16+
Лайт-версия сайта

Происшествие на борту

Литература / Мистика, хоррор / Происшествие на борту
Просмотр работы:
31 августа ’2022   12:58
Просмотров: 3010
Добавлено в закладки: 1

В те дни, когда судно казалось мне тюрьмой, а темное равнодушное море — бесконечной пустыней, покрывшей собой весь мир, я испытывал тяжкую, беспросветную тоску. Я думал о том, как безнадежно состояние, овладевающее мной с каждым штормом все сильнее, и душа моя трусливо сжималась, отторгая всё чуждое мне: грубый смех и маты, невыносимый запах табака и убойную ругань из коридора.
От посторонних звуков здесь спасу нет. А я ведь человек тихий, любящий покой. Тихо льётся мысль, неспешно слагаются строки. Мерно бьёт пологая волна, стучится невзначай в обшивку парохода, и накатывает исподволь коварная тоска.
Дверь в каюту приоткрылась, появилось одутловатое лицо боцмана, в тусклом свете еле живой лампочки вместо глаз – две черные ямки.
— Будь готов, пойдешь на проверку трюмов. Рацию с собой.
— Понял, — отвечаю я, поднимаясь с койки, и почему-то чувствую неловкость от того, что боцман видел меня лежавшим на кровати.
Встаю на ноги, спешно обуваюсь, застёгиваю лямки комбинезона. При выходе подхватываю с крючка бушлат. Заставляю себя настроиться на работу, стараюсь соображать. Какой бред нёс один из матросов, называя работу моряка романтикой. Какая несусветная чепуха!
— Смотришь, есть ли вода в трюмах, — говорит боцман, встречая меня на главной палубе. — Ищешь течь, находишь – помечаешь мелом, сообщаешь мне. — Смотрит на меня хмуро. — Все, я на мостике... на связи.
Киваю в ответ и иду в кладовую. Там беру мел, нож — специально под заточку колышков для забивки пробоин — и фонарь.
Узкий лаз с острыми бортами. Окунаюсь в него как в бочку с нефтью. Черная мгла моментально обволакивает меня, и я слышу металлическое эхо. Бух... бух... Тяжёлая подошва «сейфти шуз» стучит о балясины трапа. Всякий раз, когда я один в замкнутом пространстве темного закрытого трюма, по коже у меня бежит мороз. Гулкая пустота, в которой каждый звук кажется потусторонним. Слышу плеск воды, перекатывающейся с одного борта на другой – верный признак того, что в трюме есть течь.
Я иду вдоль высоких стен, обвожу бледным лучём фонаря каждую секцию, внимательно, от шпангоута до шпангоута. Ощущение такое, будто я исследую мрачную пещеру. Моё ухо улавливает тихое журчание. Тонкая, фонтанирующая струйка с левого борта. Я сообщаю о ней в рацию.
— Забивай! — хрипло доносится с другого конца. Я отчётливо слышу недовольный голос боцмана. Чем недоволен — не ясно.
Перед мысленным взором проносятся белые листы, пестреющие цифрами. Листы мелькают, идёт отсчет дням моего пребывания на пароходе. Удручающая картина: белая бескрайняя вода и плывущее по ней красное, змееподобное чудище. Гротескная фигура с изогнутой шеей, как у доисторического монстра. Плезиозавр или, как вариант, красный дракон, наподобие тех, что встречаются в китайских росписях фарфора.
Дракон (то есть, двойка — второе февраля в календаре) этим утром вынес мне суровый приговор: 109 дней до истечения моего контракта в должности палубного матроса.
Спустя час…
Бесцветная морская гладь со свинцовым отливом. Я апатично рассматриваю горизонт, его линия не видна, она размыта. Впереди — ещё одно поручение, судя по всему, последнее на сегодня. Среди матросов прошел слух, что после обеда мы сидим в каютах и «не высовываемся». Кто-то рад подобной перспективе. Но не я. Что я там найду, в одиночной камере? Там ждёт меня ненавистная и наскучившая мне обстановка.
