Книга перемен (Часть вторая)

2 КНИГА ПЕРЕМЕН (
(продолжение) (ВОЗРАСТНОЙ РЕЙТИНГ 18+)
Китайцам, в полной мере, довелось различье взвесить,
От гнёта Европейцев, беспринципных и корыстных,
Когда казалось: хуже уж не будет, чем тот “вестерн”,
И от сменяющего их, соседа с островов гористых,
Чьи души словно в бронирОванном обвесе,
Которым, долго множить местным, горесть их.

Те, кто с Китайцами довольно схожи, на лицо,
Средь наций белых, записались в неофиты.
Не выглядя манерами совсем, как наглецы,
В сознанье региона врЕзали штыками: “МЫ ЭЛИТА!”
Сердец не тронешь их, ты как не голоси,
Презренье к чувствам чужаков, бойцам привито.

Со всех, от рядовых до высших генералов,
Суров в системе, к соответствию ей спрос,
Что бы возвысить нацию, их жизни не мерило,
Сверх человека статус, в поддержании не прост.
Неотделимо, большинство срослось с ролями,
Солдатов идеальных, штамповал режима пресс.

Того кто жалость и к себе не позволял,
Могли ли чужаки, о жалости молить.
Под кителями люди, вскормлены землёй,
Их суеверия гласят: чтоб колос был налИт,
Ты на чужбине, деве лоно семенем залей.
Солдаты из крестьян, других внести не в силах лепт, (Стр №1)

В домашних пажитей далёких, урожай,
Усердствовали в Поднебесной* старой тем, (ЭПИТЕТ КИТАЯ)
Что собственную похоть с малолетней ублажа,
В хозяйстве этим помогают матерям.
Примету слышали от них, в младенчестве уже,
Хороший сын, для “недочеловеков” лишь – тиран.

В тридцать седьмом году, шок ждал Нанкин* (ТОГДАШНЮЮ СТОЛИЦУ КИТАЯ)
Он полигоном стал “аграрных тех работ”,
Весь трупами усыпан, глаз куда не кинь,
Остался город, взятый контингентом в оборот.
Солдаты там резвились не одёрнуты ни кем,
После утехи, сразу делали штыками, девочкам аборт.

Лишь в Европейской мисси, сидели в страхе,
Когда по городу, вокруг, расправы шли, жуткИ.
Глумления не избегали, ни младенцы, ни старухи,
После чего пускались в ход, приклады и штыки.
Эстеты, воспевающие ветку вишни, танец стЕрха* (СТЕРХ – ЖУРАВЛЬ ТАКОЙ)
Снимали и расправы, ставя фото на штатив.

Чтоб в отчем доме можно было похвалится, воротЯсь,
Прилежно, по кармашкам, складывали снимки,
Как доказательство, что сын не врёт их, здесь,
“Как на чужбине, недочеловеков самки”,
“Чтоб не плодили “китайчу”, им вырезались”,
За то, от офицеров похвала, и наградные знаки.
(Стр №2)
А местные, не то что бы совсем как овцы,
С начала века, длится их сопротивленье, вязко,
Но как то, их знамён рисунок, выцвел,
Районы, за одним другой, милитаристом взЯты,
Бойцам таким, показывал Рим “PALCE VERSO”.(ПАЛЕЦ ПОВЁРНУТ (ЛАТЫНЬ) ЖЕСТ ПУБЛИКИ ГЛАДИАТОРАМ)
Когда Европу, не пахал ещё комбайн свастик,

Здесь мировая, разгоралась уж война.
Наверняка, там и Китайцы проявляли героизм,
Но цЕпи прочность - как у слабого звена,
Какой-то, в духе нации, тогда сложился криз,
“Дракон подлунный”, занемог, зевнул,
А хищник, плоть его, с остервененьем грыз.

Превосходили местные числом, изрядно,
Являлись армией при этом, регулярной,
Но воодушевление, сердца не озаряет,
Врагам их, солнце со знамён, священней всех регалий.
Что господа всей Азии они, внушалось зря ли?
Того господства бонусы - свобода поруганья.

