ты собирался покорять сердце любезной тебе боярышни Грушницкой?
— Нет, что вы, не забыл, просто… не представляю, как это сделать… — смущённо и робко с обаятельной улыбкой ответил Фёдор.
— Вот, держи: крикнешь ей в окно, чтобы Агафья вышла на крыльцо, подаришь бусы и цветы и прочитаешь это стихотворение о любви, которое написали мои лучшие придворные поэты. Главное — веди себя естественно, покажи, что ты не претендуешь на её девичью честь и не гордишься царским титулом… — изрекла ласково Наталья Кирилловна и благословила Фёдора.
Фёдор с воздушной радостью поблагодарил царицу Наталью и отправился с подарками для Агафьи на конюшню. Конюх помог молодому царю сесть на Гарпона, и, казалось, у Фёдора даже появился лёгкий румянец, что, вообще-то было не свойственно его бледному болезненному лику…
— Гарпон, хорошая моя животинка, едем медленно к усадьбе Грушницких, не повезло с родственниками и здоровьем, должно повезти в любви! — с обаятельной улыбкой произнёс Фёдор…
Скоро он был у дома Грушницких…
Едва смеркалось, летний день выдался тёплым, дул лёгкий приятный ветерок, Фёдор вдохнул глубоко, не решаясь позвать Агафью, Гарпон демонстративно фыркнул.
— Гарпон, не возмущайся, я — не трус, просто стеснительный… — поставил на место своего питомца Фёдор и радостно крикнул — Агафья, милая любезная Агафья, выйди на крыльцо, поговорим, не бойся, ничего худого в мыслях у меня нет, я подарочки тебе привёз…
Агафья во всей красе, с длинной светлой косой, зелёными выразительными очами, алыми губками, румяными щёчками, выглянула в окно, улыбнулась и крикнула в ответ:
— Если батюшка разрешит, спущусь!
Фёдор замер в восхитительном ожидании, и скоро на крыльце появилась красавица Агафья и помогла Фёдору слезть с коня…
Фёдор залюбовался Агафьей и даже забыл про трость, ласково начав разговор:
— Агафья, свет очей моих, я поражён твоей добротой и красотой, прими, пожалуйста, цветы, эти милые бусы, которые так дополнят твою небесную красоту, и позволь мне признаться в любви красивым стихотворением…
Девушка смутилась, но подарки приняла и нежно ответила:
— Великий государь, можете читать стихотворение, я слушаю…
— Не обращайся, Агафья, ко мне так, мы почти ровесники, обращайся ко мне на ты и зови по имени: Фёдор…
Фёдор начал читать стихотворение о любви, и Агафья заслушалась: во-первых, само стихотворение было наполнено пафосными и торжественными фразами о чистой невинной первой любви, во-вторых, Фёдор читал это произведение искренне, эмоционально, обаятельно…
— Ну, как, понравилось, Агафья, милая? — спросил с волнением Фёдор.
— Фёдор, я в восхищении, и даже не знаю от чего больше: от стихотворения или от того, как ты его прочитал. Ты сам сочинил это признание в любви? — заинтересованно произнесла Агафья.
Фёдор обаятельно смутился и ответил:
— Вообще-то не сам, но я действительно считаю так, как написано в стихотворении и отрочестве пробовал сочинять, но прозу, я поклонник литературы и других высоких искусств, к этому меня приучил мой учитель Симеон Полоцкий…
— Симеон Полоцкий? — удивилась и обрадовалась девушка — Я большая поклонница его литературных свершений, тоже, как и ты, люблю читать, только я больше православную литературу, даже сама пыталась сочинить стихи, посвящённые Господу…
— Как замечательно, у нас уже есть одна тема для беседы: литература. А чем ты ещё занимаешься, милая Агафья? Ты мне очень по сердцу пришлась, мне бы хотелось знать о тебе больше… — заботливо признался Фёдор
— Ну, я ещё вышиваю, сама шью себе наряды, много времени посвящаю благотворительности и молитве, я и моя семья — православные христиане, хотя мои предки по отцу — поляки, поэтому я не одеваю венец: так носили мои польские предки… — рассказала без жеманства Агафья.
