Про любовь

Про любовь

1

Не теряя надежды, они кружили в поисках свободного места по лабиринтам утопающей в зелени парковки спортивного комплекса, снятого на эти выходные для проведения фестиваля христианской музыки и пения. Долгая, на самый юг Германии дорога утомила пятерых друзей, но завораживающее зрелище в конце их пути огромного, упирающегося в Альпы Боденского озера, раскинувшегося на многие километры, давно вывело всех из дорожной дрёмы. Так что, взбодрившись альпийскими пейзажами, отныне каждый считал своим долгом советовать водителю в какой ещё парковочный тупик тому въехать.
-Нет, ну я ведь говорил, что где-нибудь на дороге надо было парконуться, - в который раз умничал Роланд, зажатый товарищами на заднем сиденье. - Мы уже почти на час опоздали. Там весь народ давно в теме!
-Ага, а потом плестись оттуда, - не уставал возмущаться в ответ Кевин, который давно переступил те объёмы, когда его можно было называть «немного полноватым мальчиком». И ввиду своих габаритов он торжественно восседал на почётном месте рядом с водителем, самолично наделив себя шефством над дорожным провиантом, который держал в большой сумке в ногах.
Гарик, водитель хонды цивика, выруливая из очередного тупика автостоянки, обратил внимание друзей на припаркованные машины:
-Смотрите – здесь полно номеров из Австрии и Швейцарии. Два года назад, в Ганновере, столько не было. Там чужие большей частью из Голландии были.
-Мы недалеко от границы с ними, - с оттенком меланхолии заметил Эдди, сидящий сразу за Гариком. - И в этот раз должно быть много именно местных немцев, а у них связи с протестантами по всей Европе. Думаю, будет масса всевозможных «весёлых» и шумных.
Вновь проезжая рядом с ведущей к главному входу аллеей, Гарик остановил машину и сказал:
-Вы вылазьте и идите уже на концерт, а я поеду и запаркуюсь где-нибудь на дороге.
Засидевшимся парням повторять не надо было – безжалостно раскачивая перегруженный цивик они с облегчением вылезли наружу.
Подъездная к комплексу всевозможных зданий и публичных строений дорога была также плотно заставлена припаркованными на обочинах машинами и Гарику пришлось порядком отъехать, чтобы найти место для себя. По дороге ему попался явно неумелый водитель пытающийся влезь в небольшой люк между двумя автомобилями. Запарковавшись в самом конце дороги и возвращаясь назад, он увидел, как всё та же маленькая корейская машинка всё ещё силится вместиться в незанятый просвет обочины. Приглядевшись, он удостоверился, что за рулём сидит девушка. Завидуя такому упорству в утверждении своей жизненной позиции и в какой-то мере желая удовлетворить личное любопытство, Гарик сошёл с тротуара и уверенно принялся помогать девушке в её парковочных манёврах. Разводя и сводя свои ладони, Гарик умудрился втиснуть усмирённого «корейца» в строй механизированных средств передвижения.
-Спасибо за помощь! - поблагодарила его из открытого окна девушка, помахав ему рукой и отбрасывая с лица растрепавшиеся волосы.
Гарик, увлечённый до этого лишь судорожным дёрганьем малолитражки, только теперь заметил, насколько привлекательной оказалась её упрямая водительница. В девушке было нетрудно угадать молодую христианку, спешащую с таким же опозданием, как и он, на музыкальный фестиваль. Пока Гарик размышлял, заняв свою изначальную позицию на тротуаре - предложить ли девушке проводить её до зала, или в неуверенном одиночестве пойти искать этот зал самому - девушка сама виртуозно разрешила эту сложную этическую дилемму.
-Я извиняюсь за свою навязчивость, - почти робко обратилась она к нему, распознав так же и в нём человека их, христианского, круга. - Но ты не мог бы помочь мне дотащить эти инструменты до туда, где всё это проходит? Я звонила им всем, девчонкам, на мобильники, но они их, видать, отключили. Должно быть, наслаждаются музыкой в первых рядах.
-Конечно! - решительно отозвался Гарик на просьбу хозяйки загруженного под завязку автомобиля.
Навьючив на себя, как оказалось, всевозможный духовой музыкальный инструмент и даже что-то вежливо отняв от неприлично для дамы загрузившей себя девушки, Гарик устремился искать самый короткий путь до главного спортзала, переделанного на выходные в концертный.
-Я не собиралась сюда ехать, - попыталась оправдать свой громоздкий и неудобный груз девушка, - но наши девчонки ещё вчера, в пятницу, сюда приехали, чтобы занять в местном молодёжном центре лучшие спальные места. А вот весь свой инструмент вместе с нотами забыли в церкви. Вернее – поехать не смогла та, которая за этот груз отвечала.
Приметив автомобильный номер своей новой знакомой (правда, пока ещё не представившейся по имени), Гарик прикинул, что её забота о подругах стоила ей не менее пяти сотен километров и раннего подъёма.
-А мы с ребятами так, просто посмотреть и послушать сюда приехали, - сообщил Гарик, стараясь под неудобным грузом держать дыхание ровным. И зачем все эти железяки запаковывать в такие объёмные и угластые ящики?
-Публика, - подытожила девушка.
-В каком-то роде – да, - осторожно согласился Гарик. Ведь кто отважится признаться в том, что Роланд, к примеру, ездит по разного рода молодёжным христианским конференциям и фестивалям в поисках идеальной девушки; Эдди – внимательно изучает христиан различных конфессий в реальной жизни и в отношениях между собой; Андреас, самый молчаливый из них, просто обожает музыку и виртуозно справится с любым музыкальным инструментом; ну, а Кевин... – это эстет торжественных обедов, завтраков и ужинов, и чем больше собирается народа вокруг столов, тем ещё завораживающей и желанней становится для него самая обычная пища. О самом же Гарике среди родителей его друзей и, конечно, многих других, сложилось мнение как о злостном заводиле и том, кто отрицательно влияет на их милых и безгрешных деток. И ведь не поспоришь, когда удобное для многих о тебе (кроме конечно же самого тебя - неисправимого «виновника» сплетен) мнение уже сложилось и утвердилось, обрастая всё новыми подробностями, от которых иногда даже у тебя самого кровь стынет в жилах.
-Кстати, меня зовут Мария, - наконец-то представилась девушка, оторвав своего спутника от тревожных мыслей.
-Приятно познакомиться! А я Гарри. - Спохватился Гарик, не зная, как теперь поступить - остановиться и попытаться подать руку из-под той инструментальной груды, которой завален, или, ковыляя дальше, продолжать их светскую беседу на ходу. - Все друзья зовут просто Гарик.
Ход событий вновь определила девушка, с шумом сбросив свой груз на свежестриженный газон. Этот её, почти бунтарский каприз невольно впечатлил Гарика - на фоне утрене яркого, но уже тёплого солнца, в лёгком летнем платье с развевающимися на ласковом ветерке густыми и мягкими волосами, перед ним стояла почти идеальная в его понимании девушка, посреди едва ли не картинно разбросанных вокруг неё чёрных футляров. Но в порыве восхищения, Гарик немного встревожился - девушка определённо была с характером. Из зала, скрытого деревьями и отдалённого от них всё тем же газоном и одной из парковок, доносилась узнаваемая каждым мало-мальски верующим музыка.
-Сама себя спрашиваю: почему мне только сейчас пришла в голову более практичная мысль – найти сперва нужный зал и там спокойно разгрузиться? - Несмотря на всю серьёзность упущенной идеи - учитывая вес и объём несподручного груза, умноженного на только начатый пеший путь по пересечённой местности - девушка совсем не выглядела печальной и озабоченной. Напротив – она мило улыбнулась своему невольному спутнику!
-А я так вот и поступил, - то ли похвалив себя, то ли выразив действительностью запоздалую и нереализованную мысль девушки сообщил Гарик, осторожно освобождаясь от возложенного на себя оркестрового балласта. - Правда, это были мои друзья, а не... музыкальные инструменты.
На такое сравнение девушка ответила заразительным смехом, не оставляя Гарику другого выбора – от души рассмеяться в ответ. Затем барышня присела на самый большой футляр, похожий на чемодан.
-Знаешь, я подожду девчонок здесь, - резюмировала она. - Я им всем скинула сообщения, что приехала и где приблизительно оставила машину, так что если им это важно, то пусть они меня ищут, чем я их.
-В этом есть логика, - поддержал Гарик решение своей новой знакомой. - Если судить по числу инструментов, то в количественном преимуществе твоих подруг имеется больше шансов найти тебя одну, чем тебе одной их всех. Тем более привязанной к ценному грузу.
Удивлённо прислушавшись к словам Гарика, девушка, как не старалась сдержаться, но всё же снова рассмеялась, да так, что даже слёзы выступили на глазах.
-Ну, они, это – имеют возможность расширения поисков, - постарался объяснить свою мысль Гарик.
-Я поняла, что ты сказал, - совладав со смехом, ответила девушка. - Ты меня извини, но ты это так... интересно сформулировал. Ты таким образом любишь всегда выражаться, или это издержки какой-то... профессии?
Теперь улыбнулся Гарик – его всё больше подкупала открытость новой знакомой.
-Я работаю в криминальной лаборатории, - ответил он.
-В полиции? - искренне удивилась она.
-Для полиции и военных, - уточнил он. - И это не так круто, как звучит, поверь.
-Но всё равно ведь – интересно?
-Да, бывает. - Было видно, что о своих успехах парню рассказывать особо не хочется и поэтому, так же присев на один из чемоданов, он поспешил сам спросить: - А ты учишься, или работаешь?
-Я в детском садике воспитательницей работаю. - После такого, преисполненного ответственности «признания» она стала даже немного строже. - Уже пару лет, как отучилась и теперь совершенствуюсь в смене подгузников у малышей.
-Ого! - Гарик невольно представил себе ораву ревущих младенцев, взявших в кольцо свою жертву-воспитательницу; благо, было с чем сравнить - пару раз он имел «счастье» оказаться в детской комнате их большой церкви...
Вдруг на другой стороне газона показалась ватага молодых девушек, ринувшихся в их сторону.
-Это они и есть, - улыбнувшись, объяснила Мария неорганизованную и растянувшуюся на всю лужайку на них атаку юных дев. - Не бойся, сейчас осознают, что я не одна и с незнакомым парнем, остановятся и очень мило засмущаются.
Так оно и случилось - не меньше дюжины девушек, приблизившись, осторожно обступили свой музыкальный инструмент и его охранников, не решаясь ни заговорить, ни что-то взять из общей кучи. Понятно, что стеснившая их неуверенность была вызвана именно Гариком - незнакомым им симпатичным и высоким молодым человеком, по-хозяйски рассевшимся на их собственности.
-Первый перерыв объявили, - доложила самая бойкая владелица духового музыкального инструмента.
-Мы поняли, - двояко, по отношению к себе и своему новому знакомому, ответила Мария.
Гарик, сообразив, что она решила немного подшутить над подругами, без труда и на полном серьёзе тут же подыграл ей:
-Знаете - путь был не близкий и не лёгкий, вот мы и решили немного передохнуть. Но вы не стесняйтесь – разбирайте свой инструмент. - Гарик, тотчас приметив и взяв в руки подписанный футляр, наугад протянул его музыкантам-любителям: - Света, бери свой.
Вслед за светло-русой и худенькой Светой, сдержанно принявшей свой инструмент из рук Гарика, все остальные сами принялись разбирать свои вещи.
-Кое-что ещё в машине осталось, - довела до сведения Мария, протягивая ключи и сдерживая себя, чтобы не рассмеяться над доверчивыми подругами.
-Это, наверное, наше, - предположила одна из трёх девушек оставшихся ни с чем, и взявшей у заботливой подруги ключи от машины. - Мы сами заберём.
На подошедших к музыкальной группе четырёх парней, обратили внимание только тогда, когда один из них обратился к виновнику конфуза:
-Гарик, у тебя всё в порядке?
Картина, представшая перед глазами друзей, вышедших на музыкальной паузе его искать, была и в правду странная: безоружный посреди лужайки парень в окружении полтора десятка девиц, вооружённых массивными футлярами.
-Разумеется, Эдди, - весело ответил Гарик. - Мы тут просто знакомимся.
-Отлично! - обрадовался самый жизнерадостный из парней, тут же с удовольствием заявив о себе: - Я Роланд!
И тут подруги Марии, вынужденные принять незапланированные знакомства со странными, но всё же интересными парнями, поняли, что неловкая ситуация с Гариком была не такой уж и неловкой. К тому же Мария, без всяких объяснений, оставив их наедине с незнакомцами, пошла в сторону крытой спортивной арены, откуда победно доносились безобразия оркестровых репетиций. Скорее всего ей, перед обратной дорогой, нужно было срочно привести себя в порядок.

