«Распад Вмёрзлазии»: часть первая, действие седьмое

Окливий


Великая Поэма «Распад Вмёрзлазии»


Часть первая: «Перед вторжением»


Действие седьмое: «В спальне Кларэнды»


Три четверти второго часа ночи – вон!
Страдание метущихся минут, урон
Себе же причиняющих (не вечности ль в угоду?)
Своим самопожертвованьем (доныне испокон!).
Неблагодарному людскому роду
(Быть может?) в назиданье дан их заунывный тикающий тон.
Он вторит чаяньям несбыточным подобием проекции надежды.
О годы жизни, затесавшиеся «между»!
О, неподдельное страдание минут,
Сражающихся за существованье,
С претензией на самолюбованье!
(Хотя последнее в овинах дымчатых своих выдерживает блуд!).
Воро́тимся к зачину: три четверти второго часа ночи миновало.
И мы – Читатель и Пиит…
Пиит, уже поведавший подробностей немало
В Поэме сей к моменту настоящему…
(Сколь неутешно время моросит
Безумством! – в ущерб забвенью снисходящему,
Упадком забавляясь человеческих планид!)
…Причём поведавший – развёрнуто, толково,
Ибо Пиит ваш, несомненно – даровит;
Да ниспошлёт ему Судьба Читателя такого,
Который вслух Пиита не бранит!
Так вот, Читатель и Пиит – мы вместе (дабы усвоил это всяк) –
Проследуем (задора ради пущего!) в Кларэнды особняк.
Да-да! Опять! Пусть нас подхватит тот же тёплый ветерок
(Посумерничав вдоволь, он устремился в ночь! Каков остряк!),
И отнесёт пыльцой цветочной прямо за замо́к
Двери́ межкомнатной. В опочивальню к юной госпоже.
К Кларэнде. К прелестнице и чаровнице нашей главной.
Теперь мы в спальне: мы на втором укрылись этаже.
Рассредоточились цветочною пыльцой нектарной.
И наблюдаем, любопытство теша. Не смыкая очи.
В ней (в спальне) со вчерашней ночи
Не изменилось ничего. Приятный тюля взмах,
Приоткрывающий всё те же декорации.
И те же возгласы доносятся до нас: «ох», «я уже́…», да «ах»!
Однообразные довольно вариации.
Но! – до чего ж страсть юная (при созерцании извне!) красна!
Влюблённым нашим явно не до сна!
Кларэнда хрупкая с Изофием пленённым по обыкновению
В постели нежатся вдвоём. Их связь столь трепетно-сладка!
Попробуем детальней вникнуть в интимную мистерию?
В мистерию, Кларэнде где отведена роль паука;
Изофий же довольствуется участью жука
(Не только пойманного, но и совсем наверняка
Опутанного. От головы до ног! Как сеть сплетённая крепка!).
Чем не паучий, спрашивается (хоть и поздний), ужин?
Милашка Андрэалия уже как с час тому назад вернулась с мужем
В свой дом роскошный. С собою прихватив
И Фелистэлию (о женихах ей грезить запретив
Попутно. Во всяком случае – пока).
Мы их оставим ненадолго в стороне,
Вершить дела насущные без нашего участья
Им предоставив право (что, согласитесь, и оправдано вполне),
А сами двинемся по основной канве
Повествования. Сюжет ведёт нас далее на счастье.
Новелла, предстающая пред нами в спальне
Без лишних слов и разделяющих их знаков препинаний
Враз взбудоражит цензора любого.
Но… мы-таки потрудимся и… нет, не плёво! –
А по возможности талантливо! – опишем
Творящееся действо, которому сыскалось место ниже.
Извольте (дабы Читатели не вздумали Пиита уличить в измене!):
Кларэнду и Изофия мы застаём в весьма пикантной сцене!
Судите о происходящем сами:
Постель. Кларэнда обнажённая. Горячими устами
Изофий с пылом любовницу-невесту ублажает;
Устроившись меж разведёнными ногами
Своей желанной, волшебное соцветие ей увлажняет.
Целуя и лаская с невыразимым сластолюбием укромный грот,
Он, то впивается надолго в сочный верхний плод,
То язычок в прицветники Психотрии с истомой погружает.
В тягуче-красные и опушённые… (Кларэнда это обожает!).
В прицветники, его губам призывно
Навстречу распустившиеся. Податливо и импульсивно.
Прицветники Психотрии Кларэнды нижние благоухают
Всё резче и насыщенней. Они ракушкой карамельной тают
Под ласками Изофия. Ах, как же неустанно их терзают
Язык его и губы! Им выделяемый приятен карамельный мусс!
Прильнув к прицветникам, Изофий увлечённо постигает
Возлюбленной неповторимый вкус!
Жестоко искушающая пряность оная его неволит.
Паучья выучка Кларэнды не позволит
Опутанной, овитой ею жертве ускользнуть!
Едва замешкалась, затрепетала жертва и… попалась! Жуть!
Не отрываясь от источника соблазна ни на миг,
Не отвлекаясь на догадку об угрожающей ему волне интриг,
Изофий порывался сей родник
Животрепещущий до самой вязкой и последней капли
Собой испить. В себя его вместить.
Вобрать до дна. Промерить. Иссушить.
(Откликнись эхом грот! – потоки талые не чересчур спешат ли?)
У родника лишь этого смиренье испросить.
И не позволит он Изофию не исцеляющую жажду утолить!
__________ __________ __________
Кларэнда вздрагивала. Комкала край одеяла.
Сумбурно вскрикивала, тихо подвывала.
Приподнималась, вновь укладывалась навзничь, повторяла:
«Не может быть… о, как мне хорошо! О, милый!..
