Ночью на телеге да из кладбища... Байка бабушки Ани

Фото из инета.

Старое такое кладбище есть в деревне. Видимо, раньше она была маленькой, хоронили обычно за пределами поселений. Но не шибко далече, чтобы уж совсем не тягостно было посещать. Молодые всё в города сбегали, а мы с родителями доживали свой век в деревне. А к старости у всех болят ноги, ведь всю жизнь, с утра до вечера на ногах. Тогда транспорта не было кроме телег. И то, вроде как транспорт, а по деньгам выходила роскошь. Потому пешочком на поля, в леса, в горы. А потому и кладбище поблизости, чтобы больные ноги вынесли дорогу туда и обратно.


Но вдруг в одно время мода пошла, все стали домик в деревне строить, отдыхать чтобы. Как дачи. Сами в городах живут, а летом в деревне отдыхают. Потом стали и вообще возвращаться. Так, построили по другую сторону кладбища избы и коттеджи, и деревня на глазах выросла. На нашей стороне старенькую школу отремонтировали, пристройку сделали для малышей. Садика отродясь не было, всё с собой, в выходные старшие с ними возятся.

В деревнях ведь так, рожали много, чтобы первый нянька, потом — лялька, а эти ляльки становятся младшими няньками и так дальше, до последнего. Да еще и обязанности старший передавал младшему, а сам родителям помогал. Думаешь, многодетство — это хорошо для детей? Тогда думали, что это нормально. Я была старшей, ох, тяжко было. Детство ведь заканчивается тогда, когда после первого рождаются остальные дети. Это если родители грамотные и умные, то они всех детей любят одинаково, а нас пороли одинаково. Хвалили редко — не положено, а то избалуемся. Завидовали всегда городским.

А тут напротив подруга моя жила. К ней учительницу поселили. Школа ведь рядом.

Учебный год начался. Из другой, восточной, люди стали к нам ходить — кто в школу, кто на ферму, кто в садик, кто на остановку. Люди — народ пеший, а потому кладбище обходить передумали. Да еще и никто там дорогу делать не собирался, и так вышло, что деревня у нас удлинилась. Одна улица. Выходит, с мертвыми делим одну деревню.

Люди привыкли. Ничего никогда не случалось, город далеко, никакого криминала. А вот мистики в деревнях всегда полно.

В каждой деревне есть выпивоха, и не один. Кто-то добрая душа, жена умерла, от горя спился, но его любят всем селом, помогают. А кто-то из города вернулся злой, жена бросила, топит свое горе и зол на весь свет. Но эти двое как раз была парочка не-разлей-вода. Нет, они не пили постоянно, где деньги-то брать, люди не дают, зато работу предлагают. Так и выживали. Домик у них был аккурат последним, перед кладбищем. Ну, теперь это «центр» именуется, а тогда…

Вот однажды Петрусь прибегает ко мне, стучится вечером, а я уже спать собираюсь, волосы распустила. Накинула халат, через дверь спрашиваю. Говорит, беда, во дворе кто-то каждую ночь кто-то на телеге проезжает мимо окон. У них-то и ворот нет, и заборы давно сгнили. Один только старый дом стоит.

Говорю, пить меньше надо, мерещиться перестанет. Нет, говорит, айда, сама увидишь, дескать, Коляша трясется, онемел со страху, а я выпульнулся из дому да к тебе.

Ну, я-то смелая, в деревнях бабы да мужики все одинаковые, сильные да не трусливые.

Иду к ним. Сидим в доме. Коляша захрапел. Так испугался, что сидя и заснул, положил голову на стол. А Петрусь трясется, никак успокоиться не может.

Вдруг слышу, телега медленно проходит. Мне стало не по себе, ведь кто в такое время куда едет да еще и в темноте!

— Ну, видишь тапереча, а я что говорил! — осмелел мужик при мне.

— Тихо ты, давай посмотрим.

Мы оба встали тихо, в это время Коляша как храпанул, что я вздрогнула, но рот прикрыла. Подошли к окну, выйти как-то боязно стало.

