ЧАРОМУТИЕ как оно есть

     ЧАРОМУТИЕ как оно есть


     Предыстория вопроса и современность. Похожие, как две капли воды

     Автором термина является Платон Акимович Лукашевич. Кто это? В Википедии указано, - этнограф. И тут же добавлено: «лингвист-любитель», автор «маргинальных теорий».
 
     В кратчайшем изложении его биографии, - семь строк! – упомянута его дружба с Н. В. Гоголем, приходящаяся на времена учёбы в гимназии. Отмечена и любопытная для «любителя» творческая активность Лукашевича: «Результаты исследований были изложены в 10 книгах, изданных в Санкт-Петербурге, Москве и Киеве».
 
     Будучи «любительской энциклопедией», не слишком ли налегает Википедия на «любительский характер» исследований Лукашевича? Десять(!) книг этого «любителя» и «маргинала» были изданы в трёх исторических столицах России! С чего бы вдруг? Чем привлекали издателей труды Лукашевича? Ну, об этом даже говорить страшно… В духе стилистики почившего в бозе «Эха Москвы», Википедия через «не хочу» обозначает главное: «Большую часть жизни Лукашевич посвятил поиску доказательств выдвинутой им маргинальной теории, что язык древних славян был языком всего первобытного сообщества».
 
     Ах, вот оно что: русский язык здесь, как обычно стыдливо названный «славянским», был изначальным на планете Земля! Или, по меньшей мере, на огромном Евразийском континенте. Это возмутительно. Как такое пережить? Нет, так нельзя! Это – «маргинальная» теория. Поэтому-то «крайняя оригинальность работ Лукашевича приписывается психическому расстройству автора». Кем, интересно, приписывается? Об этом в Википедии ни слова. Просто приписывается. Чтобы нам, читателям, стало неприятно. Чтобы мы «свалили» с этой темы…

     Понятно, конечно, что сторонники идеи о «сумасшествии Лукашевича» - публика того же сорта, что и хлынувшая сегодня за рубеж либеральная тусовка. Странная, явно неадекватная публика! Хорошо жившая в России, хорошо зарабатывающая в России, она Россию «принципиально не любила». Да что там «не любила», - презирала! И всячески принижала значение всего русского. Мы же помним, как Лия Ахеджакова выдавливала на свет белый «стыдно быть русским». Тётенька явно хватанула через край, буквально уже ошалев в атаке…

     Нет, нам не стыдно. И когда «маргинальные» данные о русском языке выколачивают о наши головы пыльный мешок «мировой истории», - тут нам становится дико интересно! Может, у нас, русских, тоже имеет место быть некое «психическое расстройство»? Нет уж, напротив, - мы выздоравливаем! И списываем в утиль многовековое враньё о том «кто мы?», «откуда мы?», «каковы наша роль и значение?». Предмет нашей гордости, между прочим! И в этом вопросе нам самим пора просвещать самих себя, прекратить впитывать мнения о нас, приходящие «со стороны». Особенно с той стороны, куда уходит от нас Солнце и Свет. Сегодня с кока-колой впридачу, - скатертью ей дорога!
 
     Итак, ЧАРОМУТИЕ. Буквально – смешение языков. С сопутствующим фундаментальным искажением исходного языка. Смешение и искажение – вот главное в чаромутии, его суть. И все современные языки – чаромутные языки. Интересно, откуда «лингвист-любитель» Лукашевич это взял? Дело в том, что этот «маргинал» от науки владел шестьюдесятью языками, из которых восемнадцать знал в совершенстве. Занимаясь тем, что называют сегодня сравнительной лингвистикой, он наглядно вскрывал ту основу, что лежит, словно фундамент, под зданием любого европейского языка. И эта основа – русский язык.