2

Вторая и основная пауза – обеденная. Очень многие из тех, кто бывает на различного рода конференциях, симпозиумах, днях открытых дверей и просто праздниках - с нетерпением ждут этого времени, чтобы встретиться с друзьями, пообщаться, подкрепиться, или просто получить удовольствие от пребывания в большом кругу единомышленников.
Объёмный гурман Кевин, улизнув из основного зала ещё перед самым перерывом на обед, занял лучшие места в просторной и светлой столовой – у одного из четырёх, дублируемых друг друга «шведских» столов, со множеством разветвляющихся от них рядов из столов у самого входа-выхода. Поэтому Гарику и его друзьям выпала привилегия не только «встречать» почти всех участников фестиваля, но к тому же и попадаться на глаза каждому входящему в обеденный зал.
-Кевин, ты не мог где-нибудь в уголке места нам занять? - возмущался молчаливый и немного скрытный Андреас. – Свободного пространства ведь полно!
-А это не я, это организаторы виноваты в том, что самый лучший стол у входа поставили! - без всякого смущения и напряжения не уставал оправдываться Кевин.
-И мы не пересядем, пока есть возможность? - не сдавался Андреас.
-Да, ладно тебе, - заступился за «проходные» места Роланд, находящийся на самой передовой активных поисков. - Мы ведь тут в самой гуще событий! И девчонок тех, с трубами, не пропустим!
-Кстати, о девчонках, - очень серьёзно и без всякой романтики произнёс знаток и неутомимый исследователь религиозных направлений Эдди. - Вы ведь даже не поняли из какой они церкви, да?
-Ну, понятно одно, что они из наших – русских немцев, - ответил Роланд.
-Я имел в виду другое.
-А какая разница? Главное – среди них много симпатичных! - Роланд не сдавал своих позиций в поверхностных суждениях.
-Ты что-то знаешь, Эдди? - с интересом спросил Гарик.
-Их церковь откололась от нашей конфессии в начале двухтысячных, - почти заговорщицки сообщил их главный эрудит. - У нас с ними до сих пор проблемы.
-Вот ты опять начал! - возмутился Роланд. - Нам то какое до этого дело? Мы тогда вообще детьми в колясках были!
-Ну, во-первых – их церковь одна из организаторов этого фестиваля...
-Подожди, они ведь за пять сотен километров отсюда обитают. - В отличии от Роланда у Гарика интерес к подробностям только возрастал.
-Они далеко не одни в своей новой конфессии и место хорошее, курортное...
-Ладно, здесь понятно. - Гарик старался не только внимательно следить за мыслью друга, но и за входом в столовую. - А зачем нам надо их бояться?
-Я этого не говорил, - поправил друга Эдди. - Просто наша конфессия до сих пор выясняет отношения с их церковью.
-А нам то какое дело до всех этих тёрок? - Не переставал вставлять своё мнение в разговор Роланд. - Пусть вон дядьки умные это и решают. Мне мамка что говорит: «Найди себе такую же, как сам, неприкаянную, из наших, но только не из мира». А ты меня каждый раз с этого пути сбиваешь!
-Знаешь, Роланд, если твой личный рекорд это – „ein bisschen bekehrt“ («немного покаянный», нем.) – как говорит мой дедушка, то это не значит, что и мы все должны оставаться на этом уровне, - возразил на духовное равнодушие друга Эдди. - Раз мы посещаем церковь, ездим по конференциям, засматриваемся на верующих девушек, то мы хоть немного должны разбираться в учении нашего вероисповедания.
-Вот ты прямо таки разбираешься! - Роланд, пусть не громко и сохраняя приятность лица для входящих в зал, разошёлся не на шутку. - Тебя ведь только межпротестантские разборки и волнуют. Ты этот, как его – интриган!
-Из кухни ужас, как вкусно пахнет! - будто не слыша спора, восхищённо произнёс Кевин, нежно разглаживая салфетку.
-Так, всё – стоп! - успокоил всех Гарик. - Пусть вон лучше Андреас расскажет, как ему фестивальная музыка?
-Слишком много ненужного шума, - медленно, с раздумьем, ответил Андреас, выразительно подняв брови. - Не удивлюсь, если совсем скоро народ запляшет на богослужениях.
-Таких, неудержимо веселящихся, уже полно – в экстазе по полу кататься и корчиться в духовных судорогах, - тут же заметил Эдди. - На зависть беснующимся язычникам.
-А тут ты прав! - вдруг воскликнул Андреас в очень редком для его натуры порыве эмоций. - Мотивы, ритм, дух музыкальных композиций язычников – вот что всё больше преобладает в современной христианской музыке.
А ведь с ним, с заканчивающим музыкальную высшую школу отличником, и не поспоришь!
-Так, парни! - Гарик, требуя внимания, приподнял над столом руки, словно рефери на боксёрском ринге. - Расслабьтесь! Я всего лишь спросил про концерт, без всяких теологических выводов и строгой музыкальной критики!
Но данной, призывающей к суетной банальности реплике, было не суждено разбиться о возражения Эдди и Андреаса, не получить одобрений Роланда, не раствориться в полном безучастии и непонимании Кевина, не сводящего восторженных взглядов от кухни – в зал, почти последними, вошли их новые знакомые девушки из духового оркестра. Ну, и как это часто бывает, ввиду скромности многих участников фестиваля, начавших рассаживаться с дальних уголков зала, свободные места остались как раз в том самом ряду столов, где сидели полные размышлений и выводов друзья. А может этот, так же украшенный цветочками и салфетками ряд столов, упирающийся в стену, был пока ещё свободным и по более простой причине: искусно и доходчиво перекрывший пятью друзьями оба его прохода?
Как бы там ни было, но девушкам было приятно думать, что удобные для них места были предусмотрительно заняты внимательными парнями.
Сидевший напротив Гарика Роланд многозначительно ему подмигнул, когда тому улыбнулась мимо проходящая к другому концу столового ряда Мария.
-Гарик покраснел! - не удержался от комментариев гроза скромных девушек Роланд. - Это значит, что наконец-то объявилась та, которая способна растопить сердце нашего лаборанта – белоснежного рыцаря с грозными колбами в руках!
Все, за исключением самого героя ремарки, дружно рассмеялись. Ответить Гарику помешал ведущий, который из центра зала призвал всех собравшихся к молитве. А после благодарения Богу за еду, каждый стол, в порядке своей очереди, получил доступ к «шведским» столам.
Кевин, с видом знатока «шведского» этикета, возглавил нашествие их первого ряда на горячие блюда и салаты. Но судя по нарастающим порциям других, можно было смело делать выводы о том, что голодным был не только он.
Дождавшись своей очереди и пытаясь ложкой подобрать на плоском блюде одинокие оливки, Гарик столкнулся с Марией.
-Когда они в масле, они становятся ещё непослушнее и более дерзкими, - заметила девушка. - Почти как люди, способные быть смелыми только в своём окружении.
Один из несчастных оливок был уверенно проколот зажатой в руке Марии вилкой. Гарик вежливо уступил своё место у салатов более умелому охотнику на овощи и прочую зелень.
-Не всё так однозначно, как может показаться на первый взгляд, - призвал Гарик на всякий случай общепринятую отговорку. Он был шокирован явной, пусть и скрытой под милой улыбкой и красивыми глазами неожиданной и незаслуженной нападкой.
-Я это про твоего нагленького дружка, - успокоила его девушка, скорее всего имея в виду Роланда. - Сидевшие рядом с вами девчонки уже нашептали мне о его подковырках касательно... нас с тобой.
Гарик расслабился и посмотрел в ставшие вновь, и даже ещё больше привлекательными глаза.
-Нельзя верить всему тому, что он говорит, - посоветовал Гарик.
-Ты прав, - согласилась Мария и в её мимолётном взгляде промелькнули неподдельный интерес и вопрос. - Передам девчонкам, чтобы сильно за нас с тобой не переживали!
Последнее было настолько иронично и тем не менее серьёзно сказано, что они оба весело рассмеялись. Со всех сторон «шведского» стола на них с ещё большим вниманием обратились взоры, пристально следящих за ними друзей и подруг.
-Думаю, нам будет просто необходимо снова сесть раздельно, - внесла полезные в их мнимые отношения коррективы Мария. - А то ведь они и не поедят нормально.
-Согласен!