Но и в бою, являли стойкость, в духе древней Спарты.
В плен брАлись, целые подразделенья ГоминьдАна. (КИТАЙСКАЯ АРМИЯ)
Тем, кто сам предпочёл, исход бы смертный.
Знаком Китайцам, ритуал создания мандАлы*, (МОНАХИ ИЗ СЫПУЧИХ КРАСОК СОЗДАЮТ НА СТОЛЕШНИЦЕ)
Рисунка, надлежит который в завершении стереть им,
Но именно Японец демонстрировал на деле,
Сознание тел бренности, что: доживать не обязательно, старея.
(Стр №3)
Суворов так учил: не убивать, а умирать,
Враг тоже там, перед отчаянными, тушевался,
Бегущими, как в вечность, с криками ура.
Ну а Японская механистичность, тоже властна,
Нагнать паническое помутнение на врага,
Как будто: “зомби” легион, уже из павших оживлялся.

Не удивительно, что у носивших идеалы самураев,
Пленённые китайцы, лишь презренье вызывали.
Решенье участи своей, те ждали с замираньем,
А знай то на перёд, борьба их не была бы вялой,
Но по команде, под мечи, склоняли головы заранье.
Патроны экономя, подзывают пленных волны.

Им рубят головы, команды, до изнеможенья сил,
Потом другие, сменят утомлённых.
Казнённые, счастливцы, не изведали все ужасы,
В боях и экзекуциях, погибли миллионы,
Всё ж не сравнена участь их, по тяжести,
С тем кто, в разряд подопытных попал из плена.

Отряд с тридцатых, заработал в “Поднебесной”,
Исследовательский, “семьсот тридцать один”.
Поверить трудно: что его деяния “не басни”,
Что люди для других, при жизни уготовили ад им.
Тем вивисекторам, других страдания, их бизнес,
Научным интересом, прикрывался подлинный садизм.

Отдел токсины пробует, другой заразу сеет, (Стр №4)
Воздействие мороза и ожогов, то тематика других,
Под чутким управлением СирО Исии.
И Дантэ не представил бы, такие адовы круги,
Учёные, с лицензией мучителей серийных,
О сколькие, прошли через разделку их бригад.

Чума и оспа, высевались не на чашку пэтри, (ЛАБОРАТОРНЫЙ СОСУД В ВИДЕ БЛЮДЦА)
А на тела людей, посредством вшей и блох.
И над анализом развития, со тщанием корпели,
Контагиозность чтобы повышать, зараз былых.
“Как долго умирают, если кислотою окропили?”
“А травит эффективней, газа каковой баллон?”

Такой научной проблематикой, там занят персонал.
Им “благо дело”: что материал, не в дефиците,
Кончается, очередную партию, доставить попросил.
Их Европейские союзники, в столь изощрённом геноциде,
Не столь замараны, тех метод, душегубка и расстрел.
Во имя мести, будут за нацистами гонятся…

После войны, чрез годы и десятилетия,
Их будут находить, и призывать к суду,
За лагеря, живые становились где скелетами,
Страдания Европы, тем повинным не сойдут,
Петлю иль окружение до смерти камер склепами,
Суля изобличённому, пусть старец он седой.

Ну а Японцы, избежали многие, такого спроса.
Страданьем переполнили, окраины востока. (Стр №5)
Столь лютые, в Китае раньше не сходили с пирса,
Как те чьи лица, словно кукольник слепил из воска,
Под форменными кепками, привычны чисто бриться,
Орудия линкоров, поступи придали вескость.

Так приступили, к воплощению не сложной парадигмы:
“Восток как в древности - для азиатов!”
“Средь них господствовать, должны одни мы!”
Готовы жизни отдавать, в боях за это!
“В сталь нации, пусть выльется, сражений дОмна” (ДОМЕННАЯ ПЕЧЬ ДЛЯ ВЫПЛАВКИ МЕТАЛЛА)
Где смерть не мрАчна для энтузиастов.