И он... затаится, как и всегда, где-нибудь на самом видном месте, там, где мне бы и в голову не пришло искать его. Дракон, паразитирующий на моем душевном недуге. Злой дух, напускающий удушливый дым в мои мысли. Он отравляет меня в долгие минуты, когда я располагаю личным «свободным» временем. Как истинный вампир, он обладает способностью приобретать нужную ему форму. Иной раз превратится в ядовитый туман и заполняет мой ум собой, наводя глубокое уныние, а порой вползает холодным гадом и жалит ядом меланхолии и черной тоски. Или оборачивается тенью и нагоняет мрак и апатию.
Временами, мечтая о том дне, когда, наконец, спишусь со старой развалины с убогим названием «Астро», мне на память приходят слова классика: «До этой поры он не жил, а лишь существовал, правда, очень недурно, но все же возлагая все надежды на будущее».
II
Мутные глаза, с туповатой поволокой. Дегенерат, подмечаю я, и в эту секунду громко хлопает дверь. На пороге, пошатываясь, стоит наш повар. Со стены неотвязно маячит пестрыми рядами символов, черных и красных, календарь. Чёрт кого-то дёрнул туда его прицепить!
— Что случилось, Паша? — спрашиваю я, не скрывая своего брезгливого к нему отношения — к безнадежно больному типу. Его отупевший тусклый взгляд, как взгляд дохлой рыбы. Перед тем как начать чистить ее от чешуи, ты всматриваешься в ожидании, ударит ли она напоследок хвостом или жизнь окончательно ее покинула.
— Осуждаешь? — едва владея языком, спрашивает он и икает.
— Чего? — Я нахмурился, думаю: «наслышан о твоих подвигах, пришел обыскивать мою каюту в поисках выпивки. А тут на-те! Я на месте». — Не там ты ищешь, — рявкнул я сердито.
— Подскажи, где? — сказал он с дурацкой ухмылкой. И вдруг насупил брови и спросил совершенно серьезным тоном:
— Пиво… есть?
— Нет, давай, Паша, проваливай! — Я открыл дверь, стою в ожидании, когда пьяный повар, наконец, покинет каюту.
— Жлоб! — буркнул он и вышел в коридор.
Я щёлкнул задвижкой и шага не сделал, как из-за двери послышалось жалостливо-угрожающее бормотание: «смотрите у меня, жлобы, скоро… скоро он явится и… конец всем вам, чтоб вас всех…»
Меня эти слова и тон, в котором они прозвучали, слегка обеспокоили. Да ну его в болото этого алкоголика, подумал я и плюхнулся на кровать.
Два с четвертью часа я спал, уткнувшись носом в фанерную обшивку. Затем меня разбудил скрип койки и беспокойная возня по другую сторону тонкого перестенка. Человек с туловом в форме бочки, сказал я себе в мыслях, грузный тюфяк, ворочающийся по ночам на своей хилинькой кровати с продавленным матрасом. Боцман, чтоб его!
Когда в дверь постучали, я уже не спал и смотрел в подволок , мечтая о маленьких радостях, которых был напрочь лишён на борту «Астро». Я сел на краю постели и, потянувшись к дверной ручке, приоткрыл дверь. В комнату прорвался приглушённый рокот двигателя, заклубился пыльный продолговатый луч люминесцентной лампы. Потом появилась темная фигура, закрыла собой свет, поступающий из коридора, постояла тихо у порога и мягко, на цыпочках прошмыгнула внутрь, бесшумно, по-воровски. Фигура принадлежала Игорю, умелому, смекалистому парню. Щелкнув задвижкой, он уселся на единственный в каюте стул.
— Тсс! — Он приложил палец к губам, глаза его, как и всегда, лучились задором.
— Чего матросня по палубе шастает в рабочее время? — сказал я в шутку, и, почувствовав облегчение от того, что явившийся меня ничем не обязует, снова улегся, заложив руки за голову.
