Начало пути (Продолжение)

НА ХОЛОДНОЙ ГОРЕ

Почему - "Хаги – Ваги"? - мы не знали - ни тогда, ни - сейчас, наши предшественники, его ученики -
выпускники, училище так назвали задолго до нас, почему -"Райские Кущи"? - это покажет нам день
грядущий!... - И - вот, с замираньем наших сердец, мы всё же попали - в него, наконец!...

Ночные тренировки, подъёмы по тревоге доказали, - здесь медлительность, вредная очень привычка:
- попробуй - опоздать в строй встать, - пока в пальцах командира отделенного, не догорела спичка: -
вся рота будет всю ночь вскакивать, одеваться, в ружпарк бежать, из-за одного того недоделанного, -
которому - в итоге, всею разгневанною, усталой толпою, - всенепременно сделают " тёмную"!...
Через день - на ремень, марш-броски в противогазе, - загоняли так, что на нас, - было больно смотреть, -
пол казармы осколком стекла, за короткую зимнюю ночь отскоблить добела, и мастикой к утру натереть…

Скорей бы дождаться желанной, такой долгожданной команды "Отбой!"(это как будто попасть домой),
раздеться, забраться под одеяло с головой, (сверху набросить шинель) надышать-напердеть-забалдеть,
и сны про родной дом смотреть, и с замиранием сердца под утро ждать ненавистной команды "Подъём!"
Как перед подъёмом, спать курсантам охота, но надо - вставать, полуголыми строиться, куда-то бежать!...

Постылая это работа, старшине-замкомвзводам-отделенным, войско своё сонное злое, - криками-матами по утрам поднимать, и - в дождь ли, - в метель, - надо на физзарядку бежать, хоть и жёсткую, но тёплую
солдатскую постель покидать, сон прерывать на самом интересном месте (когда уже - подбирался, - к
ждущей тебя, - …невесте!…)
"На зарядку – стрро-йсь!" - орёт старшина, -" Голый - торс!" старшине хорошо: на груди и спине, - сплошь, чёрный ворс, дурацкую физзарядку, - чуть свет, выполнять приходится, под моросящим дождём, -
когда же она закончится? - Ладно, - в каптёрке её, окаянную, передымим – переждём!...

Дома можно, хоть - в выходной, подольше поспать, понежиться-поваляться, здесь же одетым, - нельзя даже прилечь на кровать, - (младшие командиры увидят, - озлятся), и грубо нельзя им на брань отвечать, -
всю службу потом придираются, - мстят-козлятся!...
Холод собачий лезет под воротник гимнастёрки, смолчать иногда полезней, - ты прав был, товарищ Тёркин!...

Очень не нравилась нам, работка по уборке туалета, - писуары-унитазы драить до зеркального блеска,
а чтобы мученья наши, подольше продлять, заставляли её выполнять - …порошком и зубной щёткой!
Наш "любимый" комод Толя Мосляков, - над душою стоял, наблюдая за грязною нашей работой,
а на утро - весь взвод над ним угорал, - в упоении созерцал, как чистит он зубы, - …той самою щёткой…

Когда забирал из каптёрки свои цивильные шмотки, - (для отправки их посылкой домой), -
- карман плаща оказался пустой, и я понял: было большой ошибкой, то, - что я пистолет взял с собой…
По хитрой, каптенармусовой роже, мне – вмиг стало ясно, - (не надо было даже ходить к гадалке), -
- что из за него, остался я всё же, - без своего пистолета-зажигалки, - плакал, подарочек мой, дорогой …

Присягу на верность Родине, в жизни - один раз принимают, независимо от того, - куда, в данный
исторический момент, полит ветра задувают, к тому ж, в те года, в стране был - полный
политический штиль, и казалось, так будет всегда, и ничто не предвещало никаких перемен...
Принимая Присягу в молодости, ты на 25 лет взваливаешь на себя обязанности - в горести и
без особых радостей, - преданно-верно служить до старости (жить - судьбой, чем то схожей
с судьбой крепостных) Всё! Больше жизни своей, ты не хозяин, редко бывает в ней праздник,
каждый твой день, - суровые серые будни (трудно представить, что четверть века так будет,
но страшны-ужасны только первые и последние секунды жизни, все остальные - прекрасны,
если все они посвящены – Отчизне!...)

Текст Военной Присяги (плод труда политпроститутки Троцкого) для 18-тилетнего юнца - (возраст, в котором мы присягаем) – трудно ещё постигаем! - Это – потом, повзрослев, мы
осознаем, всю суровость и тяжесть каждой в ней буквы Закона (если вдруг, его нарушаем):
«Стойко сносить все тяготы и лишения воинской службы» - произнося текст и ставя под ним
свои закорючки, - не вполне понимаем, - какие за это, судьба, может устроить нам вздрючки.
Пока основы солдатской дружбы постигнем, где старый «дед» пьяный в дым, поиздеваться
может - как хочет, - над молодым, а младший отделённый командир (по Уставу воспитатель
-заступник), рядом стоит, и хохочет (де факто, - он - тоже преступник!...)