— Агафья, ты всё больше и больше напоминаешь мне Ангела, и с тобой очень интересно! У меня вот увлечения более мужские: стрельба из лука и конная езда, в особенности конная езда, уход за лошадьми, изучение пород. Видишь, на каком коне я сегодня приехал? Это мой любимый питомец Гарпон, арабский скакун. Умён, и мне иногда кажется, что он понимает, когда мне тяжело… — поддержал разговор Фёдор.
— Ты назвал коня латинским именем? Ты знаешь латынь? Я приятно удивлена… — призналась Агафья, а потом спросила заботливо и ласково — А от чего тебе бывает тяжело? От цинги?
— Ну, от цинги и от отношений с сестрой. А я не противен тебе из-за болезни моей? Я очень боюсь обидеть тебя… — признался со светлой печалью Фёдор.
Агафья положила ручку на плечо Фёдора и заботливо успокоила сердечного друга:
— Фёдор, даже не думай так, ты — образованный, умный, красивый человек и просто душка! И не переживай из-за болезни и конфликтов с сестрой, главное, чтобы не болела душа, а всё остальное — ерунда! Ну, мне пора идти, благодарю, Фёдор за всё…
Счастливый Фёдор посмотрел на Агафью влюблённым взглядом и спросил:
— А можно, я тебя поцелую в щёчку?
Агафья смутилась и ответила:
— Нет, до венчания только ручку…
Фёдор прикоснулся к её нежной ручке, и Агафья легко, как бабочка, убежала…
Царевна Софья сидела на вороном коне в окружении двух сильных охотничьих собак и со злорадной ухмылкой думала: « Так, наш немощный царь влюбился! Что ж, испортим ему личную жизнь, война, так война!».
Софья дождалась, пока Фёдор уедет, и вошла в палаты бояр Грушницких. Её встретила Агафья, Софья ухмыльнулась: это ей и нужно было.
— Кто вы, барыня, и что вам нужно? Чем могу помочь? — спросила учтиво Агафья.
— Я — царевна Софья Алексеевна, сестра царя Фёдора, я заметила, что у вас возникло чувство и хочу тебя, наивное дитя, предупредить, что Фёдор неизлечимо болен, что он немощен, что он не сможет иметь детей, ты не будешь с ним счастлива, ухаживая за больным!
Агафья распахнула от удивления зелёные очи, задумалась и ответила:
— Царевна-матушка, я знаю, что Фёдор болен, и это не мешает мне восхищаться им и любить его, если так захочет Господь, я буду ухаживать за ним, а про немощь и не способность иметь детей, мне кажется, вы преувеличиваете: я общалась с ним долго сегодня и не заметила сильных увечий. Но, даже если это будет так, я всё равно не откажусь от него…
Софья раскраснелась от злобы и выскочила из палат с гневным криком:
— Влюблённая глупышка, ты ничего не понимаешь!
— Это вы не понимаете, ваше высочество, вам не знакомо чувство настоящей чистой христианской любви! — закончила разговор Агафья.
… Шло время, и скоро Фёдор воплотил некоторые свои планы в жизнь: в первую очередь Фёдор провёл налоговую реформу, благодаря которой множество мелких ненужных налогов заменились одной податью, во вторую очередь молодой царь утвердил единую систему мер и расписание государственных учреждений…
А ещё Фёдор исполнил свою мечту: открыл приюты для инвалидов и приюты для сирот, где воспитанники получали бы образование и работу, и в этих делах Фёдору активно помогала Агафья Грушницкая.
…Фёдор обсуждал с боярами достижения и дальнейшие планы, и, если бы не бледность и трость, выглядел совсем здоровым. Вдруг из носа Фёдора потекла кровь, Фёдор крикнул:
— Лекаря! Позовите лекаря!
