Отношение к власти и государству интеллигенции и народа

Либеральная интеллигенция Родину не любит, потому как считает за правило критиковать государственную власть и «в хвост и в гриву», полагая, что всё зло и непорядок в жизни именно от её несправедливостей. А один из творцов анархизма М. Бакунин даже сформулировал кредо по этому ошибочному умозаключению: «Анархия – мать порядка».

Что, вообще-то кардинально отличается от народного представления о власти, сформировавшегося через бедствия Смуты начала 17 века и вынесшего твердое убеждение, что безначалие – худшее зло и корень всех бед в обществе и государстве. И потому для простого народа, хлебнувшего лиха в эпохи смут и революций, Родина не воспринимается отдельно от государства, какого-никакого, худо-бедно, но обеспечивающего порядок проживания.

Либеральным интеллигентам же любая власть видится как ограничитель их личной, а значит и творческой свободы. Государство и власть для них не слуги Родины, а ИХ, «единственных и неповторимых», ОБСЛУГА, которую они наняли для сервиса, содержа на свои налоги, доходы и прочие отчисления в казну.

Либеральный интеллигент давно уже не считает, что «всякая власть от Бога», и даже не смиряется с тем, что власть есть коллективный компромисс для возможности совместного проживания очень разных по взаимоисключающим интересам социальных групп общества.

Интеллигент, особенно либеральный, считает своим долгом «глаголом жечь сердца людей». Будить этот самый «темный народ», по выражению террориста Рысакова, бросившего бомбу в карету Александра II или как бы выразились современные креаклы-интеллигенты – «быдло». Разглагольствовать, одним словом, нисколько не заботясь о последствиях того, о чём предупреждал Ф.И. Тютчев: «Нам не дано предугадать как слово наше отзовется».

Как пророчески писал дореволюционный историк В.О. Ключевский: «Ну на что им либерализм? Они из него не могут сделать никакого употребления, кроме злоупотребления».
И действительно, всё поставили с ног на голову наши «властители дум» ради ложно понятого духа свободы.

Если представители обожаемого ими народа готовы были, как Иван Сусанин отдать свою «жизнь за царя» (а солдаты «За веру, царя и Отечество!»), то террористы-народники, в основном молодёжь «без царя в голове», начиная с эпохи освободителя от крепостного права Александра II в течении полувека, жертвовали своими и чужими жизнями организуя покушения на государя и его слуг.

И вот в феврале 1917 они, наконец-то, достигли своей заветной цели – «осчастливили» народ вопреки его воли и представлениям о назначении царской власти в государстве.

«1917 год многим нравится. Одним – Февральская революция – как первый прорыв к свободе, свергнувшей самодержавие. Другим – Октябрьская – как начало создания государства диктатуры пролетариата.

1917 год окружен множеством мифов. Чаще всего считают, что у революции были объективные причины: слабая и нищая Россия терпела поражение в Первой мировой войне, её экономика рухнула, армия развалилась, людские ресурсы иссякли, свирепствовал голод, недееспособное и неадекватное самодержавное правительство вело страну путем измены за что буржуазия его и свергла в Феврале, а её, в свою очередь, в Октябре свергли пролетариат и крестьянство. Всё это весьма далеко от истины.

Революция 1917 года была рукотворной. Объективного в истории вообще очень мало. Революции рождаются в головах немногих, которые в силу ряда обстоятельств, часто действительно от них не зависящих, оказываются способными заразить своим антисистемным пафосом критическую массу людей.

Причем не обязательно по всей стране, – достаточно столицы, здесь Ленин был прав. В 1917 году не было предпосылок, неумолимо толкающих её в революцию, кроме общей бедности большей части населения (что в России было всегда) и наличия необычайно активной и оппозиционно настроенной олигархической и аристократической элиты, а также интеллигенции, поставлявшей в большом количестве кадры фанатичных революционеров (Вяч. Никонов Российская матрица «Русское слово» с. 415)

«Февральскую революцию часто называют буржуазной. Но буржуазия как класс её не осуществляла…

Ведущей социальной группой, приближавшей революцию, явилась интеллигенция. Во время войны пораженческие, антиправительственные настроения в интеллигентской среде оказались распространены достаточно широко, многие действительно считали патриотизм прибежищем негодяев. В борьбе за светлые идеалы именно интеллигенция давала целеполагание и наиболее эмоциональные аргументы противникам власти.