— Че делать-то? Я бы тоже такой вопрос задала. Подумала, раз ко мне обратились, к трезвой да уважаемой, значит, нужно держать марку и дальше.

— Так, я тебе вот что скажу. Проспись и завтра не пейте. Вечером проверьте.

На следующий день мужички весь день проторчали дома, вспоминали каждого односельчанина. На этой-то стороне все свои, а телега только у троих — у многодетных да у бригадира. А на той стороне, больше мотоциклов, у двоих «Жигули»

Какое-то время старушка не ложилась, вдруг опять прибежит, лучше наготове быть. До двенадцати подождала. Выключила свечку, экономят свет в деревнях, распустила тоненькую косичку, легла.

Только легла, как прямо под окнами проехала телега.

— Да что это такое! Заразилась от них, что ли! Теперь ко мне.

Старушка взяла ухват, выскочила да как начала орать: — А ну вот из моего двора, нечисть! Чтобы духу твоего здесь больше не было!

В соседнем доме зажгла свечу подруга. Вышла на крыльцо: — Матвеевна, чегой-то это ты вдруг?— Ты телегу не заметила?— Слышала я, но думала, что показалось. Так же, бывает такое.

Матвеевна зашла к подруге. Учительница сказала, что это — галлюцинации. От усталости, или, может, у пьяных видения, мозг-то уже не тот, пропитый.

А насчет Матвеевны ничего не смогла сказать. Сидят втроем молча и думают думу свою.

На следующую ночь Матвеевна решила проверить у соседок. Сидят втроем, ждут чуда.

Втроем в очках, в платках, одетые, чтобы выбежать. В двенадцать никаких признаков призраков не было. Учительница легла спать, завтра, а уже сегодня, на работу в первую смену. Но старушки решили устроить дежурство: одна ждет, другая может подремать рядышком.

Вдруг в три часа ночи скрип телеги послышался со стороны кладбища. Старушки, хоть и не верующие, грамотные, но перекрестились на всякий пожарный, выбежали со свечами. А тут петух заорал!

Ох, напугал же их этот горластый! Да еще он молодой, голос как следует не прорезался, страшным кажется. Пока Петушок отвлекал, телеги и след простыл, она будто бы на скорости реактивного самолета развернулась и обратно в свой городок мертвых вернулась.

Пошли бабки днем в церквушку, за остановкой. Хоть и комсомолки в прошлом, а ведь нужно узнать, а для этого все варианты испробовать.

Там им сказали, что чья-то душа никак не может успокоиться. Стали вспоминать, кто же у них в деревне был такой да еще и с телегой. Вычислить легко, но никак не могли вспомнить.

Тогда они пошли к старому стодвухлетнему старожилу, который жил со свой третьей молодой бабкой, которой было семьдесят три года всего.

Дед в здравом уме и шутник, сначала решил отшутиться.

— Не до смеха! Скажи, кого помнишь ты…

Не стали рассказывать о видении, но будто при разговоре вспомнили родителей, а те будто дружили с теми, у кого была телега, в лес ездили с кем-то в детстве, это они помнят по-настоящему. Дед сразу же и сказал: — Дык, был у нас Прокоп. Ох, хороший был мужик! Работяший, симпатишный, но он ночью возврашался из ночного, жена рожала, да в болоте и потоп. Хотел объехать кладбише, мало ли, суеверный был, а вот коня испугал внезапно крик совы, рванула да в темноте не разглядела — ни дороги, ни тропы. Он ведь хотел только вдоль заборов, как всегда, проехать, а тут конь помчался. А ночью никто не слышал их, так потом и нашли их вместе. Вот душа его и коня верного и мается. Помянуть надобно!

У Прокопа детей не было, жена умерла. Тогда старушки прямо во дворе организовали стол, пригласили знакомых. Посидели, от души вспомнили все детство, помянули добрым словом Прокопушку с конем, и пообещали друг другу посещать часто, не забывать. Ведь из старых-то они и остались. А для молодых примером будут, чтобы общались.

Эта история выдуманная, байка бабушки Ани.

2019