Казалось: космогония заветная, реальность обретала,
По Азии всей, некому оспаривать их власть.
Но далеко за океаном, в скорлупе яичной из берилла*, (БЕРИЛЛ - МЕТАЛЛ ТАКОЙ)
К рожденью, подготавливался страшный Василиск*. (МИФИЧЕСКИЙ МОНСТР УБИВАЮЩИЙ ВЗГЛЯДОМ)
Как будто описали в древности МахабхарАты перлы,
Рождения его, солнц тысяч ярче, в выси блеск.

Хотя, пора успехов миновала до того,
Судьба решалась их, на удалении изрядном,
Союзник задыхался уж, в петле фронтов тугой,
Как шея хрустнет вермахта, другим на радость,
Займутся Азии зачисткой, победители тогда,
Промедлил с помощью соратнику, МикАдо* зря так. (ИМПЕРАТОР)

Пока в Китае, свой крепили деспотизм,
По акватории, играли в салочки и прятки,
Могли в Сибири Русских городов достичь, (Стр №6)
Как рейд на бухту беззащитную, пиратский,
То как советские войска одёрнуть под уздцы,
Бесспорный, шах и мат, одновремЕнных партий.

В борьбе с Германией, все Русских силы,
Промышленность Сибири, им нужна как воздух,
Машины и боеприпасы, чтоб врага косили,
Для фронта дальнего работали сибирские заводы,
Архипелаг промышленный, простёрся от Казани,
Дивизии прикрытия, все стянуты на запад.

Смяв ополчение и в “зонах” набранный дисбАт,
Вошла бы армия квантунская, как нож горячий в масло,
Промышленные регионы подминая под себя.
Но к счастью, очевидной логике они не стали подчинятся,
Могли исход войны решить, так рейху подсобив,
Одёрнув с западных фронтов, аврально, Русских части.

Ох!!! Как тогда нуждался в этом вермахт,
Уж кровью поливая, земли “патерлАнда”*. (ОТЕЧЕСТВА)
Но помощь им, не предусматривала, азиата верность,
В итоге подвели себя, те с наступлением промедлив.
Рейх, примерявший мир, одёжкою на вырост,
Сам занемог здоровьем, под “Катюш” роллады.

Средь окружения враждебного, теперь Япония одна,
С заслуженным набором, к ней претензий.
Без Штатовских бомбёжек, не проходит там ни дня (Стр №7)
“Лайтнингам” чаще уступают, на “зЕро” их “тЭнси”. (ЗЕРО – ЯПОНСКИЙ ИСТРЕБИТЕЛЬ, ТЕНСИ – АНГЕЛ (ЯПОН, ФИГУРАЛЬНО))
Летающие крепости, высоты наводнив,
Бомбометания, освоили рутинность.

Должно быть осознали: что ошибкой был “Перл харбор”,
Врагов таких Как Штаты и Британия, опасно наживать,
И хоть, солдат Японии, дисциплинирован и храбр,
Архипелаги оборудованы словно “МоженО”(ВО ФРАНЦИИ СИЛЬНО КРЕПЛЁННАЯ ЛИНИЯ ОБОРОНЫ)
Теперь отчизна их, как между Сциллой* и Харибдой*. (ДВА ЧУДОВИЩА ИЗ ГРЕЧЕСКОЙ МИФОЛОГИИ)
Зря показался жертвой лёгкой, белый люд изнежен.

Хоть по началу те, теряли корабли, сдавали острова,
Наскоком с суши, взят порт-крепость Сингапур,
Да, был успех, столь много обещающим сперва,
В империю войдут колонии, их только загарпунь,
Из региона, европейских выходцев спровадь,
Но сил не рассчитал, милитарист японский, загребущ.

В любой войне, потенциал сторон - ресурс расходный,
Как бы успешно, их дела ни развивались,
Редел японский флот, по акватории раскидан,
И самолёты опадали, как листва в осеннем вальсе.
У Штатов с Англией, был шире список тот, прискорбен,
Зато на верфях новые бортЫ, в ряды готовы влиться.