     Скандальная тема даже для России тех времён, отчётливо закабалённой иностранной научной мыслью, намертво угнездившейся в Академии наук! Эта «страшная тайна» была в значительной мере приоткрыта предшественником Лукашевича, - президентом Академии Российской А. С. Шишковым. Основной его труд – «Славяно-русский корнеслов» - имеет уж очень выразительный подзаголовок: «Язык наш – древо жизни на земле и отец наречий иных». Шишкову тоже, конечно, досталось от байеров, миллеров и шлехеров от Академии наук, где даже внутренняя документация велась поначалу на латинском языке. Потом на немецком. Затем снова на латыни. Далее - на французском. А тут такие «вольности» по части роли и значения русского языка! Интересная диспозиция сама по себе: Академия наук (с немцами) и Академия Российская (с Шишковым и русскими)…

     Показательно, что суть критических замечаний сводилась исключительно к констатации «случайных совпадений» и «внешней похожести звучания». Позднее то же самое вменялось и Лукашевичу. И, поскольку оба оказались «невменяемыми», к обоим применяли испытанное в таких случаях средство – травлю. Ничего более серьёзного у критиков не нашлось.

     Самый «ужас» состоял в том, что «случайности» и «совпадения» исчислялись поначалу сотнями, потом тысячами, а далее уже и десятками тысяч! И не обнаруживали никакой тенденции к «исчерпанию». Над Шишковым саркастически подшучивали и даже прямо издевались. Лукашевичу ставили «диагнозы». Ибо изобретённый им термин, – чаромутие, – больно бил уже и по национальному самолюбию «учёной иностранщины».

     Вот в такой дружелюбной и демократической среде жили и работали гиганты русской мысли.


     К сути вопроса: исходный язык

     Чаромутие, - что означает само слово? Пишут, что «чар-» это «реч-», читанное наоборот с заменой гласной. Ну, что ж, весьма выразительный символ, передающий суть чаромутия. Так создаётся «мутная речь», очередной новый язык, наподобие новоанглийского (окончательно созданного лишь к началу XVI века), замутняющего сознание человека. Мутная речь и замутнение сознания в этом процессе неизбежны, как следствие отхода от основы ясного исходного языка. Ещё раз: это и есть чаромутие, - великое открытие Платона Акимовича Лукашевича.

     Главная характеристика исходного языка: он представлял собой, ни много, ни мало, Картину Мира в форме точного речевого аналога. То есть был источником полного знания о Мире и его устройстве. Сегодня эту функцию – источник знания о Мире – выполняет наука. К примеру, нас интересует мышление человека, - что это? А наше собственное мышление нас интересует ещё больше! Добро пожаловать в науку психологию! К примеру, нас интересует Бытие и Действительность. В том числе наше бытие и окружающая нас действительность. Добро пожаловать в науку философию!
 
     Увы, нам некогда щёлкать как семечки одну науку за другой, - разве что только «местами» и «вершками». «Тогда о чём с Вами разговаривать?», - вежливо скажет учёный деятель. И мы, пристыженные, так и остаёмся «невежественными», - нельзя же объять необъятное. Во всяком случае, где-то глубоко внутри, мы именно так о себе и думаем. Впрочем, и шибко учёный деятель науки в таком же положении: мало кто из них знает что-то большее, чем предусматривают рамки «профессиональной специализации». То-то мы слышим постоянно «ну, это уже вопрос из другой области, я – ммм-м-м… - не специалист в этом вопросе». Народ хорошо высмеял это в анекдоте про учёного лектора, убедительно обосновавшего основной тезис лекции: «Бога нет». Лекция даже понравилась! Но, в конце встал старенький дедушка и задал вопрос: «Скажите, уважаемый, а почему корова кладёт лепёшки, тогда как коза сыплет катышками?». «Ммм-м-м… - начал лектор, - я вообще-то не специалист…». «Вот видишь, сынок, - улыбнулся дедушка, - ты даже в дерьме не разбираешься, а о Боге судишь!».

     Он прав, этот дедушка. В наших материалах мы увидим, как страстно и умно в науке спорят о мышлении и сознании, о реальности и действительности… Как много и уверенно дают определения, одно краше другого… И делают это совершенно не разбираясь в языке, которым говорят! В котором все эти «мудрёные сущности» давно определены – однозначно, точно и глубоко. Терминология науки в этом свете – частенько чаромутие и есть. Вот за что после этого любить Лукашевича? Шизофреник, ясное дело! Заглянем-ка лучше в толковый словарь…