Поглубже!.. Да! О, Клит…о, Тор ты мой!.. Сразившийся с Аттилой…
Не помню… кто из них… О, Клит… о, Тор мой, теребимый
Языческим копьём! Ох, до чего же он ранимый!
Чувствительный. О, я повержена… я обмякаю глиной!
Не останавливайся! Тереби! С настойчивостью львиной!..».
Копна густых волос её взъерошившихся, рассыпа́лась
По вымокшей подушке. Кларэнда конвульсивно извивалась.
И не стеснялась показать, как наслаждалась
Напором губ и языка Изофия. (И данная атака продолжалась
Весь час последний). Она к очередной разрядке приближалась;
И, наконец, забилась в спазме, тяжело дыша, достигнув пика.
Не удержавшись от победного, протяжного, хоть и глухого крика.
Её соцветие метельчатое напоследок сок
Выделило нестерпимо терпкий. Очаровательные пальцы ног
Сложились вместе, а сами ножки вытянулись плавно.
О, соблазнительница!.. Нет! О, муза исстрадавшегося фавна!
Кларэнда изгибалась, блаженства чувствуя приток;
Приток пронзительной и всеохватной слабости. Как лепесток
Спадала в заводь дрёмы. (Ведь чуть ослаб и натиск на её лобок!).
Притворно передав Изофию главенство
Над естеством своим, с покорностью приняв (губное) шефство
(Как раз и вызывающее слабость и блаженство!)
Над её гротом взятое Изофием, красавица сдалась.
В ней страсти каждая задетая струна отозвалась
Мелодией созвучной, гармоничной.
И удовольствие нахлынуло пульсацией ритмичной
Вняв струнам страсти, затронутым виляющим Изофия смычком.
Он увлечённо музицировал и чуть заметным отвечал кивком
На поступающие свыше пожеланья.
Без недостойного (Большого Композитора!) роптанья.
Шептала еле слышно молодая госпожа
Обрывки неразборчивые фраз, едва дыша.
Расслышать можно было только: «Я опустошена!
Я обезвожена. Я влаги лишена!..».
Но отстраняться сразу наш Изофий не спешил
От розового улья. Он будто бы прилип к расщелине медовой
Устами ненасытными. Хотя порядком уж её и иссушил
За предыдущий час. Но… мал и лес сосновый
Для одержимого искателя дупла,
Сиянье чьё таится в дикой чаще!
И если отыскалось уж оно, то… о-ла-ла!
Надежда найденное углубленье уберечь – весьма мала!
Шанс уцелеть ему (дуплу) – совсем пропащий!
Разорено сластёной будет то дупло!
Причём, неистово! Без долгого, бессодержательного ожиданья.
А что же вы хотели? Настойчивой сластёне повезло!
И более того: ответьте, ну к чему девицам воздержанье?
Вредно оно! – девичье целомудрие! Противно мужескому полу!
Не лучше ли упорство им крепить, играя, скажем, в водяное поло?
Не обязательно беречь купель любви с таким остервененьем!
Вот и Изофий (не дурень благо!) – согласился с данным мненьем.
И с упоеньем освежающий росы остаток
Проворно добирал, блуждая язычком средь складок
Прикрытых тёмной порослью курчавой,
(От созерцания которой
Без совершения насилья над собой не оторваться!)
Пока роса не прекратила выделяться
С прелестной чопорностью: мерной, величавой.
А дальше, от нежнейших прицветников Психотрии любимой
Изофий губы бережно и мягко отстранил,
И начал ими с дерзновенностью неистребимой
Обследовать пространство ниже. Ах, этот Нил
Живительный! От неухоженных, взлохмаченных садов
(Скрывавших улей розовый!) текущий!
По руслу бёдер – до проступающих (лишь очертаньями!) холмов
Коленок. Необратимо к ним течением ведущий.
О, Лель игривый! – что за манящие у юной госпожи коленки!
Изофий обе эти карамельки
Без почитанья, безусловно, не оставит!
Он каждый миллиметр их восславит
Многоголосым хором поцелуев жадных.
И ниже спустится затем – до мармеладных
Щиколоток, ну а потом направится и к пальцам ног!
Тем паче – мармеладных! Кто б удержаться смог
От того, чтоб не припасть к ним в первую ж секунду?
Так и Изофий не склонился к бунту!
Не в силах больше сдерживаться; сопротивляться
Не в состоянье будучи, он предпочёл… ликуя, сдаться
Своим желаниям томительным. Герой наш язычком водил
По утончённейшей стопе Кларэнды. А после и губами охватил
Сначала пальчики одной из её ножек, затем – второй…
(Ах, эти ножки, увенчанные умилительной норо́й!)
…О помраченье! – Изофий с вожделеньем мякоть уст переместил
И на вторую ножку. Он своего не упустил!
И был безмерно рад посмаковать
Любимой каждый тонкий пальчик. Посягать
На их бездейственную негу так стремился,
Что ёрзал… извивался на постели! – изводился!
Однако же, сумел поочерёдно покарать
Их всех за притягательность неустранимую. За сласть.
Под стражу уст своих вновь обожаемые пальцы взяв умело
Изофий их удерживал; лизал их оголтело.
Её на редкость худощавое, почти мальчишеское тело
Едва заметной дрожью отзывалось.
Дыхание Кларэнды постепенно замедлялось.
Она в мужском неистовстве со стоном растворялась…


Действие седьмое завершено.


Продолжение следует…


Вторая декада Августа 2022-го года от времён Первых Строек на Прекрасных Сугробах