3

-Слушай, Мария, - обратилась к севшей за стол подруге тучная Агнесса, с мрачным выражением лица, не предвещающим ничего хорошего. - Ты знаешь, кто этот твой новый знакомый?
-Могу предположить, что ты мне об этом как раз сейчас и расскажешь. - Мария, не успевшая позавтракать дома, с азартом накинулась на запечённое мясо с рисовым и овощным гарнирами.
К беседующим через стол подругам придвинулись поближе те, которые сидели рядом с ними.
-Девчата, вы свои оркестровые рефлексы лучше на сцене проявляйте - вам это как раз сегодня не помешает, а не в сплетнях! - одёрнула любопытных подруг Мария.
-После всего с тобой происшедшего, мы все за тебя переживаем, - резонно заявила одна из них – Лиана.
Мария, энергично – с пронзительным звоном возмущения – отложив от себя ножик с вилкой, хотела рассердиться, но передумав и кисло усмехнувшись, налила себе минералки. Забота о ней некоторых из них была искренна. Отпив из стакана, она вопросительно посмотрела на Агнессу.
-Это сын Георга Вернера – того самого, - заговорщицки доложила Агнесса. – Его наша Ольга узнала, а я сделала пару звонков – выяснила другие подробности.
Ольга была самой старшей по возрасту в духовом оркестре из молодых девчат и среди подруг Марии. За глаза про таких говорят – что засиделась в девках. Может из-за возраста, а может и из-за природной наблюдательности, Ольга не просто про многих и многое знала, но и могла, если надо, сопоставить нужное. Но о Георге Вернере знали многие верующие русские-немцы – он был известным евангелистом.
-И он...? - подбодрила к продолжению Мария, о чём по лицам подруг уже догадалась.
-И он кузен Руди, - почти с вызовом объявила Агнесса.
Это имя у Марии всё ещё вызывало досаду и отвращение, поэтому о еде больше не могло быть и речи – в тарелку с недоеденным обедом полетела использованная салфетка.
-Некоторые из нас думают, что это не случайность, - добавила ещё больше разволновавшаяся Агнесса, заедая свой гнев листочком салата. - Может, его сам Руди подослал?
-Вы это серьёзно? - как будто и вправду засомневавшись, спросила подруг виновница их сердечных тревог.
-Ну, Ольга, к примеру, так не думает, - надув губки призналась Лиана.
-А как тогда объяснить его здесь присутствие? - хитро сузив глазки спросила Агнесса Марию, а не Ольгу, которая, совсем не слыша их разговора, мирно обедала котлетками в грибном соусе на другом конце стола. - А вашу случайную встречу и знакомство среди такого моря народу? Я в такие лотереи не верю! У него есть план!
-Ведь Руди не раз тебе говорил, что не оставит тебя в покое? - напомнила Лиана, дождавшись нужного момента. - Говорил?
Несколько сочувствующих пар глаз тех, кто сидел рядом и слышал разговор, застыли на Марии. И как бы она ни пыталась отвести от них свой взгляд, хватающие за всё в ней живое свежие и гнусные воспоминания, нахлынули на неё. Ей нестерпимо захотелось выскочить из-за стола и броситься к машине. Но она спокойно поднялась со стула, мило улыбнулась и с завидной лёгкостью пошла в коридор в сторону туалетов. Увидев открытую дверь в пустую гардеробную, стараясь быть незаметной, зашла туда и там закрылась. Через матовое стекло в ощетинившееся вешалками душное помещение настойчиво пробивалось весёлое летнее солнце. Мария открыла окно, выходящее на небольшую лужайку, окружённую ёлками, и села на подоконник.
Пару месяцев назад, на Пасху, случилось то, что ещё никогда так сильно не ранило её в этой жизни. И происшедшее с ней ещё долго будет мучить её и волновать воображение окружающих.