По экспоненте, Анголо-Саксы прирастают мощью,
Прошло оцепенение, начальных боестолкновений,
Японский военпром застыл, окостеневши, (Стр №8)
Пилоты больше гибнут, при геройстве бестолковом,
Переоценены и гарнизоны, что по островам как клещи,
Ждут, что исход войны решат, оружием стрелковым.

Там до кого то, даже не дойдёт война,
На островах далёких, никому не нужных,
Разочарованна была, при пулемётах детвора,
Им представлялась, смерть в бою манящей.
Ну а “счастливцев”, пермелет ДОТы* враг, (ЗАЩИЩЁННАЯ БЕТОНОМ ПУЛЕМЁТНАЯ ТОЧКА)
В бетона крошево, среди ристалища манежей,
А дома, бомбы рвутся во дворах,
Но не таков народ, чтоб мира запросил, унижен.

Жизнь воинов на волоске, судьбу решает жребий,
Метал разящий, выбивает из рядов,
Смерть крутится близка, но ты не взят за жабры,
“острОга”* пули, может снова в стороне пройдёт. (ЛЁГКИЙ РУЧНОЙ ГАРПУН ДЛЯ РЫБАЛКИ)
Коль храбро бились, выживших, ни кто ни пожурил бы,
Другое дело, смертников фенОмен, словно рудимент,
Не повторить “на бис“, и нет гарантии ущерба.

Такую тактику, отмёл наотмашь, рейха лидер,
А ведь к сограждан жизням был небрежен,
Пусть “Арии” сражённые в бою, и рухнут в “лЕту”, (ВОДОЁМ ЗАБВЕНИЯ (МИФ))
Надежда, до последнего пускай им брезжит.
Идею смертников, зато одобрил Хирахито, (ТОГДАШНИЙ ИМПЕРАТОР ЯПОНИИ, НО ТУТ Я МОГУ ОШИБАТЬСЯ, ЧТО ОН ПРИНИМАЛ РЕШЕНИЕ.)
“Акт смерти может быть важней, пути который прожил”.
(Стр №9)
Призыв, так оказался людям близок,
Потребности, похоже не возникло, в пропаганде,
Усвоили то с чтением, их иероглифичных азбук,
За родину, и в правду, рады гибнуть.
Страшней, почувствовать себя, другим обузой.
И даже конкурс оказался на гробы-кабины эти.

Есть фото: смертники перед отлётом,
Путь к “Молоху”, не порождает шока в них,
Так непосредственны, так мало лет им,
Совсем по детски умиляются щенкам,
Их позабавить, вынутым из клеток.
НУ КАК ПОВЕРИТЬ!?!?!, что растерзан был такими же Нанкин.

На лицах нет, патетики идейной,
Глаза ни блещут, убежденностью упёртой, (Стр №10)
Зубами ни скрежещут, ненавидяще “гайдзенов”*, (Гайдзен – чужак/варвар)
А улыбаются, так заразительно и просто.
Отвлеченны вознёй умильною, от перспектив падений,
Под градом встречного огня, с их целевого бОрта.

Сначала бреющий полёт, над гладью серебристою,
Полоскою на горизонте, скрылись берега.
Вот в направлении указанном, бортов абрИсы там,
Крупнеют, близятся, ряды желанные преград.
“Машину круто вверх”- инструкций простота,
“Потом пикЕ”, навстречу трассеров пурга.

На палубах, творится сущий муравейник,
Орудия, здесь бесполезные, топорщатся из башен,
Матросы, по зенитным гнёздам разбежались с рвеньем,
Друзей почёт и собственная жизнь - награда сбившим.
В остервенении, отмахиваться корабельным караванам,
Ввысь веерами трассеров, когда накинулся рой бешен.

Идея фикс: в надстройки палубные, винт зарой,
Там дымом где пороховым, окутан ужас,
В лохмотья рассыпались в воздухе “зеро”,
На частокол очередей наткнувшись,
Но жизни даже их пилотов, отданЫ не зря,
Оттягивая на себя, огня часть.

