Ю. 1728. Аудит.

Как в любом нормальном правовом государстве, /если оно конечно не находиться под внешним управлением, ну там теща, свекровь и так далее, / у них в семье существовали две ветви власти, одна законодательная, и вторая исполнительная. Соответственно жена придумывала законы и правила, а муж их ревностно исполнял. Ничего необычного в этих законах не было, /все как в любой обычной семье, про разбросанные носки, крышку унитаза и т.д./, ну разве что особым законом, было оговорено следующее незыблемое правило - БУХАТЬ ВСЕГДА ТОЛЬКО ВМЕСТЕ. А если учесть что жена, вела практически трезвый образ жизни, то и ему приходилось, хочешь не хочешь, а быть в завязке. Но закон, он как твердят древние суров, но, тем не менее, он не был бы законом, что бы не было какой либо лазейки что бы закон этот значит обойти. Для нашего героя, этой спасительной лазейкой стали две недели… Эти две недели, были для Аркадия, просто настоящим раем, праздником для души, и в тоже самое время, каторжным трудом для его, /скажем так не совсем здоровой/ печени. Раз в квартал, Рая /его жена/, ездила по необъятным просторам нашей бескрайней Родины, в какой-то там очередной филиал, с аудиторской проверкой.
Аркадий готовился к этим дням, копил денежки, заготавливал пойло, и как только, лайнер отрывался от земли, или вагон отъезжал от перрона, начиналась грандиозная двенадцатидневная попойка.
И тут, как гром среди ясного неба, такое западло.
Вернувшись из очередной двухнедельной командировки, Рая, взглянув на своего мужа, /как обычно встречавшего ее в аэропорту или на ЖД вокзале, с букетом ее любимых ромашек/, поцеловала его в гладковыбритую щеку, и как-то подозрительно произнесла:
Ты тут часом в мое отсутствие не бухаешь? А Аркаша???
На что, совсем “не бухающий Аркадий”, сделав как можно более удивленное лицо, даже с некой обидой голосе ответил. Ты что Раечка, как можно, при моем-то гепатите?
Я и бухать???
Смотри милый, а то зашью…
----Хух, вздохнул Аркадий, садясь на переднее сидение в такси. Кажись пронесло, подумал он и стал уже прикидывать где можно срубить немного /неучтенных/, его женой, этим “страшным и безжалостным бухгалтером” денежек, что бы начать процесс затаривания пойлом для следующего праздника души.
Три месяца пролетели незаметно, и вот, накануне следующей командировки, /когда Аркадию казалось что нужно потерпеть еще совсем немножко/, и….
Его просто взяли и убили, не в прямом конечно, а в переносном смысле этого слова… Часа за два до самолета, его любимая Раечка, усевшись на кухне с чашечкой кофе, извлекла из своей сумочки целую кучу желтых воздушных шариков, и стала черным маркером на них что-то писать.
Как оказалось впоследствии, писала она даты, начиная с сегодняшнего дня. На первом было написано – 6 июля, потом 7 июля и так аж до 19июля включительно.
А потом засунула все эти шарики в пакет и взяв Аркадия под руку, проводила к соседке напротив, бабе Нюре. Баба Нюра, ненавидела Аркашу лютой ненавистью, еще со второго класса, после того как он, с такими же обормотами, привязали к хвосту ее беременной кошки консервную банку. Рая, знала об этих теплых чувствах, и поэтому, для осуществления своих коварных планов, выбрала именно ее. По пути, она и объяснила ему глубочайший смысл всех этих на первый взгляд странных действий. Каждый вечер, /перед отбоем/, начиная с сегодняшнего вечера, он будет приходить к бабе Нюре, и надувать один воздушный шарик с соответствующей датой. После чего она его завяжет, и будет хранить, /законсервированный таким вот не обычным способом его выхлоп/, до ее возвращения. Так будет продолжаться все две недели. А по приезду, ей только останется всего лишь взять эти шарики, и развязывая их по очереди вдыхать аромат, определяя таким образом, присутствует там запах перегара или нет….
Вот, собственно говоря, и все. Выходя под ручку с женой, из квартиры напротив, несколько побледневший Аркадий уже принял твердое решение больше не бухать ВООБЩЕ. Вечером того же дня, он устроил благотворительную акцию и раздал все свои запасы спиртного ничего не понимающим собутыльникам. После чего, прожил еще очень много счастливых трезвых лет, забыв о своих проблемах с печенью, но запомнив на всю жизнь, что нет ничего более глупого, чем пытаться обмануть аудитора.