Века лихого треть

Четверть века сидел на печи Илья,
Да ещё восемь лет посиживал.
Тридцать лет и три года подбирал слова,
Обинял в грехах черта лысого.
Что его с Алешкою разлучил, -
Богатырской ведь были парою!
- Эх, Попович... - Бывало в слезах вопил,
Потрясая несданной тарою.

А Алешка Муромцу засылал
То гонцов, то с голубем весточку.
Но с печи не слезал богатырь. Вздыхал
Иль писал Добрыне бересточку.
Что негоже в разлуке богатырям, -
Века треть, почитай, тучи роятся!
Эх, Никитка... Вместе б держаться нам,
Промышлять неразлучной троицей!

И случилось: махом слетел с печи,
Без дороги к Поповичу кинулся.
- Зашибу! - Кричит, - Не стой на пути...
Тем, кто вовремя не подвинулся.
А Добрыня: "Малость бы подождал,
Супостат, глядишь, да подставился..."
Да куда там: "Коль закалён металл,
В наставлениях не нуждаюсь я!"

Не хотят неприятели без числа
С богатырской померяться силою, -
Поливают грязью, не сходя с крыльца,
Маскируясь плакучею ивою.
Разве сдержит ивушка богатыря? -
Тот дубы ворочает с корнями!
Ну, а то, что в кармане растёт дыра,
Не просёк. Начинал-то с полными!

Чем закончилась века лихого треть
Не прописано на бересточке...
Затаив дыхание, жду благую весть,
Но звучат туманные весточки.
Там коварный ворог мечом махнул,
Здесь другой супостат бахвалится...
Соловей-разбойник влез на сосну.
И свистит... А берёзки валятся.

Как случилось, что три богатыря
Не смогли заслонить берёзоньки?
Кто из них разбойнику доверял
Заплетать ивы плачущей косоньки?
Не сыскал ответа в былине я, -
Богатырский след здесь теряется.
И рыдает ива плакучая,
Знать со мною вместе терзается