Лекарь дал микстуру, остановил кровотечение из носа, а Фёдор терпеливо сносил лечение и настороженно думал:
«Надо делать, что хотел, быстрее, неизвестно, сколько я ещё протяну…».
Месяц Фёдор опять провёл под присмотром врачей в кровати в компании книг, смиренно терпя свою болезнь, только иногда тяжело вздыхая. Зато Агафья приходила к Фёдору каждый день, и эти минуты общения Фёдор ценил больше самой жизни…
—Фёдор, миленький, друг мой любезный, не переживай, поправляйся, я помогаю Наталье Кирилловне с управлением государством… — заботливо держа Фёдора за руку, говорила Агафья.
— Агафья, солнце моё, до чего же ты Ангел сущий! Благодарю, что не забываешь про меня, а то ждать улучшения так скучно… — с ласковой улыбкой ответил Фёдор.
— Как я забыть-то тебя могла, ты же, Фёдор, сама мудрость и доброта! — нежно изрекла Агафья.
— Мудрость и доброта? Спасибо, Агафья милая, за добрые слова, но что-то по нашим отношениям с Софьей не похоже, чтобы я обладал мудростью и добротой в такой мере… — пошутил над самим собой Фёдор и слабо засмеялся…
Когда Фёдор снова был более менее в форме, была уже глубокая осень. Следующими государственными деяниями Фёдора стали создание светской типографии, постоянного правительства — Расправной палаты, регулярной армии…
На это ушло несколько лет, и с каждым годом Фёдор слабел, но крепился: крепко опираясь на трость, вышагивал с царственной осанкой перед подданными, боярами и царевной Софьей…
Только с Натальей Кирилловной, Агафьей, которая ещё и в правительственных делах разбиралась, и Гарпоном Фёдор мог быть таким, каким он был на самом деле. Фёдор никогда не забудет тот счастливый ноябрьский холодный день, когда Фёдор и Агафья Грушницкая в шубах и тёплых меховых шапках прибыли на санях в светскую типографию, а там уже лежали стопки красивых новеньких книг в кожаных переплётах, и каждая была ценна или художественными произведениями, или научными трудами.
Фёдор с радостью и блеском в очах-озёрах рассказывал Агафье о каждой книге, а потом достал красивую книгу и произнёс счастливым тоном:
— Агафья, радость моя, посмотри: это — наша с тобой книга: здесь напечатаны твои замечательные стихи и мои прозаические философские очерки!
Агафья так была приятно удивлена, что сначала не смогла ничего сказать, а потом тихо изрекла:
— Спасибо, Фёдор, ты всегда с пониманием и уважением относился ко мне, я всегда чувствовала твою любовь…
— Это ещё не всё! Пойдём, оседлаем Гарпона, я тебе что-то покажу… — с обаятельной улыбкой предложил Фёдор…
Скоро Фёдор и Агафья сидели на Гарпоне, конь посмотрел на хозяина, словно, спрашивая: «Куда везти?».
— Гарпон, хорошая ты моя животинка, отвези нас с Агафьей на наше любимое озеро…
Гарпон словно понял слова Фёдора и медленно стал двигаться в сосновый бор, где было торжественно тихо, вечнозелёные сосны приятно пахли, на солнце блестел снег, словно был покрыт бриллиантами, а на ветвях деревьев улёгся иней, делая пейзаж сказочным местом…
Наконец, Гапон остановился, Агафья помогла слезть с коня Фёдору и с восторгом тихо изрекла:
— Как же тихо и хорошо здесь, как в красивой рождественской сказке…
Фёдор улыбнулся и весело предложил:
— Пойдём, милая Агафья, на озеро, я взял коньки, привяжем их к валенкам и покатаемся (тогда коньками называли только лезвие, подобное лезвию современных коньков, которое привязывалось к любой обуви)…
Фёдор и Агафья катались, и у Фёдора получалось это очень неуклюже, но молодой царь не унывал, а только задорно смеялся над собой…
Потом Фёдор отвёз Агафью на Гарпоне до терема, Агафья посмотрела с благодарностью и любовью в очи Фёдора и изрекла:
— Спасибо, Фёдор, прогулка была прекрасной. Ты сам прекрасен…
А Фёдор ещё долго сидел в своей светлице при свече и рассказывал обо всём Наталье Кирилловне…
— Фёдор, я рада за тебя, искренне рада, и считаю, что ты должен послать сватов к Грушницким, обвенчаться с Агафьей… — изрекла Наталья Кирилловна.