Мария выросла в христианской семье зыбких духовных устоев. Отец всегда шёл у кого-нибудь на поводу, будь это на работе, среди родни и знакомых, в церкви – он боялся возражать, не веря ни в себя, ни в то, о чём мог бы думать. У матери, перенёсшей в молодости духовную травму, о которой знали многие, но никто, кроме неё самой и её родителей не знал саму причину, были постоянные депрессии, выражавшиеся в замкнутости и безразличии к ближним.
Из далёкого, дошкольного детства у Марии осталось всего одно приятное воспоминание: они жили в России, ходили в добрую и дружную церковь и у них часто, из этой церкви, в гостях были люди, поддерживающие вялую мать и способные выслушать боязливого отца. В то время в их семье было маломальское, но понимание. Искренняя и своевременная забота христиан, готовых нести и не замечать слабость родителей, делала её, не по годам умную и внимательную, счастливой. Но переезд в Германию перевернул для пятилетней Марии окружающий её мир с ног на голову: большая и чужая церковь, где заботы о слабых ближних существенно уступали разросшимся в социальном благополучии личным заботам, не замечала их нужды в духовном общении и любви. Из года в год их семья, словно по инерции, посещала становившуюся материально богаче и удовлетворённую самомнением церковь. Сытость и уверенность в завтрашнем дне расползалась всюду: церковная парковка, переполненная в воскресные дни, блистала дорогими и модными автомобилями, зал лоснился от эксклюзивной отделки и мебели, светские беседы стали эталоном духовной этики. Бедных (неуверенный в себе отец всегда имел низкий заработок) и ничтожных (скомканная душевными муками мать) - их не только не замечали, но и обходили стороной.
Мария, её старший (они были погодки) брат и две младшие сестрёнки были абсолютной противоположностью своим родителям: бойкие и деловые, они, взрослея, стали привлекать к себе внимание окружающих. Но брат, не привязавшийся ни к родителям, ни к церкви, после службы в Морфлоте пересел на торговое судно, связываясь время от времени только с Марией и сухо сообщая ей о себе и своих карьерных продвижениях. Обе младшие сестрёнки - 17-и и 19-и лет, сняв отдельную квартиру, не хотели ничего слышать о религии, и также тяготились родителями, хотя жизнь, на зло колким языкам, вели умеренно-благопристойную. Одна Мария всё ещё оставалась с родителями в старомодной квартирке, жалея мать и подбадривая отца.
Уже с юности она помогала в церкви с воскресной школой, играла в женском молодёжном духовом оркестре, пыталась быть своей. Её отличительной чертой была инициативность, за которую, пока она была мала, отвечали перепуганные нравоучениями церковной властью родители, а повзрослев – её уже саму вызывали для выговора на совет старейшин. Её идеи спонтанной уличной евангелизации без ведома и одобрения церковного совета, да ещё с самовольным привлечением других молодых людей, вредили репутации солидного религиозного общества, а пения в онкологических отделениях близлежащих больниц вызывали негодование больничного персонала, омрачающих своими звонками жизнь прилежным христианам. Нет, это не значит, что церковь вела «закрытый» образ жизни, напротив – даже очень бойко всюду заявляла о себе, но, и это было главным требованием – всё с согласия и под руководством начальствующих духовников. Отец умолял Марию успокоиться и быть как все. Марии, уже достаточно побитой, пришлось смириться перед общим неприятием, что дало повод задуматься о своём будущем и какой-нибудь другой церкви.
Но внимание к себе Мария привлекала не только своей непоседливой и деятельной натурой, но и своей внешностью: высокая и изящная на столько, что почти ни кто не сомневался в том, что она просто «живёт» в спортзале, хотя ни когда, не считая школы и учёбы, спортом не занималась; а на её красивом лице даже самая отъявленная завистница не могла найти достойного для сплетен и интриг изъяна. Неудивительно, что за глаза её называли «амазонкой» - с презрением ревнивые девчата, но с восхищением нерешительные парни. Конечно, был и вопрос: почему это такая заметная девушка в свои двадцать четыре полных года всё ещё ходила в девках? На этот вопрос самой Марии, в разговоре «по душам», ответила её лучшая подруга, та самая Ольга, со всей присущей ей прямолинейностью: «Ты, Мария, - сказала она так, словно пересказывала давно всеми прочитанное и всем известное, - хотя и стала прекрасным лебедем, но накрепко привязанным к «гадкому», определённым этим обществом, характеру и к «гадкой», опять-таки в глазах этого религиозного общества, семейству. Со стороны ты смотришься сногсшибательно, но «приглядевшись» к тебе, люди нашего общества, просто не могут не видеть все эти мнимые уродства. Ты – другая и стараешься это подчеркнуть».

Теперь о главном: в пятницу, за два дня до Пасхи, после молодёжного собрания, когда на парковке у церкви все наперебой решали куда в это позднее время поехать поесть, Марию отозвал в сторону Руди. Этот высокий и интересный, на пару лет старше Марии, молодой человек с нагловатыми и надсмехающимися глазами, был желанным женихом многих девушек их церкви. Всегда занятый, он редко появлялся на молодёжных собраниях, чем каждый раз, когда всё же удостаивал молодёжь своим вниманием, вызывал всеобщий восторг большинства присутствующих. Его отец, не занимающий никакой должности в церкви, тем не менее был всем известен и уважаем из-за своего серьёзного и успешного бизнеса.
Отведя девушку за угол церкви, Руди, сменив на лице выражение снисходительности на заинтересованность, бесцеремонно заявил:
-У меня в ресторане столик на двоих заказан, и я подумал, что ты подойдёшь мне для компании.
Мария, на мгновение оторопев от заносчивой самоуверенности этого, всегда неприятного ей человека, для начала отстранила его, подошедшего к ней совсем близко, на расстояние вытянутой руки. Конечно, некоторые, по самым скромным подсчётам, девушки из молодёжи, просто были бы безумно счастливы от такого предложения и внимания к ним этого повесы местного значения. И их бы не смущали его бездуховность, наглость, самовлюблённость, их бы не волновали настойчивые слухи о его быстротечных и бурных романах. Нет, людям, находящимся в положении его отца и его самого, прощаются многие шалости и ошибки... Но Мария была человеком вне этого общества и поэтому имела привычку поступать по-своему.
-А почему ты решил, что меня заинтересует твоё предложение? - спросила она, не сводя с него глаз.
-Что? - усмехнулся он и было видно, что этот новоявленный ухажёр был готов к подобной реакции на предоставленное им этой девушке внимание.
-С какой стати я должна куда-то с тобой ехать?
-Ты не хочешь познакомиться со мной поближе? - В голосе Руди послышалась издёвка.
Мария вызывающе улыбнулась.
-Во-первых: я знаю тебя с детства, и ты во мне восторгов никогда не вызывал и ты это прекрасно знаешь сам, - твёрдо сказала она. - И во-вторых: я не знаю, что ты там задумал, но неужели ты и вправду подумал, что я на столько глупа, что соглашусь на твоё предложение?
Само собой разумеется, что подобный нелестный диалог двух молодых людей имел основания для антипатии по крайней мере для одной из сторон: отец Марии работал на отца Руди, где подвергался частым оскорблениям и насмешкам как со стороны самого работодателя, так и со стороны других работников, в том числе и удачливого красавчика Руди – заместителя своего родителя. Даже был очень неприятный для всех случай, когда брат Марии, сразу после службы в Армии, ходил заступаться за отца к нему на работу: отец Руди его быстро успокоил, пригрозив полицией и адвокатами. В церкви, возмущённой этим, из ряда вон выходящим случаем, нагоняй получили родители Марии, устроившие затем истерику дома – что как раз и послужило тому, что их сын ушёл из дома. Оскорблённый этим случаем бизнесмен отныне ассоциировался с образом почти гонимого за веру...
-Я тебя чем-то не устраиваю? - недобро сверкнув глазами спросил Руди.
-А ты не думал о том, что ко многим из церковной молодёжи, особенно к девушкам, ты относишься как к бездушным вещам, которыми можешь пользоваться по своей прихоти?
-А тебе не всё равно? - По его лицу пробежала волна гнева. - Я к тебе неуважительно обратился? Ты решила из себя строить недотрогу?
Может, оно так и выглядело со стороны, если бы двумя днями раньше он не толкнул больно её отца на поддон с готовой продукцией и не пугал его уже третий день о возмещении ущерба. Но даже не это так возмущало Марию, но как то, с каким цинизмом он иногда пальцем тыкал в сторону девушек оценивая их физические достоинства и советуя ту, или иную своим друзьям. Мало кто придавал этой распущенности значение, умиляясь его современной открытостью.
-Мой ответ – нет, - нашла в себе силы наконец-то спокойно ответить Мария. - Я с тобой в ресторан не еду.
Она обошла его с гордо поднятой головой и вернулась к подругам. Ни от кого не скрылось их недолгое отсутствие.
Если бы Мария знала истинные по отношению к ней мотивы Руди, то никаких сомнений в правильности своего с ним поведения у неё бы не осталось.