— Вадим, я по делу, — деловито заявил Игорь и достал из-за пазухи склянку из-под сока. Я вмиг догадался, что ее содержимое не могло быть соком по природе вещей. Ещё пару нехитрых движений — и ряженую в красочные вычурные этикетки бутылку-самозванку обступили два настоящих замурзанных, граненых стакана.
— Впечатляет! — присвистнул я. — А что за повод?
— Очень выпить хочется, — коротко рассмеялся.он, — подходит?
— Знаешь, что не пью… чего такой настырный? — Мой блуждающий взгляд цепляется за дату, указанную на белой странице календаря. Туда же посмотрел мой нежданный гость.
— Хм… повод известен и довольно веский, — говорит он философски. — Я на этом ржавом корыте уже восемь месяцев спину гну. Повод или как?
— Ого! Что ж, звучит резонно, — молвлю я без особого энтузиазма, — но… я пас.
Матрос обречённо вздыхает:
— Как хочешь, зануда. Я тогда сам.
Он налил себе. Выпил залпом. Полстакана. Поморщился. Громко выдохнул.
— Ржавое корыто, — запричитал он, и, привстав со стула, всмотрелся в кружок иллюминатора. — Гляди-ка, над морем стелется дымка, да такая густая… белая как молоко. Мы будто по облаку плывём.
— Ну и фантазии у тебя, — говорю я отстраненно и чувствую, как накатывает на меня сон. Я не хотел видеть до ужаса опостылевшие мне пейзажи и тупо пялился в подволок, там же, под потолком витали и сбивались в спутанные клубки мои бессвязные мысли.
— Где уж там, — говорит завороженный видом матрос. — Над горизонтом полыхают молнии, вероятно, будет шторм, — заключает он. — Хотя кэп не предупреждал.
— Нет, не предупреждал, — подтвердил я и услышал, как по другую сторону стены тяжело, по-медвежьи ворочается мой сосед. Игорь опрокинул ещё один стакан, щёки его запылали ярко-красным цветом. Почему-то на ум мне пришла мысль о скорой неизбежной необходимости заново перекрасить весь пожарный инвентарь на пароходе. Пожарные щиты, ломы, ведра, багры и ящики для песка — все в красный. Не забываем про пожарные краны! Романтика?
— Черт! — внезапно выругался Игорь.
Тут же я посмотрел на него. Он неотрывно глядел в забранный круглой, знававшей многочисленные покраски рамой, иллюминатор.
— В чем дело? — удивлённо спросил я.
— Черт! — воскликнул он, повысив голос. — Что за… там, в тумане!
Мной овладел интерес, я малость заволновался. Его неожиданный возглас моментально вывел меня из состояния дремотной вялости и апатии. Взыграло любопытство. Импульс устремляет меня к окну. Пронзаю взором запыленное стекло иллюминатора, прямо над плечом Игоря.
Моря не видать, его застилает бескрайняя белая дымка, всюду царствует мгла. Взглядом не охватить. Смотришь: чем выше, тем чернее небо.
— Чего ты там такого увидал? — говорю я, глядя в иллюминатор во все глаза.
Игорь молчит.
— Чего там? — опять спросил я, на этот раз шёпотом.
— Что-то… — пролепетал матрос, — что-то… — Он умолк, выпрямился, и я заметил, что на нём лица нет, какой-то бледный, на лбу отчетливо видна испарина.
Был он напуган или внезапно вспомнил о чем-нибудь неотложном, сказать было сложно, но взволнован он был чертовски. Он в торопях зачерпнул со стола начатую склянку с неведомым пойлом, спрятал за шиворот куртки и вылетел из каюты, как по сигналу судовой тревоги. Я остался стоять в недоумении и долго ещё пытался высмотреть в сумерках за стеклом иллюминатора что-то такое, что посетивший меня матрос так и назвал — «что-то». Ничего кроме тумана и темно-фиолетовой мглы там не было.
Я встал почти в упор, носом к стене, сдвинул квадратик миниатюрной рамки на очередную каракулю — витиеватую тройку. Черную. Завтра понедельник.
III
