Call your Creator

Everyone has his own...

Мне приснился странный сон.
Я в комнате.
В обычной, наверное, спальне.
Комната эта слабо освещена, но источник иллюминации при этом не виден, скрыт.
Пространство вокруг просто залито несколько вязким от своей полупрозрачности грязно-желтым светом.
Кажется даже, что свет в силу своей экзистенциальной природы несколько сковывал бы движения - начни я шевелиться, - они волей-неволей стали бы плавными.
Густо-бежевые обои на стенах из какого-то глянцевого материала, не похожего на бумагу, - может быть, шелк.
Не важно.
Кровать, на которой лежу я.
Невысокий стол в изголовье кровати с телефоном и не горящей настольной лампой с темно-зеленого цвета коническим абажуром-"гармошкой".
Окна завешены бордовыми в серебристых узорах атласными или шелковыми портьерами, но темно не из-за этого - за окном ночь.
Во всяком случае мрак.
Дверь - широкая, двустворчатая с матовым витражом янтарного цвета.

Из-за двери музыка, и играет она довольно давно, к тому же я слушаю ее уже некоторое время, достаточное для того, чтобы зафиксировать факт наличия некой закономерности: сначала играет Эрик Клэптон, потом Trans-Siberian Orchestra, потом снова Клэптон и так далее, - каждый раз разные песни с разных пластинок.
На основной "саунд-трек" накладывается голос, не попадающий в ноты.
Прислушавшись, я стал различать обрывки разговора, сосредоточившись на голосе, я начал слушать и внезапно понял, что говорят со мной - вернее в силу того, что я молчу и просто слушаю - мне.
Я могу разобрать все до единого слова и понимаю эти слова - говорящий вещает на родном мне языке.
Монолог произносился без повышения голоса, но при этом без акцента, не монотонно, с выражением.
Спокойно и беспристрастно, словно декламирующий не был никогда со мной знаком, либо ему на меня плевать.
Эмоциональный окрас произносимого текста мог бы быть охарактеризован мною как назидательный.

Я даже начал ощущать, как неведомые тонкие и явно профессиональные пальцы пристраиваются к неравномерно натянутым струнам моей совести, но не могут извлечь вразумительного звука, поскольку инструмент безнадежно расстроен.
Пальцы другой руки в недоумении крутят колки, но так и не в силах поймать ноты.

Я же при этом, несмотря на то, что продолжаю понимать произносимое из-за двери, уже давно прекратил слушать и вникать в слова на родном языке, и они бесприпятственно минуют слой моего сознания, способный идентифицировать их и перевести на внутренний язык моей нервной системы.
Они пролетают сквозь него подобно атомам радия, бомбардирующим лист фольги и проникают в глубинные слои моего мозга.
По одному они застревают в вязкой субстанции, заполняющей пространство между "корой" и ядром моей внутренней вселенной...

Нечеловеческим [что вполне логично, поскольку я не вполне отдаю себе отчет в том, что я - человек, как и в том, что со мной приключился обыденный пост-полуночный глюк] усилием я вытаскиваю на поверхность увязшие в "мантии" слова.

Сквозь звуки "Back to a reason" до меня доносится тот же голос, но ставший громче:
- Возьми блокнот и карандаш, а то забудешь все, когда уйдешь отсюда.
В ящике стола нашлись и блокнот и карандаш.
Слова неохотно и через одно начинают всплывать...
Я не могу спасти всех!
Некоторые уже навсегда останутся во владениях подсознания.
Времени нет, оно заканчивается... Это ощущение проходит фоном, но очень отчетливо.

Я перед низким столом на коленях размашистыми карандашными каракулями пачкаю линованные листы французского блокнота в обложке из синтетической кожи.
Периферийным зрением я замечаю, что свет за матовым янтарным стеклом в двери становится ярче.

Я в ужасе поворачиваю голову, хотя меня не оставляет чувство, что это происходит против моей воли.
Ужас внутри меня широко разевает свою пасть и одним разом со звучным хлопком сжирает и заглатывает сначала все мои внутренности, потом эмоции и сознание.
Я перестаю быть раньше, чем это случилось со временем. Мне пора уйти...
За янтарным стеклом, подсвеченным нестерпимо ярким светом стоит густая тень.
Это она диктует мне...
Странным эхом на нейтральной территории между двумя пограничными столбами...

В ТВОЕЙ СУМКЕ НАШЛИ КОНФЕТУ "МИШКА КОСОЛАПЫЙ"

Все меркнет, но только для того, чтобы через мгновение ожить в других декорациях.
Я проснулся в своей постели.
Не вскочил, утирая со лба ледяную испарину и не вскрикнул.
Просто открыл глаза.
Часы на стене бескомпромиссно намекали - пора вставать.
Я начал движение в сторону края кровати, как вдруг почувствовал - в спину уперлось нечто острое и прохладное. По ощущениям... это был графит.
Я потянулся рукой, изогнулся и вытащил из-под спины небольшой карандаш...

Следующая мысль заставила вскочить, так, словно мое ложе за пол-секунды сравнялось по температуре с забытой на включенной кухонной плите сковородой.
Я стоял перед своей кроватью и смотрел на одну - только одну - из трех подушек.
У меня не было ощущения, что я играю в наперстки, я был уверен в своем "выигрыше".
Я поднял ближайшую к себе подушку и даже не вздрогнул, увидев под ней французский блокнот в обложке из синтетической кожи.
Листы были, разумеется, линованные.
Поверх в меру широкой линейки, словно обретшие неправдоподобную насыщенность водяные знаки, сияли бледно-серые карандашные каракули:

В ТВОЕЙ СУМКЕ НАШЛИ КОНФЕТУ "МИШКА КОСОЛАПЫЙ"

Чуть ниже последнего слова был также выведенный моей рукой весьма странный набор цифр, который мог сойти за номер телефона...

...