Вот кто ни будь из подлетевшего звена,
Пусть самолёт изрешечён, потрёпан,
В пике его, над палубою, всё же завалЯ,
Во вспышке ослепительной, уходит к предкам. (Стр №11)
Туда же впрочем, как доставшийся волнам,
Недолетевших память, не замарана попрёком.

Не слышно если в воздухе, моторов гула,
Не показались в облаках, “зеро” пугающие точки,
Быть может, воду рассекая как акула,
Торпеда метит в борт, страх нервы так щекочет.
Торпеда не слепа, не наугад идёт как пуля,
Пилот её наводит, и его желанье жгуче,

Ведь промахнувшись он, запаян как в гробу,
Пойдёт ко дну, ресурсы хода исчерпав.
Шанс призрачен, настичь цель на втором кругу.
Отстрел не сложен оказался, этих черепах,
В сравнении с пилотами, что сверху судно рубанут,
Молниеносные, подобны “гамо”- боевым серпам.

Изрядно, смертники трепали и бортА, и нервы,
Стараниями их, шли кипы похоронок.
Весом ущерб, потоплены авианосцы и линкоры,
А многие суда, вернулись в доки, изувечены и “хрОмы”,
Но стратегических успехов, не дают отчаянные меры,
Абзац лишь примечательный, среди военных хроник.

А по большёму счёту, лишь агонию продляли,
Страны, под градом сокрушительных ударов.
Эффект здесь не случился, из старинного преданья,
Когда хан* потерявши флот, проникся верой: (МОНГОЛЬСКИЙ ХАН КУБИЛАЙ)
Что боги берегут страну ту, за материка пределом, (Стр№12)
На их врагов, сметающие насылая ветры.

Застройке свойственен минимализм, к природе близость.
Бамбук и дерево, как хвойный муравейник.
Пожарами от зажигалок, не один район такой, был слизан.
Которые с фугасами* в застройку сыпались на верность, (ФУГАСЫ - ОБЫЧНЫЕ РАЗРЫВНЫЕ БОМБЫ)
Для усиления эффекта поражающего, авиацией союзной,
Как раньше, в топку Дрезден превратив и Бремен.

Там в городах Европы, и кирпич спекался,
Когда потоки восходящие, жар раздували как мехА*. (КОТОРЫМИ В КУЗНЕ ВОЗДУХ В ГОРН НАГНЕТАЮТ)
В архаике японской, разгулялась огненная пляска,
Ещё безудержнее, словно в сухостое камыша,
Оставив от жилых кварталов пепелища плоскость,
За Перл Харбер, то ответное “конИ шуА”*. (ПРИВЕТСТВИЕ)

Лишь пара городов, каким то чудом избегали той напасти,
И там работают на оборонку, изо всех усилий все,
Об их существовании похоже что, забыли просто.
Но нет, приметно трубы заводские там возвысились,
Избрали эти города, что бы однажды сбросить…
Яйцо берилловое, в коем дремлет Василиска глаз.

Обкладкой детонационной в небесах разбужен,
Когда парила колыбель его на парашюте*. (ИЗ АЛЮМИНИЕВОГО ЛИСТА, ПРЯМО НА БОМБЕ, БЕЗ СТРОП)
Пилот* наверно возглас не сдержал ”О боже! ” (ПИЛОТ КОНЕЧНО НЕ ОДИН БЫЛ)
Подкидыша оставив, и не оглянулся попрощаться.
Как солнце взорвалось, по небу содержимым брызжа, (Стр №13)
За опереньем хвостовым, “не уж то я причастен!?!?!”

“Не привыкать мне города бомбардировкой молотить”,
”И вылет боевой, мой далеко не первый кряду”,
”Но эта бомба, ярче солнца вспыхнув на лету”,
”Пусть даже то: ответ наш за Перл Харбер,”
“Быть может через чур, для тех людей?”
“Не я! Политики виной, всем прегибам!”
В одно мгновение, озарился небосвод блистая,
Из видевших то, многие уж не увидят “гриб”,
Кто пеплом стал, кто восковой фигурой тая,
Изведал ощущенье, жареных в живую рыб.
По далее от эпицентра, поплатились слепотою.
Сверх ожиданий, примененья, первая из проб.