     Однако, наши далёкие предки вообще не нуждались ни во мнении «учёного эксперта», ни в толковом или этимологическом словаре. Их просто не было. Откуда же знания черпали? – из языка, ибо они в нём содержатся даже сегодня. В русском точно присутствуют, - из всех чаромутных языков, наш наименее пострадал. И тем чрезвычайно ценен! А то с чего вдруг, русский норовят «запретить» при каждом мало-мальски подходящем случае? Казалось бы, русская речь – не очередь из пулемёта, что тут такого опасного? Но, - отмечу как принципиально важное: русский язык не раз уже пытались изъять из обращения, с той же серьёзностью, с какой изымают у населения «незаконные стволы». Ещё бы, современный русский язык, приведённый к соответствию с языком исходным – универсальное орудие познания и устроения жизни! Враги воспринимают его как «оружие». Они, похоже, знают… От нас же эти сведения были спрятаны так надёжно, что вот уже на протяжение полутора веков, - если точнее, то 176 лет, - никто и слыхом не слыхивал о Платоне Лукашевиче и его чаромутии. Но, времена меняются! Держать столь важные вопросы вечно «в тайне» - дохлый номер. Посмотрим, - о чём нам предпочитают не говорить, будто и говорить здесь не о чем?


     Чаромутие в действии

     Дадим общее описание чаромутия в действии. Как оно работает? Как это выглядит?

     Первоначальное проявление чаромутия – потеря гласных. Русский язык – полногласный язык. Мы говорим – молоко, употребляя гласный звук трижды. Западные славяне уже млеко, или мляко. А совсем западные англичане сводят огласовку к минимальной степени – milk. Лингвистическая особенность: гласные теряются в языках, производных от основного. Здесь язык и его особенности грубо вмешиваются в принятую схему мировой истории: кто принял в свой лексикон мляко, млеко и milk, сократив гласные до возможного минимума, тот и заговорил намного позже!

     А вдруг всё обстоит совсем наоборот? Может ли быть, что это русские взяли у англичан milk, и добавили огласовку, получив от коровы уже молоко? Нет, не может. Лингвистическая особенность: заимствованное слово никогда не «обрастает» добавочной огласовкой. Уж коли взяли в современный оборот trouble, то так и произносим – «трабл». Попытка отчётливо проговорить «трабэл» поддержки не получает, не приживается. Даже на таком уровне, когда английским просто «балуются». Полногласие – штука древняя, исходная. С нововведениями совмещается плохо.
 
     Что касается русского, то он не просто полногласный, он, я бы сказал, «избыточно полногласен». «А давайте-ка посмотрим на это повнимательнее», говорим мы, употребляя странное «А» даже в начале фразы, не несущее смысловой нагрузки. «И что же мы тут видим?», говорим мы, употребляя столь же странное «И» в начале. «А так нам удобнее говорить», ведь русский – полногласный язык. 

      Русское полногласие не просто формальная особенность языка, оно, как пишут, – проявление могучего русского дыхания-духа, сопряжённое с повышенными энерготратами. Так уж вышло, русские могут себе такое позволить… В языке русской глубинки до сих пор живут древнейшие архаизмы исходного русского языка. Там говорят «волок» (волк); «хомоль» (хмель); «ворог» (враг); «верех» (верх). В наших городах картина несколько смешана: с одной стороны некоторое ущемление полногласия, с другой – устойчивое следование ему. Ну, не говорят же горожане «град», - только «город»! И западнославянский «хлад» не в чести, - только «холод». Да и «молодость» не звучит как «младость».

     Сокращённые по гласным слова можно встретить только в стихотворчестве. Но, поэтам простительно, - ритм и метр, понимаешь, тут не забалуешь… Так же простительно сокращение гласных в терминах: «хладокомбинат», «младогегельянцы» и им подобных. Сегодня можно слышать термин «младоевропейцы», - это о «проснувшихся» странах с колонизаторскими замашками и оборзевших уже в край. Слова-то искусственные, вот и звучат в полногласной форме коряво… Похоже, они вообще звучать не должны, будучи незаконнорожденными в приступе чаромутия… Ну да бог с ними! Посмотрим лучше, что происходит далее…