— Вы думаете, ей нужен такой болезненный муж, как я? — с волнением спросил Фёдор.
— Я вижу, что вы любите и уважаете друг друга, значит, и ты ей нужен, и она — тебе…
Тут в светлицу заглянул семилетний царевич Пётр, который стал за это время милым шустрым мальчиком с большими карими очами, лучезарной по-детски улыбкой и тёмно-русыми длинными вьющимися волосами.
Наталья Кирилловна тяжело вздохнула и ласково спросила сына:
— Петруша, почему не спишь? Завтра дьяк Зотов придёт, заниматься с тобой будет…
— А я готов к занятиям, я и «Часослов» с «Псалтырём» читал, и таблицу умножения выучил! Просто мне интересно и смешно слушать про любовь Фёдора. Жених! Хи-хи! — ответил матери беззаботно весело Пётр.
— Петруша, бегом в кровать! Я уже тебя на сон благословила и молитву прочитала! — ласково пожурила сына Наталья…
Пётр подбежал к Фёдору, обнял его и изрёк тихо:
— Фёдор, я тебя люблю, ты — самый лучший брат!
После этого, не дождавшись ответных слов Фёдора, Пётр с весёлым смехом побежал в свою светлицу…
День шёл за днём, Фёдор, хоть и чувствовал ухудшение здоровья, но продолжал заниматься государственными делами: издал несколько законов о воеводах и лишил их «кормления», то есть возможности брать помимо жалования деньги с людей своего города, готовил текст закона о местничестве…
В свободное время Фёдор или скакал на Гарпоне, или общался с Агафьей, или играл с Петрушей. Фёдор очень переживал, что Иван слабоумен и не участвует ни в играх, ни в занятиях. Некрасивый двенадцатилетний царевич Иван говорил мало, часто тихо или шептал про себя, любил переставлять деревянные расписные игрушки, учёбой не занимался почти, хотя Фёдор пробовал его чему-то научить…
Фёдор показывал Ивана иноземным врачам и спрашивал:
— Это как-то можно исправить, помочь ему развиться, хотя бы не полностью? Он всё-таки пока наследник престола…
— Царь-батюшка, не извольте гневаться, но примите суровую правду: царевич Иван болен, пострадала голова, улучшить состояние немного можно, но это не спасёт положения: править после вас он не сможет, вам придётся выбрать другого наследника! — ответил с поклоном важный лекарь-немец.
Фёдор, конечно, расстроился, но не подал вида: во-первых, царём мог стать после Фёдора Пётр, если Фёдор успеет его немного подрастить и подготовить, во-вторых, молодой царь не терял надежды иметь своего ребёночка.
Весной Фёдор, Агафья, Наталья Кирилловна, Иван и Пётр сели в карету, запряжённую шестью лошадьми, среди которых был и Гарпон, и отправились развозить пасхальные подарки в дома призрения инвалидов и сиротские приюты, которые открывал и оснащал всем необходимым для образования детей Фёдор…
Но, когда дружная компания прибыла в первый же сиротский приют, Фёдор был неприятно удивлён: от его задумок и вложений не осталось и следа!
Фёдор огорчился и сурово потребовал ответственного за образование сирот со словами:
— Так, я выделял деньги на библиотеку, на краски и бумагу, оснащение ремесленной мастерской для мальчиков! Где это всё?