Пролетариат в революции выполнял в основном роль массовки, причем не на главной сцене. Из-за неразвитости городов рабочий класс был немногочисленным и представлял в массе своей скорее разновидность крестьянства, в основном не порвавшего связи с землей...

Крестьянство проявило в предреволюционную эпоху очевидную пассивность, его существовавший политический режим вполне устраивал. Крестьянство с непониманием относилось к идеям политических прав и свобод и отличалось повышенным чувством патриотизма и лояльности к православному царю». (там же с.418-419)

«К моменту Февральской революции Россия не проигрывала войну… Страна вооружила, снабдила и выставила на поле боя 60 армейских корпусов вместо тех 35, которыми располагала в начале войне. Численность действующей армии выросла за последний предреволюционный год с 4 до 7 млн. человек. Фронтовые части оставались боеспособными. Вооружения было больше, чем когда-либо сначала войны….

Продовольственные трудности в России имели меньшие масштабы, чем в других воевавших странах, наблюдались только в крупных городах, и основную массу населения – крестьянство – не затронули вообще. Голод и разорение России зимой 1916/17 года не грозили, хотя урожай 1916 года составлял только 72 % от среднего за предшествовавшие годы, хлеба хватало, промышленность росла.

Голод и экономический коллапс наступят годом позже как результат деятельности постреволюционных правительств… Февральское восстание в Петрограде было порождено антиправительственной пропагандой, паническими настроениями и подкреплено бунтом запасных батальонов. Легитимацию перевороту дала Дума». (там же с. 420- 421)

«Революцию подготовили и осуществили группы элиты – олигархической и интеллигентской – воспользовавшаяся трудностями войны для установления собственной власти, при этом не понимая природы власти в той стране, которой намеревались управлять.

Отцы революции не вполне себе отдавали отчета в возможных последствиях разрушения государства и выпуска на волю раскрепощенной энергии масс, да ещё в условиях тяжелейшей войны.

В течение нескольких дней февраля-марта 1917 года исчезнет российская государственность, а с ней и великая страна…

Временное правительство в здравом уме и твердой памяти самостоятельно ликвидировало весь государственный аппарат России…

Причем следует подчеркнуть, что программа разрушения администрации и правоохранительных структур осуществлялись вовсе не под давлением Советов. Как отмечал член Государственного совета, ближайший сподвижник Столыпина Сергей Крыжановский, это «была та самая программа управления Россией, которую в 1906 г. представители кадетской общественности выдвигали в переговорах со Столыпиным об образовании общественного кабинета». Это и была программа российского либерализма, претворенная в жизнь». (там же с. 424-425)

«Стране, привыкшей на протяжении последнего тысячелетия к централизованной системе власти, была предложена крайняя форма политического либерализма.

Как замечал в эмиграции философ Иван Ильин: «…февралисты ничего не понимали и ныне ничего не понимают в государстве, в его сущности и действии… Государство без принуждения, без религиозной основы, без монархического благоговения и верности, построенное на силах отвлеченного довода и прекраснословия, на пафосе безрелигиозной морали, на сентиментальной вере во «всё прекрасное» и в «разум» революционного народа. Словом, «демократизм» в состоянии анархического «умиления»… У сентиментальных дилетантов от политики – все расползлось и пошло прахом»

Как только начальство утратило способность приказывать, население утратило способность повиноваться». (там же с. 426-427)

«Крушение 1991 года было ничуть не более предсказуемым, чем Крушение 1917 года, если его вообще кто-то всерьез предсказывал. Однако в конце 80 х- начале 90-х годов произошло одно из самых удивительных событий в истории человечества.