     Закон Гримма-Вернера

     Дальнейший ход чаромутных искажений предполагает обязательную замену согласных по закону Гримма и Вернера. Чаще обозначается как «закон Гримма-Вернера». Что касается Гримма, то это старший из братьев-сказочников, которых мы все знаем под именем «братья Гримм». Сказки сказками, но старший из братьев, - Якоб Людвиг Карл Гримм, - ещё и лингвист, заметивший совершенно определённый порядок в замене согласных при переходе слова из одного языка в другой. Совершенно устойчивое явление, когда чужаки коверкают исходный язык не только «абы как», - теряя приставки, глотая окончания и не разжёвывая суффиксы, - но ещё и по строго определённой схеме. Они ничего об этом не знают, это знают лингвисты. Согласные звуки заменяются по принципу «от труднопроизносимого к упрощённому». Оптимизация энергозатрат, так сказать. Так «k» заменяется на «h»; «p» на «f»; «b» на «p»; «d» на «t»; «g» на «k». 

     Б. Б. Новицкий, в книге «Когда Британия не знала английского», приводит показательный пример с русским словом «кров» из одного корневого гнезда с «покровом», «кровлей» и «кровельщиком». В устной речи это русское слово звучит как «кроф». Чужаки очень скоро заменяют начальное «к» на слабо звучащее, но легко выговариваемое «х», - «хроф». С точки зрения лингвистики очень естественно, что слабое придыхательное «х», попав на первую позицию, потом просто «отваливается». Так в старом английском появляется слово «rof»:

     кроф – хроф (hrof)- rof

     Как видим, дело Шишкова и Лукашевича не умерло, - как они работали в те далёкие времена, ещё не зная о Гримме и Вернере (не на слуху они ещё были в те времена), так и сегодня уже современные «любители», вроде упорного Б. Б. Новицкого да неистового А. Н. Драгункина, и «хулиганят». Только знают побольше, - уже и лингвистические законы на их стороне. Вот, ещё один…


     Великое удвоение гласных
 
     Далее в английском происходит нечто действительно чрезвычайно важное, названное в лингвистике как «великий сдвиг гласных» и «великое удвоение гласных». Гласные превращаются в дифтонги:
 
     «О» в «оу» или в «оо», читаемое, ради всё той же простоты, как «у»;
 
     «А» превращается в «эй»;
 
     «I» начинает звучать как «ай»;

     «E» начинает звучать просто как «i»

     С какой такой стати? Кто из нас может вспомнить, чтобы нам в школе или в ВУЗе хотя бы в общих чертах пояснили, что у них там произошло? А ведь явление уж очень неординарное!

     Примечательно, что и научного лингвистического объяснения это явление в полной мере не получило. Относительная компенсация утраченного полногласия? - может быть. Есть мнение, что явление это искусственное, возникшее не без влияния миссионеров Ватикана, - дело было в XV-XVI веке! - принявшего деятельное участие в создании европейских языков для решительного отмежевания от русских корней. Как бы то ни было, но староанглийское «rof» становится новоанглийским «roof», в котором ни на глаз, ни на слух русское «кров» уже и не угадывается. Такова полная цепочка вырождения этого слова:
 
     krof – hrof – rof – roof

     Но, почему именно «вырождения», а не просто «трансформации»? Потому, что здесь достигнута не просто неузнаваемость исконного языка, здесь нарушена целостная смысловая структура всего корневого куста. А это уже совсем плохо, - прощай, исходный язык и заключённое в нём знание…


     «Кустарный» характер русского смысла 

      Шутка, конечно, - «кустовой», а не «кустарный». В русском языке «кров» связан родственными смысловыми связями с «покровом», «покрывалом», «крыть». В английском они уже не производятся от искажённого roof, теперь всё это идёт как cover. С одной стороны, опять же, русский «ковёр», с другой – не связанный с roof вообще никак. 

     В русском языке в «покровно-кровельном» корневом кусте присутствует помимо прочего ещё и «сокровище». Вот же неожиданность! Слово-то вроде далёкое от «крыши дома моего». Вот где можно реально пощупать исходный язык: «сокровище», конечно, не с крыши упало. Думаем сами! В современном русском «сокровище» чаще мыслят как «драгоценность». Чаромутие, однако… Нас буквально развратили понятием синонимии! Но, в исходном языке нет синонимов, разные слова и говорят о разном! Даже когда мы говорим про «одно и то же в известном смысле». Этот «известный смысл» и есть чаромутие исходного смысла.