— Не гневайтесь, царь-батюшка родимый кормилец наш, ей-богу, деньги до нас не дошли: по указу царевны Софьи все деньги были возращены в казну её высочества… — со слезами на глазах стал рассказывать седой дьяк с добрыми веждами.
Фёдор тяжело задышал, обида на Софью поранила его сердце, но молодой царь взял себя в руки и утешил седого дьяка:
— Не волнуйтесь, я гневаться не собираюсь, деньги на всё, что я перечислил, скоро будут, а Софью больше велю не слушать: я — царь, а она только моя сестра…
— Ой, долгие вам лета за вашу христианскую доброту, царь-батюшка! — воскликнул дьяк.
… Иван сидел рядом с Натальей Кирилловной, Агафья давала деньги и какие-то советы по кормлению сирот кухарке, Пётр весело играл с ребятами, когда Фёдор вышел широким шагом, сел в карету и отбросил трость.
— Фёдор, что случилось? — спросила настороженно Наталья Кирилловна.
— Софья велела в тайне от меня деньги, что я выделил сиротским приютам, отправить ей в казну! Это, вообще, как понимать?! Жестокость или мелкое подлое пакостничество?! Когда же она успокоится?! — возмущённо изрёк Фёдор.
— Не волнуйся, Фёдор, деньги с собой у меня есть, Агафья знает, что ты хотел видеть в этих приютах, мы с Агафьей проедем по всем сиротским приютам и исправим ситуацию. Ты же седлай Гарпона и езжай поговорить с сестрой, чтобы она немного хоть испугалась и вернула деньги, откуда взяла… — решительно предложила Наталья Кирилловна, Фёдору помогли сесть на Гарпона, и молодой царь поскакал в Кремль…
Фёдор нашёл Софью в её покоях в парчовых одеждах в окружении больших охотничьих собак.
— Так, — грозно начал Фёдор — Не отпирайся, сестра, ты забрала себе деньги, которые я выделил на сиротские приюты без моего разрешения! У тебя хватает денег, я положил тебе большое содержание, больше чем всем другим членам семьи! Зачем ты так подло поступила?! Я требую объяснения и возращения незаконно полученных тобой денег!
Софья поправила смоляные волосы и драгоценный венец и надменно ответила:
— Знаешь, Фёдор, у нас — война, а на войне все средства хороши!
— Так, значит, ты не оставила мыслей о престоле? Так повторю для непонятливых: не дождёшься, ведьмачок на шабаше! И я не собираюсь, нервы на тебя и твои пакости тратить, своего ты всё равно не получишь! — резко прирек Фёдор и, опираясь на трость, направился к выходу с печальными думами…
… Позже Фёдор сидел за дубовым столом в своих палатах и что-то писал, гусиное перо, словно бегая по листу бумаги, ужасно скрипело, когда вошли Агафья и Наталья Кирилловна. Фёдор положил перо, закрыл чернильницу и кисло, но по-доброму обаятельно улыбнулся.
— Фёдор, ты поговорил с Софьей? Ты как себя чувствуешь? — спросила заботливо Наталья Кирилловна.
— Не беспокойтесь, я в порядке, а Софьей разговаривать бесполезно, лучше оставить её в покое: вредина она и есть вредина, ничего с этим не сделаешь — бодро и без тени обиды на сестру ответил Фёдор — Лучше скажите: вы с Агафьей исправили то, что натворило в сиротских приютах это чучело в парче?
— Исправили, Фёдор милый друг любезный, исправили… — ласково изрекла Агафья и заглянула заботливо в его очи-озёра…
— Так, голубки ненаглядные мои, мне кажется, я знаю, как усмирить амбиции Софьи. Вас нужно обвенчать, а потом Агафья, став царицей, должна родить тебе, Фёдор, ребёнка. Желательно, здорового и, желательно, сына, наследника престола… — высказала мудрую мысль Наталья Кирилловна.