Хотя Руди и готовился к подобной реакции этой странной красотки, но, имея в себе зачатки психопата, он был просто не в себе от негодования, не получив, пусть и воображаемого, желаемого. Сверкнув ей вслед своими красивыми и выразительными глазами, он вовремя сообразил натянуть на лицо маску благодушия, когда тоже вышел из-за угла церкви на парковку. Вилли, как бы его друг, смотрел на него с ухмылкой – было понятно, что девка ему отказала и его позёрство потерпело неудачу. Он облажался на виду у всех – как раз при том факторе, который должен был повлиять на решение Марии – девушки очень боятся опозориться публично, особенно в отношениях с парнями. Но и на этот случай у Руди был тщательно проработанный план, который он запустит в виде возмездия этим же вечером - обид он не прощал! Благо он имел здесь достаточно болтливых родственниц и поклонниц, которые будут рады экспансировать в общину любые, связанным с ним истории.
Банальный выпендрёж грозил вылиться в серьёзную тему – от нахлынувшего удовольствия Руди даже руки потёр.
-Она – не её папаша-слюнтяй? - риторически спросил Вилли. - У неё коготки даже на языке. Я ведь говорил.
Но даже прозорливому Вилли было не дано видеть всей той картины отмщения, которая была задумана в голове Руди. Руди был доволен неведением тех, кто, типа, всё знал и кому он, типа, доверял.
Кроме Вилли у машины Руди стояли ещё двое – тоже, типа, близких друзей – подленький, но дорожащий доверием окружающих Ален и туповатый, но преисполненный самомнения Юрка. Это был их, на зависть всем, клан избранных.
-Ты заявил, что ещё до Пасхи унизишь эту амазонку, как и её отца недавно, - подтрунил над другом Ален и напомнил: - Послезавтра праздник.
Как раз об этом Руди напоминать было и не надо - слова Марии, которые донесли до него переносчики после его недавних издевательств над её отцом: «Глумление над слабыми – признак душевной ущербности и трусости», - всё ещё стучали в его голове молотом гнева и требованием возмездия.
-Ты будешь удивлён тем, как я держу своё слово, - мрачно заверил его Руди.
Отец Марии, работающий уже много лет на его отца, в котором осознание собственного ничтожества и унизительное раболепие заложенные, казалось, с самого рождения, всегда бесил Руди. На небольшой отцовской фирме, занимающейся предварительной обработкой металлоизделий, больше половины рабочих были членами их церкви, и никому никогда не приходило в голову заступиться за этого никчёмного человека – такой он был никудышной и безвольной личностью. Руди, начав после института работать у отца, с энтузиазмом перенял родительское увлечение моббингом (травлей) отца Марии. Для коллектива эти унижения одного из них были для других отдушиной и неким успокоением – избранный шефом козёл отпущения отводил его нездоровое увлечение от них, внося разрядку в производственные отношения. Но молодой и энергичный Руди пришёл к тому моменту, когда наскучивает вымещать свои профессиональные промахи на одном и том же человеке... К тому же Мария, вызывая в нём своей внешностью животный восторг, раздражала своей стойкой натурой – абсолютно противоположной своему отцу. Желая её ещё с юности, он прекрасно понимал, что не получит её. Поэтому последнее унижение её отца было нацелено именно на неё с таким расчётом, что оно будет у всех на языке и заставит её пылко отреагировать, что и приведёт уже к театральной обиде несчастного Руди.
И ещё он не забыл о том, как два года назад, когда её брата исключили из церкви за то, что тот заступился за отца и этим причинил моральные страдания владельцу фирмы и его перепугавшемуся сынку, она, оказавшись наедине с Руди, сказал: «Ты, как и твой отец – бездуховный психопат без Бога в голове - подумай над этим!» Она знала его тайну - ничтожного подлеца и малодушного человека - и он её за это ненавидел!.. И до безумия желал!..

Лицемерие, ложь, клевета – этим оружием пользуется дьявол, когда не может пролить кровь. И лукавы те утверждения, что обман и предательство менее губительны для душ человеческих, чем физические насилия и убийства. Напротив – перед лицом смерти человек зачастую взывает к Богу, а попав в сети лицемерия и фарисейства забывает о правде. Ведь человек – существо греховное и всегда ложью клонимое ко злу. И чем грандиознее ложь – тем больше склонен верить в неё человек. Такова натура безбожия. Таково безбожье в натуре человека...
Руди интуитивно понимал, что чем больше предоставит подробностей для сплетни о Марии, тем вернее будет клевета, тем реальнее станет ложь. Отец обязательно оценит его труды в унижении никчёмных и зловредных людишек! К тому же чьим словам поверят больше: того, кто уважаем в обществе, перспективен на будущее в угоду амбициям и действительно успешен, или той, которая всегда была в этом обществе чужой и осквернённой своим родством с крайним убожеством?! Верно! Реально смотря на вещи и людей (пусть даже условно религиозных) с их пороками и духовным невежеством, то церковь (опять-таки её плотской импульсный стержень) приняла историю Руди на веру:
-Вы ведь прекрасно знаете её – эту бешенную амазонку, - начал издалека пренебрежительно, но тем не менее доверительно разглагольствовал в субботу вечером, накануне Пасхи, Руди перед своими двоюродными сёстрами и их болтливыми подружками. Большая и уютная столовая в доме многодетной семьи его тётки по матери как раз создавала соответствующую атмосферу для интимных откровений. - Она решила, что я должен на ней жениться! Она, видишь ли, единственное совершенство среди молодых девушек нашей церкви!
От такого заявления более достойные мадамы ахнули и вытаращили глаза.
-И это мало того, что твой отец содержит у себя её отца и деньги за безделье платит! - возмутилась одна из кузин.
-Это ж какая наглость! - поддержала другая, всегда гордившаяся таким видным, хватким и самостоятельным кузеном. - Это у них семейное – вешать себя на шею другим!
Шесть пар любопытных девичьих глаз уставились на жертву подлой любви в предвкушении дальнейших подробностей.
-Я не люблю, да и не имею права судить людей, - защищая свою ложь постулатами христианской добродетели, заявил Руди. - Но то, что мне недавно стало известно о ней, просто не вяжется с тем образом порядочности, который она выставляет всем нам на показ.
Руди, многозначительно покачав вслед своим словам головой, отпил хорошо заваренного чаю из своей чашки. Вы удивитесь, но в данный момент он сам верил в то, о чём рассказывал!
-Есть все основания верить тому, что она имела, по крайней мере, одну серьёзную связь с мужчиной, - продолжил приватным тоном Руди. - И теперь, потеряв невинность, она, как я уже сказал, требует, чтобы я на ней женился! Последние две недели она мне просто не давала проходу: звонила, писала СМС-ки, подкарауливала после работы у дома! Я из-за неё в церкви боюсь появиться! Я, в собрании святых, пою духовные гимны и оглядываюсь, чтобы не попасть в её липкие от похоти лапы!
-Вот ведь ж нашла кого домогаться! - гневно воскликнула одна из кузин, выражая общее возмущение. - Ей что – других не хватает?
-Другие – не наш Руди! - ответила другая из пошло сочувствующих мамзелей. - У него ведь и деньги, и дом, и карьера!
-Да и глаз от него не оторвёшь! - добавила первая.
С таким заявлением спорить было просто глупо, имея этот образец мужских достоинств прямо перед собой.
-О её поведении нужно сообщить лидерам нашей церкви! - решительно заявила одна из приглашённых на чаепитие доверенных девчат. - Пусть совет старейшин с ней разберётся!
Все девушки единогласно поддержали подобное разрешение проблемы домогательства развратной девки несчастного парня. Руди знал, что именно к такому решению они и придут, но как раз не входящее в его планы и поэтому у него было заготовлено следующее:
-Так бы я сам сразу и поступил, мои дорогие заступницы, - смиренно заверил собравшихся Руди, напуская на себя печаль, но не забыв обворожительно улыбнуться. - И вы бы даже не узнали, по крайней мере от меня, об этой неприятной истории. Уверен, что наши лидеры, по данной им мудрости, нашли бы достойный для меня выход из этой проблемы. Но...
Руди, как будто собираясь с мыслями и духом, потянулся за сдобой и несколько девичьих рук тут же ринулись помочь ему в выборе домашней выпечки. При этом глаза его слушательниц, после его важного «но», загорелись с ещё большей силой – ведь за такой скандальной историей следовало продолжение, смутившее самого Руди!
-Вы ведь помните – вчера вечером я отозвал её в сторонку, поговорить?
-Да, да, конечно! - подтвердили это событие все хором.
-Ну, так вот, - с грустью, но с намёком на самопожертвование продолжил Руди: - я вновь обратился к её совести, перед лицом всей нашей молодёжи, стоящей там, за углом, чтобы она перестала меня преследовать и задумалась о состоянии своей погибающей души.
Восторженные взгляды наивных слушательниц толкали его мощной жаждой зрелищ к продолжению истории. Тем более, в кои века услышишь такие признания от парня, особенно такого обворожительного и недоступного, как сам Руди?!
-И это сколько ты её терпел! - вставила свой комментарий одна из кузин и её маленький носик тревожно вздрогнул.
-Неужели она не раскаялась? - спросила другая.
-Она перешла к шантажу! - объявил Руди так, словно ему было стыдно и обидно за этот коварный и постыдный умысел Марии.
Как Руди и предвидел – наступила короткая, но эффектная пауза, после которой все слушательницы стали наперебой вопрошать себя и своего героя:
-Да как она посмела? Где её совесть? Шантажировать Руди? Что за шантаж-то такой?
Пока девушки возмущались и негодовали, Руди подлил себе чаю и, дождавшись тишины, углубился в объяснения, не забывая покрывать себя пеплом печали:
-Вы ведь помните ту ужасную историю с её братом? - спросил он и, дождавшись утвердительных и энергичных кивков, продолжил: - Я жестоко подрался с ним и дал достойный отпор этому... негодяю и дебоширу!
И снова клеветник и лжец сорвал с простушек восторженные взгляды.
-Я не мог не заступиться за своего отца и за его доброе имя! И.… - Здесь Руди снова, для весомости слов и ощущения драмы, потребовалась пауза. - В этой драке я его хорошо помял...
-Ты был вынужден это сделать, дорогой Руди! - воскликнула с сочувствием и поддержкой в срывающимся голосе одна из кузин.
-Не вини себя за это! - поддержала героя другая кузина. - Твоя совесть чиста!
Мало кто признается в трусости, но и не каждый способен трусость переиначить в подвиг. В действительности же Руди не дрался с братом Марии - он прятался от него в углу отцовского кабинета, отгородившись от опасности папиным рабочим столом. Брат Марии, немного побушевав, в тот же раз никого не тронул.
-Взбучку, которую я устроил её братцу, она сняла на свой телефон и теперь грозится заявить на меня в полицию.
Руди знал, что в эту минуту в глазах доверчивых слушательниц он был бесподобен и идеален – благородный и мужественный герой, уязвлённый подлостью завистников. В каком-то смысле он и вправду не имел в себе страха быть обличённым во лжи, ибо во-первых: кто за это возьмётся? – сама Мария? Да она - никто! Во-вторых: с каких концов искать эту ложь? – она вот-вот сорвётся со многих языков, обрастая новыми подробностями! В-третьих, и это самое страшное: он искренне верил сам себе.
-И что ты будешь теперь делать? - робко спросила одна из преданных девушек.
-Я не боюсь ответить перед полицией, и не боюсь доносительства и клеветы этих людей, пробравшихся в ряды нашей прекрасной церкви! - с достоинством ответил Руди.
Ещё какое-то время девушки увлечённо обсуждали Марию, не забыв пропесочить и весь духовой оркестр, состоящий из страшил, неудачниц и старых дев. Руди, сдержанно попивая чай, не мог не нарадоваться энтузиазму добровольных мстительниц.