     Вот теперь внимание: смысловой корневой связи между этими словами нет! «Сокровище» может и не быть «драгоценностью». А может и быть. Главное в другом: «сокровище» не «драгоценность»! Сокровище – то, что скрыто под «кровом». А то, что ему «придают несколько иной смысл», есть чаромутие в действии. В устройстве мира этот «кустарный» смысл отсутствует.

     Вот эта исконная, кустовая смысловая связь: кров – со-кров-ище. В английском же, слово не имеет вида so-roof-ище, - конечно нет, - теперь это treasure, jewel, gem, hoard и прочее. То есть смысловая структура корневого куста порвана в клочья. В отличие от фантазии Барака Обамы о «порванной в клочья экономике России», смысловая структура здесь действительно порвана, - «пошли клочки по закоулочкам». О русском «сокровенном» можно и не говорить, – innermost, sacred, intimate, secret, - всё это не только не из этого дома, но даже и не с этой улицы. А есть здесь ещё и «су-кров-ица», от соседствующего с «кровом» корня «кровь» - большой уже вырастает куст, очень большой… А английские ichor, sanies да blood опять не с этого дерева смыслов, а «откуда попало».

     На первый взгляд всё это может показаться «несущественным», «не очень важным», - подумаешь? Но, есть понятия куда как более важные, чем кровля крыши. К примеру, в русском языке слова «творчество», «творог», «твёрдый» и «твердь», связаны единым изводным смыслом так, что рассказывают о творчестве нечто действительно серьёзное и важное. Причём глубже и полнее, чем вся литература о «психологии творчества». Подчеркнём: именно связь этих слов, совокупный обобщённый смысл корневого куста, несёт человеку знание, - полное и непротиворечивое. Да, русский язык - источник знания! В специальной статье мы рассмотрим это более подробно. А сейчас последовательно глянем, что происходит в английском:

     творчество – creativity; творог – curd; твёрдый – solid; твердь – firmament

     Никакого куста корней здесь нет. И общего смысла – тем более. И знания – ноль. Это и есть чаромутие, когда исходный язык, - смысловая калька с устройства Мира, - превращён в набор семантических ярлыков, или, говоря по-русски, смысловых пустышек. Но, может, у англичан выстроены свои корневые кусты, иного смыслового содержания? Нет, знатоки английского свидетельствуют: этот язык представляет собой царство одиноких «застывших» корней. Смысловых переходов, простирающихся от корня к корню, столь далеко как в русском здесь просто нет. Глубокая степень чаромутия!


     Думаем сами, пусть Лукашевич и Шишков отдохнут

     Указанная «логика чаромутия», будучи хорошо понятой, позволяет человеку самостоятельно видеть трансформацию русских слов в «иностранные», равно как и то «интеллектуальное безобразие», которое в токсичной концентрации присутствует в этимологических словарях. 

     В этом плане весьма показательна история и схема чаромутного искажения слова «пламя». Чаромутные перипетии настолько хорошо видны, что совсем не обязательно быть филологом или лингвистом, чтобы понять, что там к чему и вследствие чего. Смотрим…

     В глубоких слоях изводного смысла слово имело древний вид *polmen. Именно из этой основы происходят русские «поломя» и «полымя». А также весьма приличный корневой куст из слов «полыхать», «полено», «пал», «пепел» и других. Есть и другой вариант изводной основы, – столь же древний, - *пламенъ. Именно от него образовано современное русское «пламя» и слово «plamen» в западных славянских языках. Если же мы глянем, как выглядит это слово в латинском, то с удивлением обнаружим форму «flamma», которую совсем несложно увидеть как производное от наших корней. 

     В самом деле, что мы видим, сопоставляя современное русское «пламя» и латинское «флама»? Видим закон Гримма в действии: «п» заменяется на «ф». Плюс искажение окончания. А вот английское «flame» - вообще-то «фламе» - читаемое, вследствие удвоения гласных, как «флейм». А вот испанское «flamenco», - весьма «пламенное» по характеру музыкально-танцевальное искусство. Ну, и кто у кого тут что заимствовал? Кто раньше заговорил, а кто позже? Закон Гримма, - именно как закон, - не позволит тут «крутить-вертеть» как захочется. Кто заменил «p» на «f» - тот и позже. 