Сверхдержава – Советский Союз – избавившись от союзников, добровольно сдала свои позиции по всему миру, не требуя ничего взамен, а затем распалась, дав рождение пятнадцати новым независимым государствам. «Ни одна великая держава никогда не дезинтегрировалась настолько полно и настолько быстро без поражения в войне», – удивился Генри Киссинджер, которого трудно чем-то удивить». (там же с. 663)

«Арнольд Тойнби во всей истории человечества смог обнаружить только две модели распада великих держав… одна причина внешнее завоевание, вторая саморазрушение. В России после монголов каждое Крушение – это самоубийство» (там же с. 664)

И, как замечает далее Вяч. Никонов интеллигенция вновь сыграла в этом решающую роль.

«Перестройка являлась претворением в жизнь определенной политической философии, отличавшейся от традиционной коммунистической догмы, но не выходившей далеко за её рамки.

Творцы перестройки, как и – во все времена – значительная часть интеллигенции, были уверены в огромной созидающей силе раскрепощенного народа, потенциалу которого не даёт развиться только одно - самодержавие, в форме монархической тирании или диктатуры номенклатуры.

Все те люди, которые выступали главной движущей силой перемен – Горбачев, Александр Яковлев, Вадим Медведев – были плоть от плоти не только аппарата, но и интеллигенции, причем весьма заметной, различимой и влиятельной её части – тех самых «шестидесятников».

Они были глубоко убежденными сторонниками общегуманитарных ценностей, социализма с человеческим лицом, государственной собственности и демократии, которым не позволяли утвердиться пережитки сталинизма, партийный аппарат (либо консервативная его часть) и спецслужбы.

Достаточно дать людям свободно высказывать все, что они думают, и выбирать себе руководителей, как социализм сможет развернуться во всю свою ленинскую силу.

Этот набор идей, весьма характерный для всего поколения интеллигенции, которое заняло руководящие посты в партии, правительственных структурах, средствах массовой информации в 1980-е годы, даст рождение такой модели государственного устройства, которое не было – и вряд ли могло быть – жизнеспособным.

В мире существовали и существуют жизнеспособные государства, тем или иным способом сочетающие в себе такие параметры, как демократия и авторитаризм, рынок и плановое хозяйство.

Есть функционирующие демократии с рыночной экономикой, наглядным примером которых являются страны Запада. Бывают функционирующие авторитарные государства с плановой экономикой, и ведущим среди них выступал именно Советский Союз.

Есть жизнеспособные авторитарные государства с рыночной экономикой – Российская империя, современный Китай или «азиатские тигры». Но нигде и никогда в мире никто не пробовал сочетание демократии с нерыночной плановой экономикой. Никогда и нигде, кроме перестроечного Советского Союза (и в этом, пожалуй, самое главное отличие от 1917 года, когда рыночная экономика была, хоть и подрывалась уже чрезвычайным регулированием военного времени).

Это было идеальное воплощение той самой модели, которая прямо и непосредственно вытекала из мировоззрения «шестидесятников», это была реализация их идеологической конструкции и мечты («гуманный» и демократический социализм, как называлась последняя программа КПСС).

Главная проблема с этой моделью заключалась вот в чем. Когда в условиях демократии людям разрешают задавать вопросы, первый из них – при отсутствие рынка: «А где, собственно, еда?» И всё остальное, чего в магазинах при дефицитной плановой экономике не бывает в принципе. Именно этот вопрос, оказался роковым и последним для власти, такую модель предлагавшей» (там же с. 665-666).

«Как и в 1917 году, революция 1991 года приняла форму заговоров. Горбачев говорил о двух: «…путч в августе и беловежский сговор в декабре». По существу, это было два государственных переворота, которые при всех различиях между их вдохновителями и организаторами отличает весьма большое и весьма характерное сходство. Во-первых, и тот и другой готовились именно как заговоры – тайно, за спиной народа. Во-вторых, и тот и другой грубейшим образом нарушали союзную и республиканские конституции».