4

-Что-то у них там стряслось, - заметил Роланд, когда мимо них, в некотором смятении, прошла Мария и скрылась в коридоре. - Я за ними наблюдал, и они там сильно спорили о чём-то. Может тебя, Гарик, забраковали?
Все за столом рассмеялись, кроме Гарика, от которого, как и от других рыцарей «шведского» стола, не ускользнуло эмоциональное напряжение девушки. Он вспомнил, как она говорила, что сразу после обеда собиралась уехать домой.
-Возможно, ей нужна помощь? - спросил Гарик, скорее самого себя. Ему был не особо важен предлог, чтобы увидеть её ещё раз.
-Отыскать её машину? - подшутили друзья и рассмеялись ещё больше.
Не обращая внимания на комментарии придирчивых друзей, Гарик, поднявшись из-за стола и выйдя из зала в фойе, пошёл в сторону парковок, оставив веселящихся друзей доедать горячее и ждать дессерт.
Его гнало вперёд не совсем понятное, но сильное чувство симпатии к этой девушке.
На встречу ему попадались те, кто припозднился с обедом, или решали какие-то свои личные или организационные проблемы. Многие доброжелательно ему улыбались, готовые подсказать или помочь гостю.
Пробежав до дороги и с облегчением вздохнув при виде машины Марии на всё том же месте, Гарик не мог теперь решить: идти искать хозяйку авто в этом громадном комплексе, имея большую случайность с ней разминуться, или остаться поджидать её здесь, у машины? Если быть уверенным, что Мария после обеда и вправду поедет домой, то ожидание было бы оправданным, но если она решит остаться здесь и дальше, то его дежурство на обочине дороги будет бессмысленным, а друзьям будет над чем ещё раз посмеяться.
Обойдя несколько раз в глубоком раздумье машину встревожившей его сердце девушки, Гарик неожиданно увидел Марию прямо перед собой. Красивая и уверенная в себе, она выросла словно из земли!
-Я тут, хм..., - зачем-то начал он оправдываться, приводя, тем не менее, действительный и убедительный аргумент, - заметил, что ты забыла запереть машину.
Лёгкая и светлая улыбка, которую она ему подарила, как бы без слов сказала о том, что она всё поняла. Нет, не по поводу незапертой машины – в её больших и излучающих в эту минуту нежность глазах искрилось понимание одолеваемых его чувств и... они готовы были ответить ему взаимностью. Гарик мгновенно ощутил, как его сердце, в которое проник почти волшебный взгляд этой потрясающей девушки, ещё сильнее стиснули тиски неизвестных до этого чувств, заставив его, в ответ на хватку душевных волнений, неистово забиться.
-У меня это уже в привычку вошло – забывать на замок закрывать двери, - ответила Мария, присаживаясь на капот своей машины и не отводя взгляда от своего неожиданного поклонника.
Гарик, решившись, присел рядом с ней. В горле у него пересохло, а мысли в голове перепутались на столько, что он решил немного помолчать, понимая, что нарушает правила этикета в общении, которые где-то и когда-то прочитал на свою голову и исключительно которые именно сейчас грубо толпились в его сознании.
Хорошо пообедавшие участники фестиваля понемногу стали заполнять озеленённую территорию вокруг слаженного комплекса зданий. Появились мячи, бадминтон, фрисби, а кто-то даже рискнул запустить воздушного змея невзирая на безветрие, одним словом: все были за активную паузу в славную погоду, при всеобщем превосходном настроении. В этом отношении организаторы фестиваля проявили завидную смекалку в понимании порывов юности – увеличив во времени обеденную паузу и выгнав молодёжь на свежий воздух.
Так что в романтические минуты между Гариком и Марией время от времени врывался волейбольный мяч, который как раз на лужайке перед ними, с возгласами радости и искреннего веселья, кидали бойкие девчата и мужественно отбивавшие его парни. Может быть, кому-то подобный фон послеобеденной физкультуры и помешал, но «не этим двоим», - как заметил Роланд, пытавшийся пускать летающий диск «фрисби» в сторону не занятых в сердечных делах друзей, спрятавшихся с десертом в тени пахучих елей. «Для них весь мир превратился в картинку заднего плана», - подытожил Андреас.
-Знаешь, - сказала она и в её голосе слышалось доверие, - я решила остаться ещё на один день.
Гарик не сумел сдержать благодарной улыбки.
-Это замечательно! - с предательской хрипотой произнёс он.
-Я из гардеробной увидела, как ты вышел...
-Да, я беспокоился за твою ма... - Гарик запнулся понимая, что оправдываться заботами о машине уже бессмысленно. - Хотел тебя ещё раз увидеть, - признался он и, мельком, но выразительно и смело взглянув в её глаза, принялся изучать застывший перед ним горизонт.
Мучительное молчание двух ярких и кипучих в жизни личностей, страстно отдавалось сейчас в их сердцах неведомым до этого для обоих восторгом счастливого влечения друг к другу и одновременно невыносимым страхом потерять эту почти волшебную связь между ними. Минуты мчались так быстро, что превращались в мгновения, и только сменяемые активностью молодёжи вокруг них картинки напоминали им о том, что время всё-таки движется!
-Мне надо отъехать – поискать ночлег на эту ночь, - вдруг объявила она, заставив себя отрываться от решения загадки Купидона, образ которой сидел рядом с ней. - Может, успею ещё найти что-нибудь поблизости.
И Мария вдруг испугалась - неожиданно, по-девичьи. Впервые она почувствовала, как напрочь теряет голову рядом с парнем, не в силах совладать со своими мыслями и чувствами! Найдя его, всего до дрожи взволнованного у своей машины и убедившись, что это не сон, ей срочно требовалось осмыслить эту новую для неё ситуацию.
-Ты... ещё сегодня вернёшься? - осмелился он её спросить.
-Да, конечно! - поторопилась она его успокоить. - Как только всё улажу.
-Хорошо.
Когда её юркая малолитражка скрылась за поворотом, Гарик, наконец-то позволив себе выдохнуть, побрёл погулять по окрестностям. Конечно же в полной дезориентации в пространстве и времени, и в поэтическом беспорядке эмоций и ощущений. До этой самой минуты он ни в каких там дедукциях не мог представить себе, что влюбится (а в том, что он влюбился сомнений не было – таких чувственных нокаутов он ещё никогда в своей жизни не испытывал), и что это будет такая ужасная пытка с томящей сердце грустью, вперемежку с головокружительной эйфорией полёта всего его существа! Прошагав между красивых отелей, домов и парков достаточно, чтобы убедиться в том, что заблудился, Гарик понял, что пришло время помолиться. Нет, ни чтобы найтись – навигатор в смартфоне позаботится о дороге к друзьям. Просто Гарик понял, что эта девушка дана ему Господом.
Когда он вернулся назад, то нашёл, что все уже давно слушают выступления второй и последней на сегодня части сборного концерта. Найдя место на галёрке, он стал с нетерпением ждать завершения христианского музыкального мероприятия.
Мария приехала в самый разгар ужина. Облегчённо вздохнул не только Гарик – с каждой минутой становившийся всё нетерпеливее, но и многие девчата из духового оркестра – их подруга, униженная последними событиями-сплетнями, в который раз возвращалась к жизни. Все сидели на своих старых местах, не считая одного свободного – на сей раз оно было рядом с Ольгой, на которое та и указала Марии. По грозному виду Ольги и извиняющимся взглядам некоторых из подруг было понятно, что без взбучки здесь не обошлось – кое-кому не стоило напоминать Марии о её ужасных проблемах.
-Я знала, что ты вернёшься, - обратилась Ольга к подсевшей к ней Марии. - Вот, поешь сладкого – я специально для тебя успела отхватить твоих любимых «калориек».
-С тобой, как всегда, не соскучишься и не изголодаешься, - ответила Мария, присаживаясь ко всяким эклерам и прочим «наполеонам».
-Будешь с нами ночевать? - спросила Ольга, заваривая Марии кипятком из столового термоса пакетик чая.
-Нет, я нашла маленький отель в центре города.
-Я так думаю, что ты не из-за нашего здесь дудения на музыкальном подиуме осталась? - В голосе Ольги было столько иронии, что рассмеялась не только Мария, но и все за столом. Напряжение было снято и девчата на перебой принялись общаться.
-Чую – есть в их среде некая проблема! - с претензией на аналитику заметил Роланд, после долгого наблюдения за застольными соседями. - И эта проблема в той, которая зацепила нашего Гарика.
-Не всё в этом мире идеально, - заметил, явно переедая Кевин и морщась от далеко не по-гурмански сваренного кофе.
Молодые люди переглянулись между собой, не понимая о чём или о ком сделал своё замечание их прожорливый друг и тоже рассмеялись.