Агафья Грушницкая и Фёдор разрумянились от смущения, с милым стеснением переглянулись, а потом Фёдор промолвил:
— Я не очень уверен в своём здоровье и возможностях насчёт ребёнка, но, если Агафья станет моей супругой, я буду самым заботливым и любящим мужем и постараюсь сделать жену счастливой…
Агафья опустила взгляд зелёных выразительных очей…
— Ну, давайте готовиться к венчанию, не пойму, чего вы ждёте, вы же любите друг друга давно! — удивлённо сказала Наталья Кирилловна.
Агафья взяла Фёдора за руки, приклонила нежно головку на его плечо и трогательно высказала окончательный ответ:
— Что ж, я постараюсь быть любящей и достойной женой для тебя, Фёдор, хотя ты заслуживаешь лучшей…
У Фёдора очи и лик засияли от счастья каким-то неземным светом, он радостно засмеялся, закружил Агафью, стал целовать её нежные ручки и благодарить…
Агафья тоже, казалось, похорошела в этот счастливый день…
После Пасхи, на Красную горку в Успенском соборе Кремля состоялась венчание Фёдора и Агафьи, собралось множество народа и знатного, и простого, и все дивились богатству убранства храма и роскоши нарядов жениха и невесты.
Да, было чему подивиться: Фёдор стоял в кафтане, вышитым жемчугом и серебром, и шапке Мономаха, опираясь лишь слегка на дорогую резную трость, Агафья стояла рядом в дорогом византийском одеянии из золотого атласа с драгоценными камнями и мехом горностая, а на голове юной царицы красовался шикарный русский головной убор, похожий на сороку…
Но самые близкие люди: родители Агафьи, Наталья Кирилловна и Патриарх, который венчал молодых, не дивились богатствам, а радовались счастью молодых людей и тому, что Фёдор выглядел почти здоровым…
Одна царевна Софья стояла мрачная, как грозовая туча, с некрасивым оскалом, и её не украшали даже драгоценности, которые она одела в этот день особенно много: она всё равно не могла затмить красоту Агафьи, не могла помешать счастью ненавистного конкурента: Фёдора.
«Как у Фёдора всё так ловко, складно да ладно получается?! Он же болен, а я сильна и здорова, а не могу добиться престола! Почему?!!» — в ярости думала Софья, на свадебный пир после венчания Софья не пришла, хотя после службы в церкви Фёдор подошёл к сестре и с доброжелательной улыбкой предложил:
— Софья, сестра, может, хватит войны? Может, помиримся?
Но Софья только буркнула в ответ:
— Фёдор, инвалид-неудачник, не лезь ко мне. Ты сейчас победил, но это не значит, что так будет всегда!
Но в тот день ничего не могло испортить Фёдору настроения, он с Агафьей с блеском в очах принимал на пиру подарки и поздравления, старался угодить Агафье, молодая царица отвечала мужу тем же. Фёдор, как обычно, посадил на одно колено Ивана, а на другое — Петра и с добрым смехом отметил:
— Как вы потяжелели, подросли, мои братики! Ванюша, ты рад за меня?
Четырнадцатилетний Иван с кукольным равнодушным видом тихо сказал:
— Ну, мне нравится музыка, вкусности. А что, Фёдор, у тебя праздник?
— Да, Ванечка, праздник: я женился на девушке, которую очень люблю и уважаю. А ты, когда вырастешь, хочешь жениться? — весело спросил Фёдор, и был неприятно удивлён ответом:
— Нет, мне нравится быть одному…
После этого Иван с таким же кукольным равнодушием ушёл к пирожкам, зато подбежал девятилетний Пётр и радостно крикнул:
— Тили-тили-тесто, жених и невеста! Фёдор, братик, поздравляю, ты и Агафья сегодня такие красивые и счастливые, как в сказке! Я хочу вместо подарка показать, как я хорошо владею шашкой! У меня их много, и они — острые, настоящие, хоть и маленькие!