С командирами своими, всех степеней, жил я - как собака - с кошкой, (если и нарушал
дисциплину, то - совсем уж, немножко), и особенно не любил, когда несправедливо ими наказывался, случалось - в ответ не только грубил, но и - бил - но чаще всего, сам - в дураках
и оказывался! Хорошо, что - с приёмами рукопашного боя, я был - не понаслышке знаком,
(пригодились - уроки, преподанные мне папиным кулаком! - Господи! - Прости нам, наши
прегрешения, вольные и не вольные!...)
Требованья, что мне предъявляли замкомвзвода-отделённые,, их всё же не сами выдумывали,
люди то они, тоже - как я, подневольные, но средь них - попадались падлы отъявленные, и
с разумом, чем то замутнённым - (явно, не вином) или - затуманенным…
На младшие командные должности, в военных училищах принято - пришедших из армии,
сержантов солдат назначать, - чего, некоторые из них не хотят, как например, мой сосед
Ваня Бродский, поступивший к нам с флота - ажно прям, - с атомной подводной лодки!...
Он знает, что день когда то, - такой настанет, и лейтенантские звёзды нас с ним уравняют,
и третируемые им долгие четыре года ребята, его - с землёй и говном смешают!
Столовая наша - большая, на 1200 посадочных мест! Её противоположный конец - в пару
утопает, так каждый хочет, успеть поесть! В спешке, Юрка Чалый разбил тарелку фаянсовую,
и нас, за это перевели в солдатскую (пока не научимся …культурно есть… )

Поздняя осень, в новой казарме - (сданной стройбатом, как водится, - наспех) - плюс восемь,
но под нательной рубашкой, - всегда носил я тельняшку, (несмотря на строгий запрет), -
- наряды вне очереди получал за неё, но без неё, - сразу б с простудой, попал в лазарет.
И пытались меня за неё отлупить, и наряды вне очереди – не помогали, а когда осознали,
- что этого "морячка", ничем и никак не сломить, то все, наконец то, - отстали!
(Окромя - одного, и то, идиот тот, - был наш замкомвзвод…)
На полигоне летом - пыли, осенью - грязи кругом - по колено, но танки её не боятся нисколько!
На него, в глине скользкой, мне никак не забраться, (сержант - уж схватил полено…)

Хорошо, что приёмы рукопашного боя, для меня были с детства знакомы, и реакция - на
удары - отменная, (прежде чем думать, мой батя - удар наносил, и уроки его, я не забыл!)
Может, в приватной беседе, где то в углу за курилкой-беседкой, я б - и доказал сержанту
Бездедке его неправоту, но - тут, перед строем, - дело – другое, ( как говорится в Одессе. –
- две больших разницы), и я не придумал ничего лучшего, как сказать: «Засунь, товарищ
сержант, - свой, вне очереди, наряд, - себе - в задницу!...»

Ну и о каком взаимопонимании можно говорить, между - такими разными, нами? Он готов
был меня убить, растоптать, на губе сгноить, но что то ему мешало, и он продолжал молча
стоять, кулаки сжимать, и - насквозь сверлить меня, своими оловянными-пустыми глазами!...
Внеочередных нарядов и месяцев неувольнений, наловил я от него, как сука – блох, и дела
ежесуточно и еженедельно шли у меня, - из рук вон, плохо!
Такое издевательство могло продолжаться до бесконечности, и 4 года учёбы мне показались
бы - вечностью, но однажды с каптёром, он всё же попался на воровстве, и с него публично-
-при всех - погоны сорвали, и - дослуживать полгода, в войска услали…

Дедовщины, в курсантской среде, как таковой, - нет! Разные возрасты - по-курсно-по-батальонно, разведены
по разным казармам, общение-землячество между друзьями в них - не пресекалось, но и не поощрялось, - но,
иногда, их с нами пути пересекались, - например, - в столовую, в которую водили нас строем, (не сами). Вот, -
сталкиваются, вдруг, две встречных колонны 1-го и 4-го курсов, как говорится, - лбами! На землю летят наши
и их шапки, строи перемешиваются, - но нет никакой схватки, собираются так же быстро, как и рассыпаются,
те в - миг удаляются, на многих из них, - наши новые шапки, а нам достаются те, - что на земле валяются…
Взводные командиры наши – в ярости, скандал - в каптёрке, - и вечером нам старшина тащит в ведёрке, на
донышке хлорки, - чтобы наносили мы ей наши фамилии, на все предметы обмундирования, нами носимые!...