Сдружившись за время долгого ужина, Гарик со своими подопечными и девушки из духового оркестра поехали все вместе на берег Боденского озера. Многие были здесь в первый раз и поэтому восторгам, прыжкам и бегу вдоль кромки воды не было конца, а потом все дружно закатав брюки и подобрав юбки полезли в само озеро. Даже массивный Кевин, не в силах победить природу своих икр натягиванием штанин, смело вошёл в воду, доверив озеру полоскание своих брюк. Агнесса, будучи немного стройнее Кевина и впечатлённая подобной дерзостью, отбросила мысли оставаться на берегу и тоже пошла за ним, разбивая его тяжёлые волны.
Казалось, Гарик и Мария только и ждали этого момента, чтобы под покровом сумерек отойти и сесть на скамейку, охваченную цветущей зеленью.
-Я думаю, что молодость – это самое прекрасное время в нашей жизни, - тихо, почти осторожно произнесла Мария, зачарованно наблюдая за веселящейся молодёжью.
-Мой отец всегда напоминает нам, молодым, что в его жизни самые сильные переживания с Богом были в молодости, - поддержал свою новую знакомую Гарик, хотя хотел сказать немного другое. - Молодые души наиболее восприимчивы к голосу Создателя.
Слова Гарика что-то задели в Марии и она, с неподдельной серьёзностью, уже в который раз, поймала своим строгим взглядом глаза Гарика.
-И ты веришь отцу? - спросила она.
Гарик немного растерялся, но тут же с неподдельной уверенностью ответил:
-Да, в этом я согласен со своим отцом.
На несколько секунд их глаза встретились, пытаясь под тусклым фонарём что-то разглядеть друг в друге. Мария выпрямилась и отвела глаза.
-Твой отец евангелист и тебе, наверное, легко говорить на духовные темы, - с еле уловимой грустью подытожила она.
Гарик, наблюдавший за ней весь вечер, уже начал догадываться о сильной духовной борьбе девушки, в которой она, вероятнее всего, находилась уже давно.
-Дома наш отец не евангелист, а.… отец, дед, муж. Христианин. Он не пытает нас своей верой – он делится ею с нами. Он открыт с Богом и с нами и учит нас этому так, что и я хочу быть похожим на него. - Теперь он старался найти её глаза. - Но ты не подумай – я даже близко не собираюсь упрекнуть тебя в чём-то.
-Ну, конечно — это ты так скромно проверяешь меня.
-Или пытаюсь осторожно тебе довериться. - Это было сказано сердечно и искренне.
На какой-то миг Марию обожгла мысль, возможно ли вот так просто встретить молодого человека, который в состоянии так спокойно и уверенно открыться ей и в то же время понять её? Неужели этот симпатичный и на первый взгляд беспечный парень сумел заглянуть в её душу? Мария даже испугалась проницательности своего собеседника. А потом... потом она резко встала и отошла от скамейки, от предательского света фонаря. Тот, кто проник в её сердце, не должен был увидеть навернувшихся горьких слёз. Ей было что скрывать, ей было о чём жалеть и в ней жила боль.
Неожиданно на скамейку завалился Кевин, который со всего маху до этого рухнул в воду и теперь таким способом, заливая всё под собою озером, решил обсохнуть.
-Гарик! - пытаясь совладать с разбушевавшимся дыханием, обратился он к с подскочившему со скамейки как от цунами, другу. - Мы ведь ещё поедем куда-нибудь перекусить?
Гарик, переполненный в данную минуту многими душевными порывами, но только не гастрономическими, просто не знал, что отвечать и делать. На всякий случай он сделал шаг поближе к Марии.
-Послушай, э-э-эм… - скорее всего Кевин обращался к Марии, - как зовут твою подругу, которая, как и я э-э-эм...
-Её зовут Агнесса, - ответила, улыбнувшись, Мария.
-Спасибо - ведь как красиво-то! - поблагодарил Кевин и тут же вновь переключился на насущное. - Слушай, Гарик, только не во всякие там пирожковые заведения типа пиццерий и прочих гамбургерных...
-Китайский ресторан подойдёт? - спросил Гарик не в состоянии сдержать свой смех вслед за рассмеявшейся Марией.
-Ну, подойдёт, - согласился Кевин, прекратив сушку путём разглаживания на себе одежды и недоверчиво покосившись на эту странную парочку. - Только ты мне денег займи – хочу угостить одну девушку, а то мой кошелёк, кажется, куда-то уплыл...

5

Нескончаемая цепь грузовиков, подобно трудолюбивым муравьям, густо тянулась по правой полосе автобана, и что-то мощное и решительное было в гуле этих титанов дорог. На крайней левой была постоянная суматоха и неразбериха среди тех, кто стремился, упрятавшись в дорогую стальную коробку, выделиться своей важностью и заносчивостью. Гарик старался оставаться в общем потоке средней полосы, прислушиваясь к мирному сопению Кевина, уютно расположившегося на задних сиденьях.
Гарик в первый раз после музыкальной конференции ехал к Марии. Уже прошло три недели после их знакомства и за это время неожиданной для него душевной борьбы он пришёл к твёрдому желанию увидеться с нею. Тогда они обменялись номерами своих телефонов, но ни один из них так и не решился позвонить первым. Только Кевин, с головой окунувшийся в отношения с Агнессой и уже в третий раз отправившийся к ней на свидание, два раза передавал неопределённые приветы в обоих направлениях. Ведь самое мучительное для Гарика было в том, что после того, как он приехал с конференции домой, на него безо всякой меры обрушились сведения о Марии и в сугубо отрицательной форме. И, что самое неприятное - почти всё шло через родителей: звонили родственники, высказывались их друзья, «искренне» сочувствовали даже недруги. Слухи о том, что Гарик, проявив слабость характера и несусветную глупость, поддался чарам «испорченной» девушки, за короткое время пропитали половину церкви. С какого-то момента мать, встречаясь глазами со своим взрослым сыном, но всё ещё не решаясь заговорить с ним вслух о его увлечении, понемногу начинала сокрушённо покачивать головой. Гарик понимал, что разговор о Марии с родителями – дело времени. Но откуда шла такая «забота» о нём, особенно чужих для него людей?!
Признаться, подстёгиваемый своим человеческим умом и у него самого стали возникать некоторые сомнения в Марии – ведь что на самом деле он знал о ней?.. На помощь, как всегда, пришёл отец обратившись по привычке к нему коротко и ясно: «Если она тебе важна - никому не верь, а лично встреться с ней, поговори и сам сделай выводы», и добавил: «В этих наветах, сын, замешан мой брат и ещё некоторые нечестные и завистливые люди». Сейчас, сидя за рулём и приближаясь к ней, он жалел только об одном – что сразу, как Кевин, не поехал к ней. Сперва засомневался в себе, потом, не в силах запретить расползаться по ушам и душам окружающих сплетням и злым наговорам, стал сомневаться в ней.