     Но, мы же знаем из истории, что латиняне и их язык существовали ещё в те времена, когда ничего русского на свете не было! Нам так когда-то сказали, - «ну вы же прекрасно знаете, что…». Вот и вся история. Но! Язык здесь выступает как живой «исторический свидетель» и рассказывает о другом. Отметим ещё раз: русский язык – источник знания. В данном случае исторического.

     Один из моих знакомых, развлекающийся перманентным потреблением «видосиков» на YouTube, охарактеризовал сие явление как «прикольное». И … сбежал от темы. Взрослый дядя… Ещё бы, тут ведь рушится всё здание его «образованности» и «просвещённости». Тут становится неуютно и даже тревожно. «Когнитивный шок», если точнее, вот что поражает сознание и портит самочувствие.


     Как они вообще мыслят, не друзья наши?
 
     Так что же происходит со смыслами при чаромутном искажении слова? Деградация, что же ещё… Обратим внимание: в русском «огонь» и «пламя» несут чётко различимое смысловое различие. «Огонь» это то, что дают раскалённые угли. Поставить на огонь это именно поставить на угли и пожарить на углях. «Пламя» же в русском языке это те «языки», что полыхают над огнём. На пламени не жарят, сгорит ведь… Так же интересно и неожиданно смысловое содержание слова «полено». Это совсем не отпиленный «кусок бревна». Это – то, чему предназначено «полыхать». В этом смысле «поленом» будет и нераспиленное бревно, если костёр соответствующего гигантского размера. 

     А что в английском? «Огонь» и «пламя» различают, конечно, но уже не так чётко: огонь (fire) – производное от пламени (flame). В немецком огонь (Das Feuer) тоже производное от пламени (Flamme). Это очень трудно перевести на русский, но, похоже, англичане и немцы различают «пламя» и некое «пламешко». То есть уже не очень-то и различают по физической и практической сути! И только в латинском огонь (ignis) резко отличен от пламени (flamma), как сущность совсем иного практического свойства. И как же чётко латинский «игни-с» перекликается с санскритским «агни», - так же производным от русского «огня»!


     Кое-какие последствия…

     Вот, собственно, всё, если в общих чертах… Такие примеры можно привести в количестве многих-многих тысяч. Это – не «игра в буковки». Это – дикое по своему накалу цивилизационное противостояние. В рамках которого, к шестнадцатому веку и был создан современный английский язык. Не только на основе русского, кстати. В нём тьма заимствований из латыни, которая и сама-то – «эсперанто римского брожения». В нём тьма заимствований из немецкого и французского, и многих других, уже успевших к тому времени сформироваться в какой-то более значительной мере из исходной формы «праиндоевропейского». Русскоевразийского, вообще-то, о котором и говорил П. А. Лукашевич в своей «маргинальной» теории чаромутия.
 
     То есть, все перечисленные европейские языки – очень-очень молодые языки, сформированные по историческим меркам буквально «вчера». И под гигантским влиянием русского… Вот как такое пережить? Где тут хоть какие-то основания для «исключительности Запада»? Его цивилизационного превосходства? Нет его. Есть искусственно формируемое представление об исключительности и превосходстве. И есть наглость к тому, действительно исключительная, напрочь не свойственная русскому народу. Высокомерие и наглость, - как особая, оригинальная, глубинно присущая Им черта, - вот, собственно, и все основания. Черта, одинаково присущая и чиновнику Евросоюза из Брюсселя, и «крутому идиоту», спасающему мир в голливудском фильме. 

     С. Т. Алексеев объясняет это западное этнопсихологическое свойство очень просто, - как проявление молодости, которой свойственна заносчивость, нахальство, неприятие авторитетов. Русский народ, отмечает он далее, - очень старая нация, - настолько старая, что именно наш народ способен посмеяться над самим собой как никакой другой. Таково свойство мудрости, присущее великому возрасту (С. Т. Алексеев. Россия: мы и мир. – М.: АСТ: ХРАНИТЕЛЬ, 2008. – 252 с.). 