Было утро обычного буднего дня, с вечера мы заступили в наряд по учебному корпусу, я был - дневальный, но - не заспанный, так как, пришёл только что
с завтрака из столовой, снял шинель и стоял рспоясанный,
Дежурный по учебному корпусу Коля Скорцени, ушёл досыпать после трудных ночных бдений, (ему полагались - 4 часа сновидений, - счастливый мой друг!) -
- когда у крыльца, - кавалькада машин, вдруг, остановилась! У меня, от
генеральских лампасов в глазах зарябило, а стоявшего у стенда с расписаньем занятий, капитана из 3-го батальона, с очень бледным лицом, - мелкою дрожью било…
Кроме меня, да часового у знамени, в вестибюле - больше никого не было!
И - кому докладывать-рапортовать то, - Маршалу? - Ну - не капитану же тому, - неприкаянному!...
Я подал команду "Смирно!" - так громко и сильно, что - у самого, аж в ушах зазвенело, рубанул строевым, -
навстречу той свите!... Так как - ремень, после шинели, затянуть не успел, - штык-ножом, съехавшим к яйцам,
при каждом шаге, по ним больно било, (но - мне, не до этого, было), за 3 метра до него, остановился и
и бойко отрапортовал: "Товарищ Маршал! Командный состав училища, в ожидании Вас, находится в
актовом зале! Докладывал дневальный по училищу курсант Акимов!" - Затем - шаг в сторону, и продолжал
как учили, его глазами - жрать я, он протянул к моему животу руку, (я думал - для рукопожатья), но, как
оказалось, его - бляха моя заинтересовала (вблизи глаза маршала, мне показались - совсем и не страшными),
- и он начал ту бляху …накручивать!... Завернул целых три раза (это мне - 3 наряда вне очереди, означало…)
В это время я краем глаза заметил, как пара генералов из свиты, метнулась к тому незадачливому капитану,
пытать - его (ФИО, записывать…) А - мне, Маршал сказал:"Ну, - так ведите нас, - в ваш, актовый зал" и я
впереди того строя лампас, по лестничным маршам - вверх зашагал…
За то, что нарушил Устав, и не доложил как старший по званию, тот капитан получил - предупреждение о
неполном служебном несовпадении, а на меня смотрели - так, будто у меня в тот день, был день рождения!

Все мы, обитатели "Хаги – Ваги – Райских кущей" того года, отмечали его двадцатипятилетний юбилей, а
немногим ранее, творческий коллектив харьковского тракторного завода, поднял танкистам настроение, -
- подарив новую боевую тачанку – "шестьдесятчетвёрку-харьковчанку" (прорыв в мировом танкостроении!)
Конструкторов этого чудо-танка (испытателями которого мы были де-факто) наградили Ленинской премией:
- по скорости, мощи огня и маневренности, превосходила - все лучшие мировые образцы современности!
Система управления ей, была легче и проще, чем - у "Жигулей"! (Которых, правда, не было в то время ещё).
Того - супер и сверх нового танка, я - совсем не боялся, и, как потом оказалось, - совершенно напрасно:

Один наш выпускник тоже не опасался, и при задержке в стрельбе - с головою, за ограждение пушки забрался…
Выстрел оказался затяжным, как на грех, и голова, (что на линии отката была), раскололась - как грецкий орех,
и - по прочности, и по тому, что в ней было внутри, очень схожими с ним, показались командиру танка они, (мозги), когда рассеялся дым! В нашей памяти, (его однокашников), он так и остался - на век, молодым…

Разработчики проекта думали уже не о награждении: вскоре появился новый блокиратор пушки на ограждении,
а безграничной веры моей, в непогрешимости идей её конструкторов - создателей, становилось - всё менее …
Так, постепенно, мы – до понимали, – почему с таким большим резервом, нас в то лето набрали…
(Но, настоящей причины того "перебора", - мы тогда ещё, конечно, не знали…)


В шестьдесят девятом, Верховный ГлавКом, отдал приказ о том, чтобы престиж офицерской службы стал выше, -
и училище, в тот год стало высшим. Как тёрли наши худые шеи цыплячьи, воротники парадных кителей, стоячие!
Но долго нам мучиться в них не пришлось, – Советская Армия переходила на новую форму одежды,
и с нею, - на новую, лучшую жизнь, в наших, первокурсных душах, зарождались большие надежды…
Тот год, юбилейный (25 лет Хаги-Ваги!) - во всех отношениях, много нового сулил и нам, зелёным первогодкам курсантам…
Продолжение следует