Ночью был небольшой шторм. Обшивка скрипела пронзительно громко, так что я заснуть более не мог. Проснулся, по привычке смотрю на часы: полвторого. Непроницаемая тьма и слабый, бледненький призрачный свет льется за окном. Море слегка волнуется, тихо накатывает на левый борт. Я сел в постели. Муторно на душе. Всегда так бывает, когда просыпаюсь «ни свет ни заря».
Порой замечаю за собой, что стоит осмыслить свое положение, как меня тут же охватывает паника. Нелепое состояние.
Приглушённо рокочет двигатель. Из курилки прилетают обрывки фраз неясного содержания, на тарабарском. Всё бубнят, курят. Это машинисты несут вахту. На мостике вахтенные пребывают неотлучно.
Чаю захотелось. Намереваюсь направить сонное свое тело на камбуз. Потом раздумываю. Зеваю. Все, расхотелось. Ложусь и забываюсь сном.
Утром выясняется, что повар пропал. Где его непутевого только не искали. Заглянули в каждое возможное помещение, осмотрели даже трюма. Разве что, остались балластные танки. Но подобную беспросветную мысль и озвучивать не стали.
Капитан носился по палубам вначале красный, весь в пунцовых пятнах, потом побледнел, стал жутко напоминать ходячего мертвеца. Только белый светящийся воротничок, из под жилета выбивающийся, никак с этим образом не вязался. Затем в глазах его изобразилось глубокое отчаяние, а вокруг них проступили темные, иссеченные мелкими морщинками круги. Уже не за повара приходилось невольно волноваться, а скорее за капитана — с таким нездоровым, обречённым видом он ходил по коридорам и хлопал дверями. Всем известно о перенесенном им в прошлом рейсе сердечном приступе. Старпом с заметным волнением следил за капитаном, ходил за ним по пятам. «Леонтич, остыньте немного… распереживались так! — приговаривал он. — Найдется чёртов повар, не сеганул же он за борт!»
Команда разбилась на небольшие группы, по два и три человека. Я вошёл в группу из трёх, включая старпома и Игоря матроса. Мы прочесали носовую часть судна. Начали с форпика, перевернули там все верх дном, заглянули в каждый отсек и даже спускались в полупустой танк питьевой воды. Затем, предварительно обвязав меня страховочными концами, опустили с фонарем в цепной ящик. И, когда все наши поиски оказались безрезультатными, побрели по крышкам люков обратно в надстройку. По пути мы встретили другую поисковую группу, в состав которой вошли двое остальных матросов и второй помощник; они выбирались из горловины третьего лаза, и один из матросов развел руками, давая понять, что их усилия также не увенчались успехом.
На небе зажглась первая звезда, мы шли на восьми узлах по гладкому морю, в водах которого отражался ржаво-красный закат. Бескрайнее и пустынное, заржавелое море.
Повар пропал без вести, исчез бесследно при загадочных обстоятельствах.
Свидетельство о публикации №419984 от 31 августа 2022 года





Голосование:

Суммарный балл: 20
Проголосовало пользователей: 2

Балл суточного голосования: 0
Проголосовало пользователей: 0

Голосовать могут только зарегистрированные пользователи

Вас также могут заинтересовать работы:



Отзывы:


Оставлен: 03 сентября ’2022   11:15
     

Оставлен: 10 сентября ’2022   09:39
Интрига удалась! Видимо, только Игорь знал, как испарился повар...
       
310


Оставлять отзывы могут только зарегистрированные пользователи
Логин
Пароль

Регистрация
Забыли пароль?


Трибуна сайта

Научите меня прощать. Заходите друзья?

Присоединяйтесь 




Наш рупор







© 2009 - 2024 www.neizvestniy-geniy.ru         Карта сайта

Яндекс.Метрика
Реклама на нашем сайте

Мы в соц. сетях —  ВКонтакте Одноклассники Livejournal

Разработка web-сайта — Веб-студия BondSoft