Высадив Кевина в частном секторе у большого с красивым палисадником дома Агнессы, Гарик, скинув Марии сообщение о своём прибытии, поехал на встречу с ней в хмурый район дешёвых многоэтажек. Он заранее договорился с ней, что подберёт её у дома и они поедут куда-нибудь пообедать. Она ждала его у одного из подъездов многоквартирного дома. Сильная и красивая, с пронзительным, но влюбляющим в себя взглядом, со строгой осанкой и нежностью во всём. В ней словно заключалось противоречие, делая её загадочнее и интереснее других. Он бережно выдохнул своё восхищение, когда она села рядом с ним.
-Ты уверен? - спросила она вместо приветствия, когда он тронул машину.
В глаза ударило обеденное солнце, подтянувшееся от ласкового утра к самому зениту.
-Я ведь здесь! - ответил он, уверенно выруливая со двора на главную дорогу.
Не проронив больше ни слова, они, в томительном для обоих молчании, доехали до скромного ресторана при небольшом отеле, который он нашёл по интернету и заранее внёс в навигатор. Как можно быстрее отметившись у администратора отеля, он пригласил пройти Марию в зал ресторана. Они были первыми среди приготовленных к обеду столов. Она сама выбрала столик в уютном месте у большого окна, выходящего в сторону центра старого города.
-Ты уже заранее забронировал себе здесь комнату? - как само собою разумеющееся, спросила она. - Через интернет?
-Да, - сознался он и добавил: - И меню для нас обоих заказал на сегодня. Надеюсь – тебе понравится мой выбор.
-Признаюсь: я снова начинаю тебе доверять. - В её словах было столько иронии и скорее самокритики, чем упрёка, что они весело и от души рассмеялись.
Теперь их глаза смогли вновь встретиться, пока с надеждой и нащупываемым доверием друг к другу.
Выбирая блюда и напитки в меню, Гарик старался, как мог, не ошибиться в её вкусах. Но сейчас что он, что она, поглощённые один другим, даже не замечали того, чем порадовал их шеф-повар. Она рассказывала о себе о своей работе воспитательницей, которой отдавалась всей душой, говорила о книгах, о музыке, о прогулках на природе, о забавных случаях с ней и немногими подругами. Он впитывал в себя всё... и всю её, как и она его и истории из его жизни. Они знакомились и взаимно исследовали друг друга. Все наговоры, которые им нашёптывались завистью и желчностью детьми Адама незаметно ушли в небытие.
Давно закончилось обеденное время и не хотелось расставаться. Но у Гарика была назначена ещё одна встреча. Он подвёз Марию к её подъезду и пообещал:
-Я постараюсь вернуться до восьми.
-И мы пойдём гулять по Старому городу – там сегодня всё в огнях по случаю Дня Города – будет красиво и празднично! - Её глаза светились.
-Непременно!

Гарик подъехал к фирме своего дядьки к пяти часам. Он знал, что тот по субботам со своим сыном занимается в это время деловыми бумагами. На встречу ему из решётчатой калитки вышли двое рабочих, пожертвовавших свой выходной своему работодателю. Пройдя после них в ещё незапертую калитку, Гарик пошёл к распахнутым воротам цеха, из которых погрузчиком на склад вывозилась готовая продукция. Гарик быстро сориентировался в большом с высокими потолками цеху и сразу поднялся по железной лестнице в возвышающийся над всем производством бюро. «Наблюдательная вышка» - так охарактеризовал про себя Гарик контору родственников, бала «вооружена» множеством окон, охватывающими всевидящим оком контроля всю металло-фабрикацию. Постучав, Гарик тут же вошёл вовнутрь.
-Здравствуйте, дядя Виктор, - обратился Гарик к пожилому и представительному мужчине, сидевшему за большим столом в центре бюро и нахмурившимся при его появлении. - Привет Руди, - кивнул он высокому и видному молодому человеку, подскочившему у своего собственного стола в углу.
-Ах, Гарри! - сделав вид, что припомнил посетителя, но тем не менее показательно фальшиво-дружелюбно произнёс дядюшка. - Смотри, Руди, твой кузен к нам в гости приехал.
Руди, придя в себя и напустив на весь свой образ баловня судьбы нарочитой надменности, снисходительно улыбнулся, предоставив папочке и дальше общаться с родственником.
-Зашёл на огонёк нашего семейного бизнеса, посмотреть, как мы справляемся с такой большой и успешной фирмой?
Дядюшка умел подать в нужном свете себя и свою кровинушку. Хотя он был далеко не глуп и прекрасно догадывался о неожиданном визите племянника и поэтому своей величавостью уже сразу пытался надавить на непрошенного гостя. Не ему ли знать о всём происходящем вокруг этой мерзкой парочки – его племянника, достойного своего отца-святоши и Марии – этой..., этой стервы с едкими глазами и колким языком, и постоянно вызывающей в его похотливой сущности возб... отвращение. А когда до него дошло, а это было очень скоро, что его убогий племяша запал на обидчицу сына – вот чудо! - то он не упустил подлить масла своей душевной желчи в огонь злоязычия. Пусть всё аукнется его братцу иудушке!
-Как бы так, - неопределённо произнёс Гарик, закрыв за собой дверь и пройдя к одному из многих, заваленных документацией и чертежами столов, чтобы присесть на его край. - Я пришёл по поводу вашей другой семейной черты – лжесвидетельства.
Такая наглость и такое грубое насилие над известной всем порядочностью их семьи, просто взбесили дядюшку.
-Ты что себе позволяешь, щенок? - багровея выкрикнул он, вскакивая из-за стола. - Пришёл пакостить в мой дом?
-Я пришёл всё и всех назвать своими именами. - Гарик был как никогда спокоен – он понимал, что лгать и клеветать могут только слабые и ничтожные люди, пусть и добивающиеся в мирской суете материальных высот. - Поверьте, честным людям не тяжело обнаружить корень зла.
-Это ты у нас честный? - почти завопил от злости пожилой мужчина, угрожающе выходя из-за стола. - Или твой отец? Или эта потаскушка?
Не зная за что потяжелее схватиться на своём рабочем столе, чтобы прогнать как пакостное животное своего племянника, он в сердцах крикнул сыну:
-Выкинь ВОН этого мерзавца!
Гарик до безумия напоминал ему своего отца: отвратно-честного, ненавистно-смелого, идиотски-нравственного, нерасчётливо-прямолинейного. С самой молодости он ненавидел и презирал своего брата. Да что там – всех своих никудышных братьев и сестёр, тупо молящихся и ожидающих за просто так манны небесной! Так и не научившихся евангелию процветания! Жизни! Довольства! Достатка! И этот туда – учить его, добившегося всего в этой жизни своими руками и упорным трудом! Молокосос-бездельник, не имеющий за душой ничего кроме Библии!
Руди, уставившись в окно, выходящее в цех, застыл на месте, словно боясь пошевельнуться.
-Ну, что оцепенел, словно баран, - в ярости закричал на него отец. - Дай ему пинка отсюда!
Гарик, не дождавшись никакой реакции от кузена, предпочёл ответить на вопрос о честности:
-Я не в праве сам себя назвать честным, но вот те люди, что сейчас собираются под окнами вашего бюро, хотят быть честными и рассказать, если надо, как всё было.
-Что..., что ты несёшь, сопляк? - Взбешенный мужчина, почувствовав всем своим нутром опасность, подскочил к одному из окон.
По всему цеху пронеслись первые ноты гимна «Ближе, Господь, к Тебе» исполняемые духовым оркестром. А после музыкального вступления послышалось и пение. Это были те самые девушки и те самые парни. Кевин старался больше всех. Но если его и его друзей переполнял восторг, то в голосах и родственников хозяев фирмы, также приглашённых сюда к этому времени, больше слышались нотки печали.
-Ты..., ты..., - пробормотал побледневший пожилой оппонент Гарика, отпрянув от окна. - Вы все ответите за незаконное проникновение на частную собственность!
-Конечно ответим, дядя Виктор, - согласился Гарик, выходя из конторы. - Мы всегда и за всё готовы ответить.
Трясущийся от страха Руди вздрогнул, хотя дверь за Гариком закрылась очень мягко.

Держась за руки, они шли по вечернему Старому городу. Мягкая прохлада летних сумерек радовала после дневного зноя. Камни многовековых домов, украшенных разноцветными гирляндами и зажжёнными ради такого случая древними лампами над покорёженными дубовыми дверьми, дышали стариной и далёкой личной историей.
-А на какую встречу ты ездил, если не секрет? - спросила Мария любуясь Гариком, засмотревшегося на отбивающие время церковные часы.
-Мы репетировали, - легко ответил он.
-Репетировали – вы? - удивилась она.
-Конечно! - Он потянул её в сторону лотка со сладкой ватой. - Завтра на служении у вас в церкви послушаешь!
-Нормально у тебя получается – только приехал, а уже «концерты» даёшь!
-Мария, это не только я. - Гарик остановился, осторожно повернул её к себе лицом и нежно взял за плечи. - Это все наши с тобой друзья хотят принести Богу благодарность за ту любовь, которой Он всех нас одарил! И никто и ни что их уже не остановит!
На глазах Марии навернулись слёзы счастья. Она внутренне восторгалась тем, как всё устроил Бог и в тот же миг по-девичьи боялась, что это может оборваться как сон.
Средневековая улочка, ставшая в эти дни по причине праздника многолюдной и шумной, просто не могла не похвалиться в эти минуты ещё одной своей достопримечательностью – влюблённой в Боге красивой парой. Любовь способна победить всё!