Центр города, как в фокусе гигантской линзы,
Преумножающей, от солнечного света жженье,
Как порох вспыхнул, в первое мгновенье катаклизма.
Похоже что “счастливцы”, там расстались с жизнью,
Им не бродить среди руин, обваренным, безглазым.
Потом давление, как “шири”* ”джуан джуней”*, (РАЗВЁРНУТОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ПРИЛАГАЕТСЯ ПОСЛЕ СТИХА.)

Волной ударною, ломало черепа,
С постройками сметя, от света уцелевших.
Кварталы разметав, взрыв силы исчерпал.
Заволокло от зрячих город, дыма шлейфом.
Пожарами продолжилась, напастей череда.
Отвисла кожа обожжённых, словно на шарпеях*. (ШАРПЕЙ - ПОРОДА СОБАК)
(Стр №14)
Тела их, не спешили умирать, отчаянно болев.
Войны вообще безмерен ужас, вопиющ,
Пусть в древности, дубинками крушение голов,
Иль камни вламывались в лоб когда с пращей.
А как сходились плоть кромсать с мечами наголо?
На этом фоне, “дядя Сэм” черты не перешёл.


Тот шаг, похоже наименьшим был средь зол.
“Хоть так, врага неугомонного встряхни!”
Который под оружием обычным, буднично редел,
А женщины с детьми, глотали цианид или стрихнин,
Уверенные: что устроят оккупанты беспредел,
На поведении своих мужчин, основан и страх жён.

Есть кадры хроники: как женщина с ребёнком,
Застыла на краю прибрежного утёса.
Пытаются её уразумить, там рядом ”янки”,
Показывают ей: ты нас не бойся.
Предпочитает смерть, а не идти к ним,
Летят туда, прибой где в скалы бьётся.
От соплеменников она наверно знала про Нанкин,
И думала: что армии любые состоят, из бестий.

Решимость кажется всё крепла, непоколебима,
Всей нации: в боёв кидаться топку.
“Тел целость не важна, лишь избеги позора плена!”
“Отправь побольше чужаков в “ДЗИГОКУ”!*” (ЯПОНСКИЙ АД)
“Пока мы живы, не сойдёт на нет войны священной пламя!” (Стр №15)
Рвались на бой, не подгоняемы в загривки.

Пути для примирения искал, лишь Хирахито,
До смерти биться - вот настрой был многих.
Упёрт был генералитет - традиций древности хранитель,
И было б некому изобретать “косплей” и “мАнгу”*, (МАНГА - ЯПОНСКИЙ ВИД КОМИКСОВ)
Самоубийством позаканчивали бы, в последних из укрытий.
Когда б не отрезвляющий эффект, той “fortus magnus”.
Уразумил не всех, похоже, даже ядерный удар,
Капитуляция подписана, и вот возник мятеж,
В войсках, за то, чтоб несмотря на тяжести утрат,
Продолжить безнадёжный бой. “Умрём и что ж?”
Зачинщики и впрямь не побоялись, содержимое нутра,
Из животов пролить, вогнав в брюшину нож.

Жертв больше было б коль не те, два невообразимых взрыва,
В тротиле каждый был, в десятки тысяч тон,
По мощи, им произведённой, равен.
А бомб обычных вал, ну разве был подсчитан?
И сколько сеять их ещё, Японию буравя?
Теряя самолёты от зениток и в небесных стычках?
Похоже что резоны Трумана здесь оказались здравы.

Десятилетия взлилеивания амбиций дерзновенных,
В итоге полное крушенье и разруха!
Начало восхождения, улитки как на Фудзияму,
Таким неодолимым, выглядело восставание из праха.
Как данность: оккупации бесправие, нужды заёмы,
Непререкаема их победителей, любая прихоть. (Продолжение следует)