— Показывай, милый братик! Я только порадуюсь! — ответил счастливый Фёдор…
А после пира Фёдор и Агафья скрылись ото всех, чтобы побыть вдвоём, и решили прокатиться по цветущему весеннему лесу на Гарпоне. Любимый питомец Фёдора словно понимал счастье хозяина и шёл медленно…
Так Фёдор и Агафья зажили счастливой семьёй, Фёдор продолжал заниматься государственными делами, в том числе, отменил местничество, но всегда был заботлив и ласков к супруге, а она, чувствуя его любовь и уважение, отвечала ещё большим чувством…
Однажды Фёдор после государственных дел покормил и расчесал Гарпона и отправился к жене с подарком, Агафья же встретила его на пороге и вся светилась от счастья.
— Прости, радость моя, что задержался, я привёз тебе кольцо и браслет. Ты сегодня выглядишь особенно мило, не перестаю восхищаться тобой…
— Свет очей моих, на то есть приятная причина… — ответила мужу Агафья — Я жду ребёнка…
Фёдор застыл с удивительным выражением лица: на его лике можно было прочесть неземную радость и изумление, будто на его глазах случилось Евангельское чудо…
Девять месяцев беременности молодой царицы были самыми счастливыми днями в жизни этой семьи, Фёдор угождал жене, как мог, привозил всё самое вкусное из кушаний и самое красивое и удобное из одеяний, а так же приставил лучших врачей и старался, чтобы жене в тереме не было скучно…
Софья злилась, как никогда, в своих палатах в гневе она бросала об стены дорогую посуду, но была бессильна что-либо сделать, что раздражало гордую царевну ещё больше…
И, наконец, настал день родин. Фёдор, бледный от волнения, но счастливый, ждал вестей от врачей и повитух, держа в руках шикарную рысью шубу, которую хотел подарить любимой супруге…
Повитухи и врачи бегали то в покои Агафьи, то из покоев, и каждый раз Фёдор с волнением спрашивал:
— Ну, как она? Всё идёт хорошо?
Ему почему-то не отвечали…
Спустя часа три все врачи и повитухи вышли к Фёдору, со слезами упали в ноги и сообщили:
— Не гневайся, царь-батюшка, но скончались и ребёночек, и благочестивая христолюбивая царица твоя, мы сделали всё, чтобы их спасти, наш царь-благодетель…
У Фёдора потемнело в глазах, он, чтобы не упасть, схватился за трость, но собрался с силами и со слезами в очах-озёрах тихо произнёс:
— Встаньте с колен, я не собираюсь гневаться, доведите меня, пожалуйста, до моей светлицы…
… Какое-то время Фёдор провёл в кровати в молитве и чтении книг, но потом стал снова управлять государством, правда, двигался тяжело, хватаясь за каждый предмет мебели…
Наталья Кирилловна качала головой: она переживала за Фёдора, а потом решилась начать разговор:
— Фёдор, я понимаю, тебе очень тяжело, но клин клином вышибают, может, я подберу тебе добрую скромную девушку в жёны?
— Наталья Кирилловна, благодарю за заботу, пожалуй, это действительно выход. Не переживайте за меня так, я должен справиться…
Скоро Наталья Кирилловна представила Фёдору Марфу Апраксину, скромную русскую девицу, Фёдор кисло улыбнулся, но постарался быть добрым и к новой жене, хотя вторая свадьба была намного скромнее…
Никто не знал, что через несколько месяцев цинга у Фёдора обострится сильнее, чем обычно, и героический царь отойдёт ко Господу, прожив достойно свою пронзительную, сложную, короткую, но счастливую жизнь, а Софья устроит небывалый по жестокости стрелецкий бунт, который возведёт её на престол на долгие семь лет, пока Пётр томился в «почетной» ссылке в Преображенской крепости. Но, благодаря поддержки настоящих друзей, мудрого немца Лефорта и Алексаши Меньшикова, Пётр взойдёт на престол, чтобы возвысить своими деяниями Россию.