     Это правильно, но только отчасти. Русский народ, как и прочие славянские народы, никогда, к примеру, не знал рабовладения и работорговли. Даже в «молодом» возрасте, о котором рассуждает С. Т. Алексеев. Это очень характерная и важная черта. Причина же этого явления гораздо глубже, чем влияние возраста на этнопсихологию. Эту причину, по меньшей мере, уже дважды, упоминал президент Российской Федерации – у нас другой генетический код. 

      Кто давно уже заметил, что В. В. Путин «просто так» ничего не говорит, тот, конечно, заметно напрягся, - ничего себе поворот дела! Теперь уже можно об этом говорить?! Это тот особый код, который соответствует разной духовности. Не определяет разницу в духовности, а соответствует разным уровням духовности, - это очень важное замечание для осмысления причинно-следственных оснований. 

     Откуда Президент это взял? Не думаю, что дело происходило так: прочитал на досуге пару-тройку книжек Петухова, Клёсова, Новицкого, захлопнул и подумал, - «А не ввернуть ли мне такой пассаж в официальную речь на экономическом форуме?». Читать-то их он, может, и читал. Но, думаю также, что источники его осведомлённости совсем другой природы и совсем иного статуса. Потому и говорил он это кратко, уверенно, без какого-либо расчёта на «дискуссию по вопросу». 

     Упомянутое генетическое различие, к примеру, ярко проявляется в понимании права собственности у Нас и у Них. И снова отмечу как важное: не детерминирует разность понимания, а лишь проявляется в нём, соответствует ему. У русских это право основывается на факте творения и созидания, - кто построил, сделал и сотворил, тому и принадлежит. У наших «партнёров» право собственности базируется на факте захвата, - кто захватил, тот и владеет, права создателя и творца им не указ. В точности как у бандитов. Или как у собак в рассказе М. М. Пришвина «Натаска Ромки». Михаил Михайлович, как выясняется, изрядный «кинолог» и «зоопсихолог»! Уж очень точные наблюдения привёл он в главке «Право собственника» (М. М. Пришвин. Собрание сочинений в восьми томах. Том 7. Натаска Ромки. Глаза земли). Похоже, на Руси совсем не для «красного словца» тевтонам присвоили титул «псы-рыцари»… Примерно раз в сто лет, их заносит на нашу территорию, - поживиться… Уж такие заносчивые!


     Ну, и о заносчивости!
 
     А ведь заносчивость Запада действительно зашкаливает. И имеет иной раз умопомрачительные проявления. Вот, Википедия уверенно проводит мысль о том, что русское слово «мышь» - заимствование от латинского «mus», откуда заодно и «мускул», и «мышца». Если бы только Википедия, то и бог-то с ней. Но о «заимствовании» академически строго и безоговорочно пишет и «Этимологический словарь школьника» Л. В. Успенского. А этимологический онлайн-словарь Г. А. Крылова и вовсе пишет о «двойном заимствовании»:
 
     - стибрили у латинян «mus», превратили его в «мышь», это раз;
 
     - «мускул» переосмыслили в «мышцу», - от того же «мышиного» корня! Это два.
 
     Что же получается, до контакта с латинянами русский народ никак не называл столь хорошо знакомого ему грызуна? До контакта с ними, просвещёнными, у нас и мышцы никак не называли? А как мог бы выглядеть этот контакт? Каким ураганным ветром занесло галеры латинян на Русскую равнину? Попытка представить себе это историческое событие наводит на что-то скорее юмористическое, никак не сухо-научное… И вообще, чем занимаются составители наших этимологических словарей, на кого работают? То есть, даже на таком примере, - примере «ничтожной мыши», - мы слышим бульканье нешуточных политических страстей…

     Таково чаромутие и его суть – подмена и искажение языка и смыслов. Явление, связанное со всей жизнью во всех её проявлениях. Чаромутие термин достаточно универсальный, его можно использовать для анализа истории, науки, музыки… Везде мы найдём некое стандартное и одинаковое манипулирование для целей отвода глаз от главного.

     И везде будем сталкиваться с указанием на «заимствование» очередного русского слова из какого-либо иного языка! Список внушителен! Мы «заимствовали» почти все свои слова из латинского, готского, греческого, кельтского, тюркского, польского, немецкого, французского, ирландского… Продолжать списочек? Русские слова вообще есть? 

     Есть, от них все выше перечисленные языки и выстроены. Так говорил П. А. Лукашевич...


****