Добавлю были и весьма существенное отличие – один провалился, а другой удался. Именно это и отличает путч от революции» (там же с. 677).

Удастся ли в третий раз «властителям дум» и «инженерам человеческих душ» организовать крушение России? Ведь «ядром непримиримой оппозиции оказалась, как обычно, непримиримая интеллигенция, вновь настроенная на противодействие любой власти. «На мой взгляд, художник по определению должен быть в оппозиции к власти, неважно какой – коммунистической или иной – говорит известный артист и соавтор проекта «Гражданин и поэт» Михаил Ефремов». (Российская матрица с.758)

Прав был Ленин, сказавший о декабристах фразу: «страшно далеки они были от народа».

Тоже можно повторить и о нашей либерально-революционной интеллигенции, которой, как и их предшественникам из XX века, ныне очень неймется «осчастливить» глупый народ очередным свержением российской власти по типу киевского майдана.

Р.S. Комментарий к "психической атаке" из фильма "Чапаев":
"- Красиво идут, Василий Иванович!
- Интеллигенция..."

В России просвещенная часть публики стала именоваться интеллигенцией, которая вдохновившись идеями европейского Просвещения («вольтерьянством») во все тяжкие и на все лады принялась критиковать и ругать существующие неразумные, как им казалось, российские порядки.

Грибоедов в своем метком по названию бессмертном произведении «Горе от ума» представил такой тип просвещённого отвлеченными идеями интеллигента Чацкого. И до сих пор он актуален как символ либеральной, в своей безбрежной свободе, мысли и слоя людей её выражающих.

"Что такое либерализм?
Либерализм вытекает из номиналистских эмпирических предпосылок. Основная формула либерализма состоит в том, что человек есть мера всех вещей; отдельный, малый человек, индивидуум со своим рассудком и конкретными интересами есть последняя и высшая реальность, представляющая собой суверенную, законченную систему.

Впервые это утверждение сформулировал греческий софист* Протагор, почти в шутку, а либералы через два тысячелетия приняли тезис "человек – есть мера всех вещей" на вооружение в качестве основной догмы.

Согласно этому подходу, человек является целым, а не частью, отсюда термин "индивидуум". Слово "индивидуум"" по-латыни означает "неделимый", "то, что не подлежит разделению", в отличие от слова "личность" (по-латински "persona"), которое означает "маску". "Индивидуум" – это то же самое, что греческое слово "атом", "неделимый".

Атомарным или индивидуальным можно назвать предмет или явление, которые означают только самих себя, не являясь составной частью чего-то другого и одновременно не разлагаясь на отдельные составляющие.

Взгляд на человека как на индивидуума представляет собой совершенно уникальную версию антропологии, выработанную исключительно в Новое время.

Во всех других формах философии (сакральных и религиозных) человек, во-первых, является частью чего-то более общего (например, кастовой системы, единого сакрального космоса, божества и т.д.) а, во-вторых, он вполне разложим, т.е. "дивидуален" (к примеру, на дух, душу и тело).

Каждая из составляющих в человеке обладает собственной природой и влияет на его бытие. С точки зрения традиционного, сакрального общества, человеческая личность образована из сложного сочетания многомерных реальностей, она многомерна и "дивидуальна" ("делима").

Дух человека принадлежит к сверхчеловеческому (божественному или ангелическому) началу; тело является фрагментом единого материального мира (куда относятся камни, растения, животные), это часть "недочеловеческого" начала; душа – опосредующая реальность, которую человек также делит с особыми невидимыми сущностями, его окружающими – духами, силами и т.д.4

Либерализм вслед за номиналистским признанием космоса единой ("сущностно не двоимой") материальной реальностью, признает единой и неделимой реальностью человеческую индивидуальность.

