ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

13 октября 1944 года войска двух прибалтийских фронтов выбили немцев из Риги, и 22 ноября мы уже приехали туда на поезде, который тащился из Москвы двое суток. Наш дом был цел, а на стене красовалась размашистая надпись мелом: «Мин нет. Кузнецов». Но квартира была занята, и папе дали несколько других адресов. А пока мы поселились в гостинице у вокзала.
Рига была неузнаваема. В городе не было ни света, ни газа, ни тепла. Взорвана Кегумская ГЭС и железнодорожный мост, а вместо некоторых домов громоздились развалины. Вечером по улицам все ходили с карманными фонариками, а комнаты освещали плошками, которые покупали на базаре: маленькие – по три рубля, большие – по пять (как раки у Карцева).
Днём мы осматривали предлагавшиеся квартиры. После бегства немцев и их приспешников осталось довольно много пустых квартир. Мебель в основном была вывезена и где-то складирована во избежание порчи и хищения. Но как всё-таки в детстве интересны все эти приключения и новые впечатления, доставляющие взрослым столько хлопот и волнений! Не зря в природе задумана смена поколений.
Выбрав квартиру, мы перебрались из гостиницы в дом на улице Стрелниеку, рядом с 71-й семилетней школой, в которую с братом Эдиком и поступили: я в первый класс, он во второй. Папа, хотя сам латыш, настоял, чтобы мы учились в русской школе: опасался, что в латышской нас заразят национализмом.
Постепенно жизнь в городе налаживалась. Улицы и площади расчистили от завалов, через Даугаву навели понтонный мост, восстановили электроснабжение, заработали магазины. А весной мы переехали в пятикомнатную квартиру на третьем этаже шестиэтажного дома на улице Ханзас, с домофонами в двух подъездах. В этой квартире до войны жил сам Вилис Лацис – известный латышский писатель и по совместительству первый председатель Совнаркома республики.
Наша улица была покрыта булыжником, по ней грохотали грузовики и конные повозки, с песней проходили солдаты, направляясь в баню, а без песен – пленные немцы, конвоируемые на работу. Немцы были разные, но больше молодые, они неплохо говорили по-русски и вместо приветствия кричали: «Гитлер капут!» Посвистывая, они строили забор вокруг стадиона и, казалось, были вполне довольны своей участью. Ещё бы не быть довольными, уцелев в такой мясорубке.
25 марта 1945 года было воскресенье, чудный весенний день. Высохли последние лужи, и пока взрослые занимались уборкой в квартире, нас с братом, чтобы не дышали пылью, выгнали проветриться на улицу. Тут мы и проветрились. Подошли ещё два пацана, и старшой, двоюродный брат Володя, предложил посмотреть настоящую мину. А рядом с домом был покинутый военный двор, где под навесом на сене мы и рассмотрели ту самую мину. Мина как мина, хвостатая, от миномёта. Посудачили и пошли было вон, но другой пацан, Витька, подобрал кое-что ещё. Выйдя на улицу, говорит: «Я знаю, это лимонка. У неё надо снять колпачок и дёрнуть за кольцо…» И взялся за работу.
Тут Володя опомнился и крикнул «Бросай! Бегите!» Витька бросил лимонку, и все кинулись наутёк. Через несколько шагов Эдик остановился и повернулся, заподозрив, что это розыгрыш, а я, шедший последним, ещё даже не успел выйти со двора, только взялся за ручку калитки. И тут грянул взрыв. Посыпались стёкла, раздались крики, в ушах тоненько засвистело.
Эдику досталось девятнадцать осколков спереди, Витьке – четыре сзади. Вова, отбежавший дальше других, успел нырнуть в нишу подъезда. Я был ближе всех, но за глухим забором. Если бы уже открыл калитку, то погиб бы на месте, а так все осколки застряли в досках. Ещё и лимонка была в тонкой оболочке, а вот Ф-1 насквозь пробила бы забор и меня заодно.
Выскочивший папа подхватил окровавленного Эдика и устремился к угловому дому, где жили военные. Вызвали скорую, раненых отвезли в ближайшую больницу, где брат провёл целый месяц. Осколки вытащили, а самый большой подарили ему на память. Интересно, что в 1916 году из нехилого тела подорвавшегося на мине Бенито Муссолини хирург извлёк более 40 осколков, два из которых подарил ему на память. Если бы цифры совпали, было бы ещё интереснее.
Надо сказать, что в те годы в Латвии взрыв гранаты не был большой редкостью. Порой местные жители, особенно дети, подрывались на бомбах, минах и снарядах, оставшихся с войны. Кроме того, до 50-х годов банды «лесных братьев», которым фашистские порядки нравились больше, свирепствовали в колхозах, обстреливали автомобили на дорогах и нападали на одиноких граждан. Кто видел литовский фильм «Никто не хотел умирать», тот представляет себе, как это было.
Девятого мая утром я встал первым, включил приёмник и услышал сообщение о капитуляции Германии, которое многократно передавалось с двух часов ночи. На радостях мы пошли в кино на фильм «Весёлые ребята». Рядом с домом, вдоль забора, защитившего меня от взрыва лимонки, солдаты устанавливали батарею зениток для салюта. Ну, думаем, будет шорох. У артиллеристов поинтересовались, как не оглохнуть от залпов. «Либо заткнуть уши, либо открыть рот, – объяснили нам с братом. – Но ни в коем случае не то и другое вместе».
В кино перед весёлой комедией нам показали кинохронику про лагерь смерти Майданек с живыми полускелетами, с горами костей, женских волос, золотых зубов и детских игрушек, с печами крематория и прочими ужасами. Выдали контраст впечатлений на полную катушку. А вечером долбанули зенитки. Снова вылетели стёкла, особенно из одноэтажного здания автохозяйства, что стояло напротив. В доме многие окна были открыты, и воздушный удар, видимо, рассосался.