Представление об индивидуализме является основой мировоззрения либерализма.
Либерализм утверждает в качестве основной реальности именно индивидуума, а не просто "человека" или "личность"; индивидуум – главная и центральная ценность в рамках этого мировоззрения. Исходя из индивидуума как абсолюта – из его интересов, прав, структуры и логики – строятся остальные философские, политические, социальные, экономические модели...

Либерализм исторически возник в Англии в протестантско-масонской среде поклонников эмпирической философии. Наиболе ярким её выразителем был философ Локк.

В центре философии Локка стоит "человек без свойств", наделенный механизмом рассудка и формируемый внешней средой. Программа человеческого существа состоит в том, чтобы, развив рациональные качества, оно самостоятельно выстраивало бы свое существование, свободно взаимодействуя с реальностями внешнего мира по своему усмотрению, реализуя таким образом свое "естественное право".

Такой человек в перспективе должен был освободиться от сословных, догматических, кастовых и иных традиций и построить новое общество, основанное на договоре.

Локк выдвинул политическую программу, суммировавшую базовые принципы либерального взгляда на политику. Главные черты политической системы, основанной на номиналистских принципах, таковы:
- конституционное правительство;
- суверенитет всех граждан (– идея "суверенитета граждан" есть отрицание самостоятельного бытия государства);

- равное право для всех;

- разделение властей на исполнительную, законодательную и судебную.

Программа Локка направлена в прямо противоположном направлении: здесь задача раздробить единство, расчленить любые социальные институты до уровня индивидуального гражданина, сверстать новую форму общежития по искусственным критериям – на основании рационально составленного договора, выработанного с учетом интересов всех.

Задача Локка – максимально освободить гражданина от самой Политики, предоставить его самому себе. Государство, по Локку, это большая торговая компания, создаваемая по договору и, теоретически, могущая быть распущенной таким же образом.

Это Государство-товарищество, своего рода акционерное общество, не выражающее ничего другого, кроме совокупности эгоистических интересов его учредителей.

При этом Локк считает, что основная цель человека – это достижение максимального индивидуального комфорта и благополучия, и то, что это стремление ограничивает, должно быть постепенно упразднено.

И требование "конституционности", и принцип суверенности каждого гражданина, и равноправие, и разделение властей – все это призвано перенести центр тяжести с целого на частное, т.е. совершить полное переворачивание пропорций по сравнению со структурой Политического в традиционном обществе.

Конституция

Требование "конституционности" правления призвано подчеркнуть "рукотворный", "договорной" характер властных функций. "Конституционная" власть не просто ограничивается, она десакрализируется, делегируется снизу, это власть не по природе и промыслу, но по назначению, исполнению должности. "Конституционный" правитель, в конце концов, не более, чем функционер.

Суверенность граждан

Принцип "суверенности гражданина", совершенно невыполнимая и даже теоретически абсурдная в практической жизни вещь, на самом деле, несет в себе вполне конкретное содержание: речь идет о последовательном отказе в суверенности любой внеиндивидуальной или сверхиндивидуальной инстанции. Сделать каждого человека полностью самовластным невозможно, но отказать различным политическим инстанциям в праве на самовластие вполне возможно. Положительная сторона либерализма в этом вопросе совершенно абстрактна, а отрицательная, напротив, вполне конкретна.

Равноправие

В требовании "равноправия" Локк исходит из теоретической предпосылки, что "по природе все люди равны", так как они все наделены рассудком и являются с рождения "чистыми листами".

Политическое и социальное неравенство, таким образом, являются внешними и случайными факторами, которые не имеют глубокого онтологического содержания. Индивидуум является "мерой вещей", и, следовательно, не только кастовые институты, но и сословия подлежат упразднению.

Либеральное равенство – нечто совсем иное. Оно обращено не к сплавлению людей в новый общий организм, но к дроблению существующих социальных общностей, не к растворению "я", но к его фиксации и укреплению. Получающий равные политические права со всеми остальными, гражданин освобождается от коллективной ответственности за соучастие в политическом решении. Это реализация положения "свободы от". "
http://gigabaza.ru/doc/1689-pall.html

У либеральной интеллигенции, как части духовной элиты общества и у народа разные представления о государстве и своем месте в нём.

У русского народа, исторически сложившееся иное понятие государства, чем у западноевропейцев. Для последних это – «общественный договор», позволяющий предотвратить анархию или «войну всех против всех».

У русских понятие государства – понятие крепости. Начальник крепости – он же господин, то есть господствующий, главенствующий над всеми. И нет ничего унизительного в признании такого необходимого господства для общего блага всех.

Господин именовался Государем, если под крепостью подразумевалась вся страна, объединенная политической властью. Понятие «Царь-Государь» явилось высшим проявление всеобщей пользы господства одного над многими в государстве-крепости.

В дальнейшем словосочетание «милостивый государь» стало использоваться в письменных просьбах (челобитных) не только к царю, но и в обывательском обиходе. Так возникло слово «сударь» – сокращенное устное обращение от государь, подчеркивающее уважение к собеседнику.

Крепость спасала в минуты опасности, укрывая от набегов кочевников и просто лихих людей. Естественно отношения в крепости строились на соответствующей иерархии, где волей-неволей приходилось соблюдать сторожевой и просто воинский устав.
И здесь простолюдину было гораздо легче "найти своё место в строю", чем норовистому иноходцу-интеллигенту согласному "бегать в табуне, но не под седлом и без узды!".

За пределами крепости человек был вольный казак, гуляющий в чистом поле на свой страх и риск. Отсюда идёт русское понятие свободы, как воли.

Слобода – поселение, посад защитников крепости близ кремля-детинца. Здесь отношения были более свободными, чем в самой крепости и, скорее всего, слобода идёт от искажённого свобода.

Различали белые и чёрные слободы. Жители первых были освобождены от тягла-повинностей. К примеру, Немецкая слобода или Кукуй, поселение иностранцев-мастеров в Москве близ Кремля.

Понятие свободы для русского склада ума, таким образом сразу переводилось в понятие воли, то есть человек был волен поступать как ему угодно, без всяких обязательств перед другими, раз он очутился, как вольный казак, как бы в чистом поле.

Поэтому интеллигенция, просвещенная европейскими идеями, и масса народа совершенно по-разному восприняли ту свободу, обрушившуюся на них после отречения царя в Феврале 1917 года.

Какая там «война до победного конца», к которой истерично призывал фат Керенский. Раз нет царя-государя – нет и присяги отдать «живот» свой «За веру, царя и Отечество!». Поэтому – «штык в землю», как призывали большевики с Лениным, «бери шинель – пошли домой»….Или: «Все свободны!».. «Конвой свободен!»…

Царь-государь олицетворялся с главой большой крепости-страны, поэтому понятен ужас простолюдина, пораженного вестью об отречении Николая II: "Человек бросился к нам.
— Милые! — закричал он и схватил меня за руку. — Слыхали? Нет царя! Осталась одна Россия". https://project1917.ru/?yclid=1186951744506301611?

А.И. Деникин вспоминал, что на фронте, многие солдаты, заслушав манифест об отречении царя от власти, плакали. В отличие от народа интеллигенция, жившая со своими представлениями о свободе, с воодушевлением восприняла свержение самодержавия. Лишь в эмиграции многие её представители стали осознавать свою немалую вину в случившейся в 1917 году национальной катастрофы.

К сожалению, уроки истории легко забываются новыми поколениями и мы наблюдаем, как представители прозападной интеллигенции вновь настойчиво пытаются расшатать власть государства ради привнесённых извне и эгоистично понятых «прав и свобод человека».

А ведь ещё русский религиозный философ Вл. Серг. Соловьев предупреждал: «Сущность права состоит в равновесии двух нравственных интересов: личных свобод и общего блага». Что является балансом прав и обязанностей, но отнюдь не превалированием частных интересов личности над коллективными интересами общества, как это извращённо представляют наши современные либералы-западники.